— Убирайся, на хрен, из моего дома.　

— Моего... — Не удавалось найти нужных слов, собраться с мыслями. Начни я спорить, и он нажмет на спусковой крючок и расплещет мои мозги по плиткам из нержавейки над конфорками. У нас таких не было. А рядом с плитой не висели бумажные полотенца. У нас в спальне не жил мужик с пистолетом.　

Ничего подобного. Я не знал, где очутился. Думаю, тогда-то и понял, что, убив меня, он, возможно, окажется прав.　

Тут меня вывернуло.　

Стоит отдать парню должное: он меня не пристрелил. Целился мне в лицо, пока я стоял, и терпел, когда я сложился вдвое и заблевал ему кафель. Моему желудку это понравилось так же, как моей голове.

К моей чести, я не упал. Пришлось приложить усилия.　

Он ничего не сказал. Тот первый выстрел был, я думаю, предупредительным, показывал, что шутить мужик не намерен. Возможно, мне повезло и он не хотел меня убивать — даже если я попал в чужой дом. Волноваться об этом я буду позже.　

Вытерев рот, я посмотрел на него (поверх ствола) и попятился в прихожую. Добрел до двери, отпер тот же замок, что и в моей квартире, и, не сводя глаз с незнакомца, защищавшего свое жилище, вышел.　

На двери был тот же номер, что и у моей квартиры (1142). Коридор был таким же — открытый переход: стоя у перил, можно было увидеть все тринадцать этажей, если посмотреть вниз. Большие стеклянные панели над головой давали днем много света, особенно на такой высоте. Чувствуя, что реальность ускользает, я попятился — к главному проходу.　

Он стоял у двери, направив на меня пистолет — дольше, чем я мог на него смотреть. Мысли путались. Голова кружилась, паника нарастала. Скоро меня схватят охранники, приедет полиция или соседи выйдут узнать, в чем дело.　

Но это точно мои соседи. В этом я был уверен. В квартире 1138, которой всегда не хватало восьмерки, гордо носившей номер 113.　

Дойдя до лифта, я решил спуститься по лестнице. Медленно. Сперва посидел на площадке, сжав голову руками, пока мир не перестал вращаться, и еще немного — на всякий случай.　

Я слышал шум в коридоре, голоса и шаги, но никто, видимо, не догадался проверить лестницу или просто не захотел. Я не знал, куда идти и что делать, так что решил поразмыслить над этим, пока спускаюсь. Перебирал в голове варианты. У меня не было денег, даже проездного на автобус или в метро. Из одежды — треники и футболка, обычный ночной прикид зимой. Ни обуви, ни носков. Я понял, что мне не холодно из-за адреналина, но это не значит, что я не замерзну ночью.　

На пятом этаже у меня был друг, бывший коллега. Хотя друг — это сильно сказано. Мы пару раз ходили в бар после работы, но я не видел Роджера с тех пор, как он устроился в фирму рядом с Чайнатауном. Я не мог вспомнить ее название, даже его должность, когда он работал со мной, но знал, что Роджер всегда был милым, особенно после пары кружек пива. Мне нужна была Карен, но в этот момент сгодилась бы и дружеская поддержка.　

Грязный и ошеломленный, я постучал в дверь Роджера. Еще раз.　

Наконец он ответил. Приоткрыл дверь и, смерив меня взглядом, сказал:　

— Прости, приятель, похоже, ты ошибся дверью.　

— Роджер, — сказал я.　

Он нахмурился, изучая мое лицо:　

— Мы знакомы?　

— Конечно, — ответил я. — Это я. Кевин.　

Он повторил мое имя, словно пробуя его на вкус:　

— Кевин?　

— Мы вместе работали.　

— А, — сказал Роджер, кивая. — Точно, работали. Кстати, где именно?　

— В «Кроунком».　

— «Кроунком»! Да! — На его лице забрезжили узнавание, несомненно ложное, потому что иначе он бы сразу меня узнал. — Ага, точно, я там работал. Не припомню тебя, приятель, но, думаю, все нормально. Плохо выглядишь.　

— И чувствую себя тоже не очень.　

— Отлично, отлично. Принесу тебе аспирина и бутылку воды, и ты вернешься к себе.　

— Я не могу.　

Его брови изогнулись, только на миг:　

— Что значит «не могу»?　

— Меня выгнали из квартиры. Мужчина с пистолетом.　

Он наклонился ко мне, словно хотел поделиться секретом, и прошептал:　

— Тогда, может, стоит позвонить в полицию, а не ломиться к незнакомцу?　

— Мы не незнакомцы, — сказал я.

— Аспирин, — продолжал Роджер. — Вода. Черт, я сегодня щедрый, даже дам тебе двадцатку на новую бутылку и место для ночлега.　

— Мне не нужны деньги. — Ничем хорошим это не кончится. Да и как иначе? Я едва думал, а Роджер говорил, что не знает меня. Но он бы не успел меня забыть!　

— Скажи спасибо, — заметил он, — что я не вызываю полицию.　

Роджер захлопнул дверь.　

Оставил меня в коридоре, как идиота. Что еще мне оставалось?　

Он вернулся через минуту, как обещал, с аспирином, бутылкой воды и свернутой двадцаткой. Я сунул таблетки в рот, отчаянно желая облегчения, и запил их несколькими глотками. Не понимал, насколько сильно хочу пить.　

— Возьми, — сказал Роджер, — и уходи.　

— Мне не нужны деньги.　

— А что тебе нужно?　

Список был огромным: нужно домой, в постель к Карен, чтобы Тимми спал в соседней комнате, нужно, чтобы этот кошмар закончился. нужно смыть вкус рвоты и почистить зубы, просто помыться, нужно, чтобы Роджер перестал вести себя так, словно я алкаш, постучавшийся к нему случайно. Но, похоже, он не притворялся и мне повезет, если я сумею получить хоть что-то. Денег я не взял. Сказал:　

— Обувь.　

— Тебе нужна обувь?　

Я посмотрел на свои ноги.　

— Не знаю, сколько времени пройдет прежде, чем я вернусь домой. — Пока я это говорил, мой желудок завязывался морским узлом, из тех, что не поддаются, пока не разрежешь перочинным ножом. Я пошевелил голыми пальцами ног. Мне было необходимо пальто и, возможно, нож, но я понимал, что настаивать ни к чему. Осознал, что мне повезет, если я получу хоть что-то. Уже повезло: Роджер оказался хорошим, дружелюбным парнем. Судя по всему, я был для него загадкой. Он помогал мне из любопытства. Я знал его и где он работал, так что, наверное, Роджер ждал, когда меня вспомнит.

— Обувь, — повторил он. — Да какого черта! Конечно.

Он ушел, снова закрыв дверь. Вернувшись, бросил передо мной пару старых кроссовок. — Вот. Пользуйся. Слушай, я тебя совсем не знаю и мне не нужно проблем. Постучишь снова, я не открою. — Он хотел уйти, но решил, что этого мало: — Позвоню, куда надо, понял?

— Конечно, — сказал я. — Спасибо.

Я ничего не понимал, но не собирался выяснять все прямо сейчас.

Роджер закрыл дверь, а я надел кроссовки. Они были чуть свободны — лучше, чем малы. Он сунул двадцатку в кроссовку, и я спрятал ее в карман, решив, что она пригодится. Где именно, было пока неясно. В квартиру я вернуться не мог: в ней жил кто-то еще. Я молился, чтобы таблетки подействовали. В голове словно рокотал гром, и мне казалось, что долго я этого не выдержу.

Внизу я зашел в общественный туалет, чтобы привести себя в порядок, насколько возможно, прополоскал рот, умылся и помыл руки, а затем вышел из здания.

Пирмонт-стрит была холодной. Пустой. Машины стояли по обеим сторонам улицы с односторонним движением. Я зашагал по ней, поднялся по ступенькам, чтобы пересечь пути и двинуться к Дарлинг-Харбор. Я не знал, куда иду и что делать дальше, но нужно было прочистить голову. Мне всегда становилось легче в людных местах, среди друзей, но теперь сойдут и незнакомцы. Еще один Роджер, и я тронусь. Наверное, я уже обезумел, вот только думать об этом был не готов.

— Мне здесь не место, — бормочу я. Слушаю этого нарика. Только посмотрите на его глаза. Бесцветные — черные точки в оплетенном алыми сосудами белке. Я слушаю, в словах есть смысл, вот только он мне совсем не нравится.

Как и эта дыра.

Я все еще не знаю, что делать. Ничего не меняется. Не собирается меняться. Судя по всему, моя жизнь кончена. Стерта. Меня словно никогда не было, но это еще не все. Точно так же можно сказать, что океан мокрый, потому что вода мокрая.

Тип понижает голос. Похоже, здесь любят поговорить с незнакомцами, но только с теми, кого выберут сами.