— Шанс, — говорит она — в ее хриплом голосе властность Страха и главы призраков. Это приказ, но она больше не серая. Они медлят. Смущаются.

Затем один из них смеется. Громко — хохот поднимается из глубин его тела воздухом, выходящим из проколотой шины. Второй держит нож — так, что никто на улице его не увидит.

Последний, который стоял как статуя, ухмыляется, широко раскрыв глаза.

— Нет, — говорит он, делая шаг вперед. — Истребление.

Неужели они хотят убить нас у всех на виду — посреди улицы, на глазах у свидетелей, прохожих и возможного патруля?

Если я умру, все кончится, так?

Часть меня жаждет быстрой смерти. Выстрел в лоб, падение, я даже не почувствую удара о тротуар. Мешают родительские инстинкты. Нужно защитить семью. Сына. Тимми будет дышать, только если я преуспею. Смерть на Маркет-стрит станет поражением.

Беги или дерись, вот только куда бежать? Я безоружен, но не трогаюсь с места.

— Шанс, — говорю я. Я тоже был призраком. Они должны слышать это в моем голосе. Он должен их поразить или хотя бы смутить. Это дуэль — мы не движемся, просто переглядываемся. Легкого решения нет. Возможна ли была ничья на Диком западе, или сразу выпускали шесть пуль?

— Шанс, — повторяет Дайю. Берет меня за руку. Встает рядом. Дрожит от напряжения, но бежать не станет. Тоже держит нож, незаметно, как и тот призрак. Впрочем, их больше, у меня нет оружия и драться я не умею.

Это еще не конец. Так только кажется.

Третий рычит:

— Вы смыли цвета.

— Серый, — говорю я, — это не цвет.

Может, не лучшее возражение, но хотя бы отсрочка. Я не знаю, что делать, но, пока мы живы, остаются варианты. Всегда. Можно бежать, но как, куда и когда? Хитрые вопросы требуют коварных ответов.

— Вы сбросили маски, — говорит Дайю.

— Мы защищаем реальность, — отвечает первый.

Никто не шевелится.

— Защищайте, — говорю я. — Мы не враги.

— Враги, — отвечает первый.

— Истребление, — настаивает третий.

Второй, тот, что с ножом, неуверенно оглядывается. Он самый младший из них и, наверное, новичок на Пути Призрака.

— Шанс, — повторяет Дайю.

— Ой.

Мимо проходит блондинка под ручку со своим спутником. Роняет бутылку с водой под ноги третьему призраку — он только что сделал шаг вперед. Ей остается пройти мимо двух. Ее спутник — настоящая гора мускулов, на голову выше меня — широк в плечах, как игрок в регби. Они оба немного пьяны, наверное, идут в следующий бар или на вечеринку.

Вода выплескивается на улицу, блондинка наклоняется, пытаясь поймать бутылку. Ее резкое движение разбивает сковавшие нас чары. Призрак с ножом всаживает лезвие девушке между лопаток, когда она распрямляется, держа в руке бутылку. Призрак роняет блондинку на землю, вырывает из рук человека-горы.

Нож по-прежнему у нее в спине. Гора атакует. Кулаки у него как кувалды. Не обращая внимания на других призраков, он молотит парня с ножом. Удар, второй, нос разбит в кровь, изо рта летят осколки зубов, призрак едва держится на ногах, другие бросаются к нему.

Это наш шанс сбежать.

Дайю срывается с места первой. Мчится по дороге, огибая призраков, тащит меня за собой. Я оглядываюсь ничего не могу поделать Гора размахивает кулаками, призраки набрасываются на него. Их осталось двое (один уже на земле), но они движутся быстро, кромсают его ножами, которых я не вижу, их лохмотья вьются вокруг как дым, как размытые облака комиксов.

Блондинка и гора — не одни. Еще трое мужчин налетают на призраков — настоящие регбисты-форварды, каждый следующий крупнее предыдущего.

Теней тоже становится больше, хотя я не понимаю, откуда они берутся. Люди бегут, никто не обращает на нас внимания, скоро начнется резня.

Дайю пытается свернуть на Каслри, но Элизабет — следующая улица. Во время секундной заминки я оглядываюсь снова.

Призраки и регбисты исчезли. Я вижу полицейских, хотя не заметил ни сирен, ни мигалок. Люди все еще бегут. Мы не миновали и квартала.

Дайю тянет меня к Каслри.

— Ладно, — говорю я, но веду ее другим путем, прочь от Круговой Гавани. Я крупнее и сильнее Дайю, так что ей остается либо отпустить мою руку, либо идти за мной. По крайней мере, она не сопротивляется.

Я смотрю в окна окружающих нас домов. Пытаюсь не глядеть в подъезды и переулки. Это нелегко. Призраки видели нас, вылезли из щелей, и мне не верится, что ушли. Я ощущаю их взгляды, слышу, как они истекают слюной, чувствую их голод. Я болен, как и они, понимаю их. Знаю, что им нужно, что они собираются сделать. В основном они скучают, тоскуют, остается только идти по Пути Призрака — это их костыли, их щит. Они играют с нами — с такими же беднягами, оставшимися после сдвига. Ищут, пугают, гонят, очищают, приобщают к таинствам, уничтожают — это лишь способы убить время. Как и танцы вокруг костра и изготовление масок.

Они кошки, а мы — мыши. Они радуются охоте — пока мы не устанем и не умрем.

— У нас не получится, — говорю я сразу же, как понимаю. Конечно, мы уже не на Каслри — впереди Гайд-парк и Элизабет-стрит, но призраки повсюду. За окнами, на крышах, в парке — в кустах, — около мемориала АНЗАК[46], вокруг Мьюзеум-стейшн, там, где их быть не должно. Значит, они могут объявиться где угодно.

Мы как на ладони, сиднейский горизонт открывается с одной стороны Элизабет-стрит, с другой, за парком и окраинами вроде Кинг-Кросс и Саррей-Хиллз, лежат собор Святой Марии и ботанические сады. Здесь нет небоскребов в тридцать, сорок, пятьдесят этажей. Есть отели с балкончиками, платформами, альковами, не просто окнами, — тысяча мест, где могут затаиться призраки. Мне не спрятаться.

— У нас не получится, — повторяю я. Вижу лица. Или воображаю: серые среди теней, во мраке города. Здесь куда темней. Я вижу рождественские гирлянды в Гайд-парке, но понимаю, что они просто горят круглый год, а до Рождества еще жить и жить. Множество огоньков горят на дорожке от мемориала АНЗАК к фонтану Арчибальда[47], но остальной парк тонет в тенях, как часть Пути Призрака. Он будет у нас за спиной, пока не подъедет автобус. Я предпочел бы стоять в середине дороги, подняв руки и крича: автобус, стой!

— У нас не...

— Замолчи.

Дайю дрожит. Она задыхается, и я тоже, просто до этого не понял. Нам нужно перевести дух, но отдыха не предвидится, нет покоя проклятым. На Пути Призрака мы, грешники, самые уязвимые.

— Они играют с нами, — говорю я.

— Да. Привыкай.

По дороге едет такси, на крыше горит белый огонек.

— У тебя остались деньги?

— Да.

Я вскидываю руку, машу такси. Оно останавливается. Я почти запихиваю Дайю в машину.

— Куджи, — говорю я водителю. — Перекресток Арден и Куджи-Бэй-роуд.

Стоит мне закрыть дверь, и водитель жмет на газ. Без слов. Я задыхаюсь, истекаю потом, ликую. Если призраки не обступят машину, мы будем в безопасности, по крайней мере, пока не приедем на пляж.

Дайю берет меня за руку, сжимает пальцы, убеждает:

— Все будет хорошо.

Я хочу ей верить.

— У них нет связи, — говорит она. — Они не поймут, откуда мы явились и куда направляемся.

— Они знают, кто мы.

— И кто же?

— Не просто отщепенцы, — объясняю я. — Вредители.

Яд призраков у нас в крови, в основном речь о Дайю, но и обо мне.

— Ты бы была в безопасности, если б осталась. Не помогла мне. Почему ты это сделала?

— Из-за тебя.

— Нет. Я серьезно. Почему после двадцати лет?

Она улыбается:

— Помнишь первые слова, которые ты сказал мне? Это случилось не так давно, я тебя не проверяю, просто они важны.

— Конечно. Мы встречались.

— Не настолько давно. Когда твой рассудок прояснился, ты спросил, как меня зовут.