Испорченная тобой

Из не отправленных писем:

"Как ты, моя маленькая Брайт? Всё ли хорошо в твоей жизни? Счастлива ли ты? Вопросы, которые хотел бы задать лично, могу перенести лишь на бумагу. И это письмо, которое никогда не отправлю, является вечным доказательством моей трусости. Прости меня, дорогая девочка! Прости, что не уберёг…"

Смотрю по сторонам, на группы людей, проносящихся по торговому центру в поисках всякой ерунды для последних приготовлений к балу, и перевожу взгляд на спутника.

— Ты пойдешь со мной на бал? — как заезженная пластинка, уже в десятый раз, спрашивает меня Гари.

Его имя Коэн. Коэн Гаррисон, но я привыкла звать его Γари. Он бегает за мной последние несколько лет, и это жутко раздражает. Я знаю, что не нравлюсь ему, ну может и нравлюсь в том смысле, когда парня привлекает девушка лишь как объект вожделения, но не больше. А ещё Гари испытывает чувство вины, за некоторые поступки своего старшего брата, которые произошли чуть больше года назад. Α я давно уже всё забыла, ну или делаю вид, что забыла. Такое, конечно, невозможно стереть из своей памяти. Но и вспоминать… тоже не хочется.

— Ты совсем не хочешь идти. Да? — снова ноет парень, и я закатываю глаза.

— Нет, но ты же не отстанешь, верно? — делаю глоток кофе, который он мне купил, и собираюсь встать.

— Пожалуйста, Кэсси. Пойдём вместе, если ты не пойдёшь, я тоже не пойду, — хватает мою руку и с мольбой смотрит своими голубыми глазами.

— Для начала убери руку, — говорю с недовольством. Он быстро отпускает и выдавливает робкое «Прости».

— Ладно, — сдаюсь я, всё равно планов у меня на сегодня нет.

Моя лучшая подруга Лайза сразу после окончания школы, не дожидаясь школьного бала, уехала. Точнее, по настоянию её «прекрасных» родителей отправилась жить в другую страну. Как выразилась её «прекрасная» мама, подальше от такой, как я.

— Заедь за мной в восемь, — бросаю Гари и встаю из-за стола кафетерия.

— Но начало в семь…

— Я знаю, — отвечаю с вымученной улыбкой.

— Ты же со мной будешь, Кэсс… Тебе некого бояться.

Вскинув брови, смотрю на него уничтожающе.

— Я никого не боюсь!

— Я не это имел ввиду, — сразу исправляется Гарри. — Короче ты поняла…

— Нет, — присаживаюсь обратно и выставив локти на стол, сдвигаюсь чуть ближе, прожигая его взглядом. — Кого я должна бояться?

— Не кого, а чего… — сконфуженно отвечает он. — Общественного мнения.

Гарри смотрит по сторонам, и именно в этот момент в кафетерии вдруг становится тихо. Взгляды окружающих липнут к моей коже. Я привыкла, что люди так смотрят на меня, но каждый раз мечтаю сбежать от этих взглядов.

«Испорченная», — слышатся шёпотки за спиной, когда покидаю кафе и даже бровью не веду.

Ничего нового.

История стара как мир…

Меня зовут Кэсси Брайт, мне девятнадцать лет, и это моя история.

Свой великолепный дом я застала в гробовой тишине. И это тоже было не новым для меня. Мой единственный и «неповторимый» опекун, моя мать — Кэрри Брайт — как всегда где-то шлялась. Отца у меня не было, то есть нет, не так. Отцов у меня была целая куча, мать могла выходить замуж почти каждый год. А однажды её брак просуществовал двадцать четыре часа. Кто был моим отцом, она не знала. Да, именно не знала, родила меня в семнадцать лет и забыла тех слюнявых подростков, которые были тогда в её окружении. Её родители, то есть мои дедушка с бабушкой, обладая внушительным состоянием, отправили её в ссылку во Флориду, в Палм-бей. Сами они жили в Джексонвилле, ну а нам досталась безлюдная окраина. Дали лишь этот дом, а на остальное наказали ей самой зарабатывать и кормить меня, когда появлюсь на свет. Но моя мать ни дня не работала, жила за счёт своих многочисленных мужей и подружек, тоже, кстати, небедных.

Сейчас она вроде была на каких-то гастролях с очередным мужем, барабанщиком известной группы. А я жила одна и привыкла к этому. Мы никогда не были близки. Она не лезла ко мне, зная о том, какие слухи обо мне ходят. А я не лезла к ней, взамен получая полную свободу и карманные деньги.

Пройдя по большому просторному холлу, заглядываю в столовую и открываю холодильник. Там всегда изобилие продуктов, потому что наша домработница Тереза приходит три раза в неделю и оставляет еду для меня. Ну и для матери, конечно, но ем в основном я. Полная как бочка, вечно потеющая, Тереза, кстати, очень прилично готовит. И несмотря на свой лишний вес, поддерживает наш дом в относительной чистоте. Меня она недолюбливает и всегда подгадывает, когда дома никого нет.

Не знаю, как она это делает, но мы практически никогда не встречаемся. О её визитах узнаю лишь по пополнению еды и отсутствию пыли.

Вот и сейчас холодильник ломится от всевозможных блюд и я, утолив голод, прохожу на задний двор, по дороге избавляясь от одежды. Немного поплавав в бассейне, облачаюсь в махровый халат и присев на шезлонг пролистываю журнал мод…

Бывает ли мне скучно, в этом большом доме, почти всегда в одиночестве? Бывает! Но я старательно изображаю веселую жизнь, и почти верю в неё.

Кутаясь в белоснежный махрoвый халат, который молниеносно впитал всю влагу с тела, поднимаюсь на второй этаж. Тут несколько спален, в том числе и моя. Бильярдная — прихоть одного из мужей матери, и кинозал — прихоть моей матери. В своей комнате сразу распахиваю двери на огромный балкон, впуская солнечный свет. Она мне нравится в светлое время дня, так как стены убогого серого цвета, по ночам смотрятся совсем мрачно. А днём приобретают теплый кремовый оттенок, и комната становится уютней.

Замерев на балконе, сразу смотрю на дом близлежащего соседа мистера Ρочестера. Он недавно обзавелся молоденькой женой и часто «любит её» прямо на собственном балконе. То ещё зрелище, ведь мистеру Рочестеру уже стукнуло шестьдесят, а бедной молоденькой Мэри не больше двадцати. Я не знаю, как зовут её на самом деле, но я назвала её Мэри. Уж больно трогательно она выглядит с короткой копной мелких каштановых кудрей. Мистер Рочестер не обманул моих ожиданий и посиживает на своём балконе с чашкой кофе в одной руке и газетой в другой. Уставившись на него тяжёлым взглядом, замираю в ожидание. Проходит несколько минут, прежде чем он подносит свой давно остывший кофе к губам и переводит взгляд на мой балкон. Я не отвожу взгляда, и он отставляет чашку и убирает газету.

Ждёт шоу! От меня!

Мой халат длинный, почти до колен, и перевязан обычным ремешком, который тут же ослабила. Халат распахивается сам по себе, выставляя мою грудь на обозрение мистера Ρочестера. Мне кажется, я даже вижу, как дёрнулся его кадык…

Лишь бы сердечный приступ не случился. Лишь бы сердечный приступ не случился.

Раздвинув халат пoшире, демонстрирую все прелести ниже груди, и тянусь рукой к этим прелестям. Проходит секунд пять, прежде чем Мистер Рочестер резко вскакивает со своего кожаного кресла и, убегая с балкона, судорожно кого-то зовёт. Бедная Мэри, сейчас она будет отдуваться по полной. Хотя, мне совсем её не жаль. Выбирала ветхого старикашку, а он вон, ещё ого-го.

В больших окнах его спальни вижу, как мистер Рочестер приволок жену к кровати и незамедлительно бросается на неё. Потом, по всей видимости, он снял свои штаны, потому что в окне мелькнул его дряблый зад.

Фу. Он будет преследовать меня по ночам.

Покидаю балкон. До приезда Гари остаётся три часа и что б как то себя занять, врубаю музыку на полную мощь. Жёсткие аккорды рока, затапливают комнату, вовлекая меня в ритмичный танец. Сквозь кричащую музыку, скорее чувствую, чем слышу, слабую вибрацию телефона, лежащего на прикроватной тумбочке. Он был здесь со вчерашнего дня, я редко брала его с собой.

Смотрю на экран телефона и вижу улыбчивое лицо лучшей подруги Лайзы. Взяв телефон, сначала убавляю музыку, а потом принимаю вызов.