Незаметно подкралось Рождество, которое отметила в гордом одиночестве. Звонила Лайзе, но она так же, как и каждый месяц, не брала трубку. Мать не появлялась, по крайней мере, в моём присутствии. Да я и не тосковала по ней. Давно привыкла, что слово «мама» для меня просто формальность. На утро после Ρождества получила странное письмо, которое мне принесли на дом. В конверте оказался чек на тысячу долларов и записка. Удивленно прочла её, и глаза мои вылезли из орбит.

«Счастливого Рождества, Кэсси! Прими мой скромный подарок, пусть он будет тебе на пользу. Бабушка.

PS: Позвони. Мой номер 1-345-89…»

Перечитала раз десять, хоть и запомнила всё с первого раза. И что ей нужно от мeня? После стольких лет…

Весь свой единственный выходной провела с телефоном в руке и с раздумьями, позвонить или нет. Сто раз набирала номер, но, не дожидаясь гудков, скидывала и даже бросала телефон подальше от себя. Не знаю, как в итоге сделала это, но всё-таки позвонила.

— Алло, — слышу женский голoс на том конце провода. Последний раз я говорила с бабушкой, когда мне было семь, и, естественно, её голос был мне не знаком.

– Это Кэсси. Вы просили позвонить? Ну вот, я звоню, — как-то нелепо выдавливаю я.

— Добрый вечер, Кэсси, — тепло отвечает женщина. — Значит, ты получила моё письмо?!

— Да. Спасибо… за деньги

— О, не стоит благодарности, — остановила она меня. — Расскажи, как ты живёшь?

— Всё нормально. Работаю. Вот, — не зная, что ещё рассказать, бросаю обвинительным тоном: — Вы же хотели, чтоб я училась или работала.

— Это Кэрри тебе так сказала? — чуть повышает голос женщина.

— Ну да.

— Понятно, — она снова говорит спокойно. — Тебе нравится твоя работа? Или, может, ты хочешь учиться? Ты только скажи!

— Послушайте… Вирджиния, — мою бабушку зовут Вирджиния Брайт, решаю так и называть. У меня язык не поворачивался называть её бабушкой. — Спасибо за чек и всё такое. Но я не думаю, что мы можем разговаривать о чём — то ещё.

— Я понимаю, — быстро говорит она. — Лишь хочу, чтоб ты знала. Можешь звонить мне в любое время и просить всё, чего хочешь.

— Вы серьезно? — не сдерживаюсь я. — Откуда такой интерес к моей персоне?

— Я и дедушка, мы виноваты перед тобой, да и перед Кэрри тоже. Я знаю, что искупить грехи невозможно, но всё же хочу хоть что-то исправить. Твой дедушка… уже прошёл год с его смерти, — голос женщины дрожит. Я не знала, что дедушки уже даже нет. — Он так и не увидел тебя, к сожалению, ну а я…

— Послушайте, Вирджиния, — перебиваю её. — Давайте оставим всё как есть. Хорошо?

Да где она раньше была? Где она была, например, год назад? Я не собиралась зализывать её раны и уж тем более — помогать в искуплении грехов. Точка.

— Хорошо, — смиренно шепчет она. — Но всё же, если захочешь, позвони. Ладно?

— Я подумаю.

— С Рождеством, Кэрри

— И Вас, — всё, что смогла ответить, прежде чем отключиться.

Тысяча долларов не особо меня впечатлила, но всё же была не лишней. Решаю, что на следующий день потрачу всё и забью холодильник до отвалу. Питалась я, конечно, в кафе, но наше заведение не включало ужины и работало всего до шести вечера. А дома, от нечего делать, на меня как всегда нападал жор.

Утром (я наконец привыкла к ранним подъемам) поспешно собираюсь и выхожу на улицу. Январская погода на удивление выдалась прохладной, что не свойственно нашему тропическому климату. В лёгких светлых джинсах и простой футболке, сто раз жалею, что не надела теплый свитер. На высоченных каблуках, которые теперь всегда снимаю на работе, отстукиваю по мощеной дорожке в направлении метро. Χолодный ветер дует со стороны океана, проникая за шиворот, и я, поежившись, прибавляю ходу. А у торгового центра и вовсе бегу сломя голову. В разгаре зимние каникулы, а это значит, что многие студенты вернулись домой на время рождественских праздников. И торговый центр, мимо которого я прохожу каждый день, это то место, где могу наткнуться на знакомые лица. Уже в метро перевожу дух, сама не понимая, чего я так боюсь. Ну по тыкают в меня пальцами, ну назовут шлюхой. Всё как всегда, ничего нового. Наверное, мои уши отвыкли от этих обзывательств, да и моя жизнь сейчас видится в другом свете. Тот парень из клуба, который заплатил мне, был последним, с кем я спала. Этот факт, безусловно, разочаровал бы всех моих многочисленных «фанатов», которые считают, что секс для меня, словно воздух. Раньше я никогда их не разочаровывала и при удобном случае доказывала всем, что репутация у меня заслуженная. Но сейчас я этого не хочу. Больше нет.

— Привет! — встречает меня Глория в нашей раздевалке. — Такая отвратительная погода, — девушка забавно надувает губы. — А я так хотела сегодня прогуляться по побережью с Роем.

— Завтра сходите, — на улице на сегодняшний день было градусов десять, но на следующий день передавали все двадцать. — Ветер утихнет, и погода наладиться.

Глория ухмыляется, а потом в её глазах сверкает лукавый блеск.

— Ты составишь нам компанию?

— О нет, нет, нет, — махаю руками в качестве отказа, даже моя голова задёргалась из стороны в сторону. — Я не собираюсь быть третей лишней. Погуляете вдвоём, голубки.

— А кто говорит, что ты третья? У Роя есть друг, он давно просит с кем-нибудь его познакомить.

— Мда! Щас! — не сдерживаю истерический смех, но тут же замолкаю, когда понимаю, что Глория говорит серьезно. — Я никуда не пойду!

— Да брось! — кидается в уговоры девушка. — Ты совсем ни с кем не встречаешься. Ну неужели ты не хочешь немного расслабиться, провести время в хорошей компании, пофлиртовать?

— Нам пора открываться, — решаю закончить этот бессмысленный, приносящий раздражение разговор. Совершенно не зная, как покорректней ей отказать.

— Обещай, чтo хотя бы подумаешь об этом? — Глория замирает возле двери раздевалки и щенячьим взглядом смотрит мне в глаза.

— Хорошо, я подумаю, — делаю вид, что сдаюсь. Конечно, я не собираюсь идти.

— Отлично, — он хлопает в ладоши и убегает открывать парадные двери.

Что за радость такая? Как будто я согласилась уже. Не дождётся!

Сменив футболку, в которой пришла, на обычную майку черного цвета, джинсы на джинсовые шорты, а туфли на тапочки, перевязалась фартуком и направилась в зал.

Утро. Самое обыкновенное, насыщенное, мнoголюдное, с хорошими чаевыми и бесконечными забегами из кухни в зал, на терpасу и обратно. Всё как всегда, обычная рабочая рутина. Пока на часах не пробило одиннадцать часов и не вошли новые, нежданные посетители. Эти посетители сели за четвертый столик, чётный. Мой столик.

— Кэсси, — окликает меня Глория, — у тебя четвёртый столик.

— Блин, только думала, что все разошлись наконец, — устало шепчу повару Йену, стоя возле него в ожидании блинчиков, которые заказали на террасе. — Минуту, — кричу Глории.

— Я отнесу им пока меню, — отвечает она мне от бара.

Йен красиво раскладывает по тарелке семь блинчиков, создавая какую-то замысловатую розу, а сердцевину украшает вишнёвым джемом. Поглядывая на своё творение, с неохотой вручает мне. Он всегда так делает, каждый раз, когда на тарелке появляется шедевр, повар как-то нехотя с ним расстаётся. Во мне это вызывает несдержанный смешок, а Йен на это забавно надувает губы.

— Я скажу тому мужчине, который заказал эти блинчики, — всё-таки вырываю тарелку из рук повара, — чтобы он был нежен.

— Да уж, — улыбается парень одним уголком губ. — Скажи, сделай милость.

С тарелкой в руках спешу на террасу и ставлю её на столик. За ним сидит мужчина лет сорока, наш постоянный посетитель. Он коротко улыбается, разглядывая свои блины.

— Красиво, — наконец, выдаёт свой вердикт. — Передай повару спасибо.

— Непременно, — вежливо отвечаю ему. — Что-нибудь ещё?

Мужчина отрицательно качает головой, целиком и полностью растворяясь во вкусе своего блюда.

Да. Четвертый столик!

Захожу обратно в зал, одновременно доставая блокнот из нагрудного кармана фартука. Отвлекаюсь на понурого мистера Пэрриша за третьим столиком и уже у самого четвертого смотрю на вновь пришедших.