Сэр Кинелм, правда, не свидетель собственной персоной, а только свидетель свидетеля. Другими словами, он ссылается на Кверцетана, который собственными глазами видел у некоего польского химика 12 запечатанных колб. В одной из них был пепел розы, в другой тюльпана и так далее. Поляк разместил колбы над слабым огнем и вот: раз-два, и они пустили ростки, и вот расцвели чудесные растения-фениксы. Когда он отодвинул сосуды с огня, цветочные фантомы снова обратились в пепел.

Кто был этот поляк, и где занимался он разведением цветочных фантомов? Этого не говорит ни сам Дигби, ни его источник. Но все те, кто после него писал диссертации о палингенезе, с восторгом ссылаются через косвенное посредство английского и французского врачей на чудесные результаты поляка[178].

Другой свидетель, которого обычно называют Кирхер Атаназ, ученый иезуит из Рима. Про него поговаривали, будто он тоже воскресил из пепла цветок, показал его королеве Кристине, но зимней ночью оставил колбу на открытом огне, и от неожиданного мороза колба треснула. Дигби, конечно, свидетельствовал и здесь. "Кирхер сообщил мне секрет способа, — пишет он, — но из-за многих прочих дел я не успел произвести опыт".

Это, конечно, очень жаль. А еще больше жаль, что Сэр Кинелм не показался таким общительным, как Кирхер, и не сделал общим достоянием еще более важный секрет: каким образом можно также и животных, к тому же настоящих, живых и съедобных животных, снова возродить из пепла.

Потому что он якобы это проделывал. Он отобрал хорошего, большого, живого рака и по собственному тайному способу варил его, жарил, жег, замачивал, выпаривал до тех пор, пока из него не получился пепел, богатый способными к возрождению солями. Этот пепел он опять же мучил до тех пор, пока однажды ему не улыбнулся успех: из пепла выползли малюсенькие раки, они росли, возрастали, обрастали мясом и, наконец, выросли в съедобных, при том приятного изысканного вкуса раков.

Какой некрасивый эгоизм со стороны Сэра Кинелма, что он оставил секрет при себе и не позволил менее состоятельной части человечества причаститься к господскому деликатесу. Другие были менее эгоистичны и результаты своих исследований кавалерски опубликовали. Экартхаузен во втором томе своего труда сообщает тридцать описаний способов, с помощью которых можно возрождать из праха растения и животных. К сожалению, ни одно из описаний не подходит для того, чтобы разнообразить стол простого гражданина деликатесными закусками. Они своеобразным способом дают лишь указания к тому, как надо возрождать и выращивать испепеленных комаров, скорпионов, змей, червяков. Черви сначала очень маленькие, как сырные черви, но их надо заботливо прикармливать тучной землей, и награда за прилежный труд не задержится, маленькие червячки превратятся в огромных червей.

Кто не интересуется червями и скорпионами, может проделать следующий опыт: только что вылупившегося из яйца цыпленка положить в колбу, по всем правилам сжечь его и, закрыв колбу герметически, зарыть в кучу навоза. Через несколько дней под действием брожения в колбе образуется густая слизь. Заполните ею пустую яичную скорлупу, залепите щель, положите под курицу и она вам высидит сначала было сожженного цыпленка.

У глупого миража, палингенеза, все же могла быть хоть какая-то основа. Много раз упоминаемые соли и в самом деле присутствуют в золе растений, и если колбу перенести из холода в тепло, на стенках колбы выпадут многообразные рисунчатые отложения, как зимою на окнах иней. А остальное было делом плещущей фантазии и разносимых вестей.

В книге аббата Валемона есть медная гравюра — воробей, запаянный в колбе. Это было произведение французского химика по имени Клаве; воробей возрождался из праха и обращался во прах по мере того, как он двигал колбу над огнем. Возможность такого фантома жизни повела науку к крайним выводам. Постараюсь точно и объективно изложить указанное положение. Не нахожу удобным шутить по поводу столь серьезного научного установления.

Итак, общеизвестно, что на кладбищах часто можно видеть, как колышутся духи умерших, восстав из могил. Суеверный люд без всяких причин верит, что это явления самих умерших, другие же распространяют ошибочные убеждения, что это сам демон в обличье духа по-сатанински дразнит смертных. Учение о палингенезе дало науке ключ тайны. Заключенные в человеческом организме соли вследствие брожения освобождаются, выходят на поверхность земли и там по закону симпатии соединяются в образ умершего. Таким образом, все, что рассказывают ночные посетители погостов про приведения, — это сказки. Предполагаемые духи попросту фантомы, то есть с точки зрения научной обыкновенные, будничные явления.

Вот как достойно наука выбила оружие из рук суеверия. Еще достойнее она покончила с гнусным промыслом колдунов, вызывающих мертвецов, о них выяснилось, что они вызывают совсем не настоящие души, а лжедухов, искусственные тени, которые выращивают из человеческих солей. Возможно, в этом и заключалась тайна эндорской ведьмы — она вызывала поддельного Шамуэля, а не настоящего.

В одном месте я все-таки споткнулся.

Не об обычных тенях и духах пойдет речь, а о совершающихся ясным днем, на глазах у всех настоящих попытках восстания мертвых.

Так сказать, имеющие кредит доверия путешественники подали весть об этом чрезвычайно удивительном событии, а наука на этот раз осталась в долгу по части объяснений[179].

Вблизи Каира, в полумиле от города есть заброшенное кладбище. Каждый год в конце марта месяца в последний четверг толпы любопытных валом валят из города на кладбище, чтобы поглядеть там на неслыханные вещи. Потому что каждый год в этот день покоящиеся там веками повторяют свои попытки восстать.

Земля как бы корчится в родовых муках, то рука протянется из земли, то нога высунется и снова опустится. То тут, то там на поверхности земли покажется человеческая голова, иногда все человеческое тело выберется на божий свет, но только по пояс, потом, как бы не совладев с силой, снова опустится в необозначенную, неприбранную могилу. Пусть никто не думает, что это Фата Моргана разыгрывает обманчивой игрой простодушных путешественников. Туда можно пойти, даже можно потрогать извивающиеся, подергивающиеся части тела. Многие путешественники так и делали. Один из них, совсем осмелев, хотел поднять кудрявую детскую головку, но арабы закричали: "Кали, кали, анте, матрафде!" То есть: оставь, оставь, ты не знаешь, что это! С четверга до субботы продолжается эта призрачная игра, потом земля перестает корчиться и мертвые покоятся в мире до следующего года.

Чем дурачили арабы путешественников-европейцев? Этого никто не знает. Может быть, кладбище было местом захоронения мумий? Но у мумий руки-ноги не движутся и не извиваются. Я вынужден последней ссылкой закрыть ряд других ссылок: ссылаюсь на Симона Гулара, который решил вопрос так:

"Оставляю приговор читателю, чтобы думал об этом, что почтет за благо".