Какое откровение с приходом вдохновения еще явится! Орфей, несущий в своем сердце рану, которую ничто, кроме смерти, не может излечить, становится врачевателем душ и тел; он умирает наконец, жертва своего целомудрия — смерть, которую он вымаливал, это смерть посвященного и пророка. Он умирает, провозглашая единение с Богом, а также единение в любви — на этом основывались последующие орфические мистерии.
Поднявшись так высоко над собственной эпохой, Орфей справедливо заслужил репутацию волшебника и чародея. Ему, как Соломону, приписывалось знание лекарственных трав и минералов, небесных снадобий и философского камня. Его осведомленность несомненна, поскольку в своей легенде он олицетворяет первобытное посвящение, борьбу и воздаяние — три составляющих великого дела человечества.
Орфическое посвящение, согласно Баланше, можно представить следующим образом:
"Ставь субъект на первое место при воздействии экстрактов, ведущим должно быть собственное воздействие человека. Творчество есть акт божественной магии, который непрерывен и вечен. Истинное бытие остается человеку в самосознании. Ответственность сама по себе является достижением, как и наказание в виде искупительной жизни она ведет к победам. Вся жизнь основана на смерти и перерождение — закон воздаяния. Брак — это воспроизведение в человечестве великой Космогонической мистерии. Он должен быть единственным, как единственны Бог и Природа. Это единение с Древом жизни, тогда как распутство есть разъединение и смерть. Астрология — это синтез, потому что Древо жизни — это единственное древо, и потому что его ветви, которые простираются сквозь небеса и порождают цветы звезд, находятся в соответствии с его корнями, скрывающимися в земле. Познание медицинских и магических тайн, заключенных в растениях, металлах и телах, одаренных различными степенями жизни, является также синтетическим познанием. Способность к организации самых различных уровней обнаруживается с помощью синтеза. Соединение и химическое сродство металлов подобно вегетативной душе растений и подобно всем силам ассимиляции, также становятся известными с помощью синтеза".
Было сказано, что красота есть сияние истины и, следовательно, благодаря великому свету Орфея мы можем описать совершенство форм, которые были провозглашены впервые в Греции. Сюда следует отнести также школу божественного Платона, этого языческого отца всей высокой Христианской философии. Этот свет озарял Пифагора, и иллюминаты Александрии подобным образом выводили свои мистерии. Посвящение не терпит превратностей: оно единственно и одинаково, где бы мы ни встречали его во все времена. Последние ученики Мартина де Паскуалли еще являются детьми Орфея; но они поклоняются создателю античной философии, тому, кто осуществил мир Христианства.
Мы говорили, что первая часть преданий о Золотом Руне воплощает секреты орфической магии, а вторая часть их посвящается рассудительным предостережениям о злоупотреблениях волшебством или Магией тьмы. Ложь или Волшебная магия, известная в настоящее время под именем колдовства, никогда не рассматривалась как наука: это эмпиризм фатальности.
Вся чрезмерная страсть порождается искусственной силой, но эта сила послушна тирании страсти. Вот почему Альберт Великий советует нам никогда не поддаваться ярости, гневу. Такова история проклятия Ипполита Тесеем. Чрезмерная страсть — это настоящее сумасшествие, а последнее, в свою очередь, есть отравление или перегружение Астрального света. Вот почему сумасшествие заразительно и почему страсть вообще действует как настоящее колдовство. Женщины превосходят мужчин в колдовстве, потому что они более легко передают избыток страсти. Слово «колдун» ясно обозначало жертву обстоятельств и, так сказать, ядовитые грибы фатальности.
Греческие колдуны, особенно в Фессалии, давали ужасные наставления для испытаний и предавались отвратительным обрядам, часто это были женщины, опустошенные желаниями, которые не могли быть более удовлетворены, состарившиеся куртизанки, чудовища безнравственности и безобразия. Завистливые к любви и жизни, эти ущербные создания находили любовников только в могилах или скорее они оскверняли гробницы, чтобы пожирать с ласками ледяные тела юношей. Они воровали детей и душили их крики, прижимая их к своим отвисшим грудям. Они были известны как ламии, эмпузы, стриги; дети были объектами их зависти и ненависти и поэтому они оскверняли детей. Некоторые из них подобно Канидии, упоминаемой Горацием, закапывали их по самую голову и оставляли их умирать от голода, окруженных пищей, которой они не могли достичь; другие отрезали головы, руки и ноги, варили их мясо и сало в медных котлах, делали из них мази, которые смешивали с соком белены, белладонны и черного мака. Этими мазями они смазывали органы, которые непрестанно раздражались их отвратительными желаниями; они натирали также свои виски и подмышки и затем впадали в летаргию, полную необузданных и роскошных грез.
Следует ясно сказать — таковы источники и такова традиционная практика Черной Магии; таковы секреты, которые были переданы в средние века; и в те времена существовали невинные жертвы, для которых публичное проклятие означало более, чем приговор инквизиции, присуждающий к сожжению. Испания и Италия кишели потомками ламий, эмпузий и стриг даже в более поздние времена; те, кто сомневаются в этом могут проконсультироваться с опытными криминологами этих стран, чьи высказывания систематизированы Франциском Торребланка королевским адвокатом суда Гранады в его Epitome Delictorum.
Медея и Цирцея — представительницы приверженцев пагубной магии среди греков. Цирцея — порочная женщина, которая очаровывала и унижала своих любовников; Медея — бесстыдная отравительница, способная на все и сделавшая саму Природу соучастницей своих преступлений. В действительности существовали создания, которые очаровывали подобно Цирцее и близость с которыми оскверняла. Они не могли вдохновить ни на что иное, как на животные страсти; они опустошали и презирали человека. С ними следовало обращаться подобно Одиссею, принуждая устрашением к послушанию и оставлять без сожаления. Это прекрасные бессердечные чудовища, и только тщеславие и составляло смысл их жизни. Они описаны древними как сирены.
Медея — воплощение порока, низменных желаний и орудие осуществления зла. Она способна любить и не поддается страху, но ее любовь ужаснее ее ненависти. Она — плохая мать и погубительница своих детей; она любит ночь и при свете луны собирает травы, чтобы готовить яды. Она магнетизирует воздух, приносит горе земле, зажигает воду и даже огонь делает ядовитым. Рептилии обеспечивают ее своей кожей; она бормочет ужасные слова; пятна крови следуют за ней и искалеченные члены тела падают из ее рук. Ее советы безумны, ее ласки внушают ужас.
Такова женщина, которая пыталась подняться над обязанностями своего пола сближением с запрещенными науками. Мужчины избегали ее, дети прятались, когда она проходила. Она лишена разума, не знает настоящей любви и решение Природы оттолкнуть ее является постоянно возобновляемым мучением, ущемлением ее гордости.
