Центром каждого княжества был замок – символ могущества князя-дайме. Португальцы научили японских мастеров возводить мощные каменные стены, и замки XVI века выглядели, как огромные многоярусные дворцы, возведенные над стенами из каменных глыб. Вокруг замка обычно располагался город – тысячи легких домиков с каркасом из деревянных столбов и стенами из натянутой между столбами толстой бумаги; дома были окружены садами, и при желании можно было раздвинуть стены и превратить комнату в террасу. Население города составляли в основном самураи, дружинники князя, – а также их слуги, ремесленники и торговцы. Самураям запрещалась заниматься чем-либо, кроме военного дела, и они проводили время в фехтовании на мечах, стрельбе из лука или в медитации – они исповедовали буддизм секты дзен, которая учила, что медитация приносит душевное спокойствие и равнодушие к жизни и смерти. Традиция требовала от самурая вести скромный образ жизни, избегать роскоши и развлечений, не пить сакэ, не играть в азартные игры; жалованье рядового самурая было небольшим и не превышало дохода нескольких крестьянских семей – впрочем, самураи презирали деньги и часто не разбирались в стоимости монет.

Высшим долгом самурая была верность князю. В случае смерти князя самурай должен был отомстить или совершить ритуальное самоубийство – "харакири"; в безвыходной обстановке, в объятом пламенем замке, десятки самураев вспарывали себе животы, чтобы не попасть в плен к врагу. Жены самураев тоже кончали с собой, предварительно связав себе ноги и придав телу такое положение, чтобы выглядеть достойно и после смерти. Впрочем, в отличие от европейских рыцарей, самураи не оказывали женщинам особого уважения – время, когда японские аристократы сочиняли стихи о любви безвозвратно ушло в пошлое – теперь они поклонялись мечу. Меч был главным достоянием самурая, и воин не должен был расставаться с мечом даже в объятиях любимой женщины. "Каждый, кто носит длинный меч, должен помнить, что меч – это его душа", – гласил один из основных законов Японии.

Меч был не просто символом высокого положения – он был большой ценностью. Боевые мечи были очень дороги; их ковали иногда несколько лет, достигая такой закалки, что одним ударом самурай мог рассечь противника наискось от плеча до пояса. Существовал обычай, по которому самурай мог испробовать новый меч на первом встречном простолюдине, – поэтому, завидев самурая, крестьяне снимали свои соломенные шляпы и падали на колени. "Если простолюдин окажет невежливость самураю, самурай может его убить", – гласил закон.

Впрочем, закон запрещал самураям появляться в деревнях и общаться с их обитателями; крестьяне жили своей жизнью и старались не переходить дорогу высокомерным воинам. Так же, как в Китае, деревня делилась на пятидворки, связанные круговой порукой; крестьяне были прикреплены к своим наделам и отдавали князю две трети урожая. Однако самурайское воинство было столь многочисленным, что этого было мало; самураи могли прокормиться лишь войной – и Хидэеси решил завоевать Корею, а потом Китай и весь остальной мир: он считал, что самураям по плечу такой подвиг. В 1592 и 1597 годах две армии общей численностью в 300 тысяч солдат атаковали Корею – но в конечном счете потерпели поражение от китайских и корейских войск. В 1598 году Тоетоми Хидэеси умер, и после двухлетней усобицы военным правителем Японии стал его сподвижник Токугава Иэясу. Иэясу продолжил реформы Хидэеси и основал династию сегунов, правившую два с половиной века – до 1868 года.

Токугава Иэясу понимал, что японское крестьянство не в состоянии прокормить многочисленное сословие самураев, – и он решил сократить это сословие за счет дружин побежденных в последней войне князей. Полмиллиона самураев превратились в ронинов, бездомных бродяг, единственным способом существования для которых стали мятежи и разбой на дорогах. В 1614 году ронины поддержали отстраненного от власти сына Хидэеси; начался мятеж – и некоторые мятежные кланы подняли знамена с изображением креста. После подавления мятежа японские христиане подверглись жестоким гонениям, их заставляли топтать ногами иконы с ликом Иисуса, неповинующихся пытали и казнили. В конечном счете, христианство было объявлено вне закона, европейцы были изгнаны из страны, японцам было запрещено выезжать за границу. Лишь голландцам позволялось иметь маленькую факторию в бухте Нагасаки и ежегодно присылать пять кораблей – но при этом был запрещен ввоз книг и икон. Иностранцы отныне могли торговать лишь с доверенными лицами сегуна; Империя Ямато замкнулась в себе, и, подобно огромному монолиту, застыла на долгие столетия – однако эти столетия принадлежали уже другой эпохе.

В середине ХIII века поглотившая полмира Монгольская Волна достигла «последнего моря» – Тонкинского залива. Здесь ей было суждено остановиться и отхлынуть назад: после тридцатилетней борьбы монголы были отброшены от границ Великого Вьета. Непобедимая монгольская конница оказалась бессильной перед джунглями и скрывавшимися в них партизанами. Вьеты долгое время не принимали боя, они нападали из засад и перехватывали пути снабжения; монгольскую армию мучили голод и эпидемии. Решающее сражение произошло не на суше, где монголы оставались непобедимыми, а на воде – на реке Батьданг, где вьетам удалось заманить в засаду монголо-китайский флот. Полководец Чан Куок Туан приказал вбить в дно реки невидимые во время прилива сваи, и застрявшие на этом заграждении огромные джонки завоевателей были взяты на абордаж сотнями вьетских лодок.

Вторжение было отражено, но господство монголов в соседнем Китае оказало большое влияние на "Великий Вьет". Могущественный Китай всегда был примером для Вьетнама; подражая монгольским нойонам, вьетнамские полководцы требовали у правительства землю и получали право на сбор налогов с целых районов. "Полководец – ястреб, солдаты – утки, – говорил победитель монголов генерал Чан Кхань Зы. – Что же удивительного, что ястреб питается утками?" Аристократы захватывали земли крестьян и заставляли их нести повинности в свою пользу; они имели собственные "ставки" с десятками чиновников и многочисленные вооруженные отряды. Полководцы были главами "сильных домов", потомками кочевников, когда-то завоевавших Вьетнам и смирившихся под властью императоров. Отразив нашествие монголов, "сильные дома" снова приобрели былое могущество и стали закабалять крестьян.

Так же, как в Китае, непомерные поборы с крестьян привели к преждевременному Сжатию. В 30-х годах ХIV века начался хронический голод, крестьяне продавали свои семьи в рабство. Страшный голод 1343 года привел к большому крестьянскому восстанию, продолжавшемуся 16 лет. Затем начался период нашествий с Юга, индонезийцы-тямы трижды овладевали столицей Тханглонгом – снова, как и в глубокой древности, Вьетнам стал полем боя между индийской и китайской цивилизацией. Представителями китайской культуры во Вьетнаме были ученые-чиновники из "Города взлетающего дракона", Тханглонга; они посылали своих детей учиться в Китай, и их идеалом был великий император Чжу Юаньчжан. Реформы Чжу Юаньчжана вызвали такие же преобразования в окружающих странах – и Вьетнам не миновал этой участи. В конце ХIV века при слабых императорах династии Чан фактическая власть оказалась в руках ученого конфуцианца Хо Куй Ли; в 1397 году Хо Куй Ли провозгласил себя "верховным правителем" и объявил об ограничении частных поместий площадью в 10 мау – примерно три крестьянских участка. Возмущенная знать организовала заговор, но он был подавлен, а затем начались массовые репрессии; погибло около 400 аристократов; их земли были конфискованы, "дочери проданы в рабство, сыновей и внуков в возрасте до года и старше закапывали в землю живьем и топили". "Сильные дома" утратили свои владения; десятки тысяч рабов получили свободу – однако враждебная реформатору знать призвала на помощь китайские войска. Начались измены военачальников; в 1407 году вьетнамская армия была разбита, и страна была оккупирована китайцами, которые отказались от своих обещаний восстановить династию Чан и присоединили Вьетнам к Империи Мин. Это вызвало многочисленные восстания; так же, как и в войне с монголами, горы и джунгли были на стороне вьетов, оккупантов повсюду подстерегали засады, и после долгой борьбы они были вынуждены уйти из Вьетнама.