Минотавры издревле считаются людоедами. Хотя факты людоедства, коим считается поедание представителя разумной расы, были достоверно зафиксированы лишь в орочьих и богильских общинах, предрассудки сильно осложняют минотаврам отношения с соседями. Другим народам трудно перебороть страх, внушаемый собственным воображением.

Дорога к эльфийским владениям оказалась быстрой и приятной. Орк проявил себя недурным следопытом и постоянно находил короткие маршруты в обход проторенных трактов, существенно сокращающие путь. Хотя последний отрезок оказался ему незнаком. Путники всерьез задумались, не плутают ли они, когда им повстречалась четвертая по счету лесная тропинка, как две капли воды похожая на три предыдущих.

Запасы провизии стремительно таяли. Единогласно решили отправить Михеля с Бурбалкой попытать счастья в человеческом поселении. Указатель на оное в гуще листвы сумел разглядеть Гарб. Эта вылазка за провиантом едва не закончилась для человеческой части отряда плачевно.

Группа расположилась лагерем на большой поляне в паре миль от деревеньки, чтобы не травмировать своим видом психику ее обитателей. Монах с напарником захватили с собой небольшую сумму денег и ушли. В ожидании их появления Гарб занялся сооружением костра, а Каввель отправился на охоту. Аггрх, считавший ниже достоинства воина заниматься подобным, уселся начищать оружие. Спустя час Гарб заволновался, куда запропастились добытчики. Орк его беспокойства не разделил, надев на себя в ответ маску ленивого безразличия.

Бурбалка внезапным появлением быстро развеял тревогу по поводу своего отсутствия. Он выскочил из леса и припустил со всех ног к лагерю. За ним, потрясая кольями и вилами мчались взбудораженные крестьяне. Крепкие краснолицые парни были настроены настолько решительно, что даже встреча нос к носу с огромным вооруженным орком не остудила их пыл. Деревенские хлопцы хоть и были неважными воинами, зато почесать кулаки любили. К тому же они моментально определили, что на их стороне существенный численный перевес.

– Он ишшо и с пакостью всякой водится! Бей их, робяты! – ярился пуще всех бойкий остроносый дедок в драном зипуне на голое тело.

Сам он в драку не лез, разумно предпочитая подбадривать остальных, выглядывая из-за широких спин. Робятам и без напоминаний не терпелось насадить всех в лагере на кол, поэтому они тут же принялись теснить вставшего на защиту Бурбалки Аггрха. Вид у орка, однако, был слишком свирепым, чтобы мужики отважились опрометью броситься на него. Аггрх же, будучи опытным бойцом, тоже не стал без оглядки кидаться в гущу врагов, предпочитая выжидать, медленно отступая к деревьям и не давая себя окружить. Наверняка в этой драке полегло бы много народу, если бы не своевременное появление Каввеля.

Тауросу охотился, но услышал шум и вернулся в лагерь. Явление минотавра народу прошло в почти полной тишине, нарушенной только одиночным звуком обморочно падающего тела. Каввель, держащий в руках секиру, величественно выплыл из березовой рощи сбоку от места потенциального побоища, поэтому заметили его не сразу. В какой-то момент дедок узрел страшенную рогатую зверюгу, обросшую черной шерстью, и умолк на полуслове. Молчание столь активного болельщика не прошло незамеченным, и несколько голов повернулись в его сторону. Головы в том положении и застыли, а галдежу сразу поубавилось. Стихли и остальные, едва до них дошло, что баланс сил поменялся.

В деревне Торкиль никогда и ничего не слышали о минотаврах, иначе испуг был бы куда существеннее. Жители побережья Лунного моря рассказывают соседям достаточно страшные байки о пиратах, чтобы рассказы эти обросли кучей еще более страшных подробностей, делая из рогатых флибустьеров чуть ли не исчадий адских. К счастью, Торкиль располагался слишком далеко от источника слухов, чтобы крестьян сразу прихватил Кондратий[1]. Тем не менее в каждом человеческом селении мамаши с колыбели внушают детишкам страх перед демонами. Каввель идеально подходил под описание среднестатистического изверга: здоровый такой, черный, рогатый, страшный и с топором.

Изверг в нерешительности (не иначе выбирая первую жертву) остановился, сурово зыркнув на толпу грешников красными глазищами. С противоположной стороны приободренный орк шуганул передние ряды крестьян мечом. Толпа подалась назад, и в этот момент Каввель сделал шаг вперед. Еще он открыл рот, чтобы выяснить, какие претензии к его спутникам предъявляются, но разговора не получилось.

Нервы у мужиков сдали, и они, побросав оружие, с криками бросились врассыпную. В мгновение ока поляна очистилась, обнаружив на траве под грудой кольев и вил худые дрожащие ноги. Аггрх подошел и осторожно пощекотал голые пятки кончиком меча. Ноги отчаянно задергались, и на свет божий вылез давешний дедок. Выглядел он слегка помятым, но все еще не растерявшим большей части задора. Он дико повертел головой, пытаясь сообразить, как же это ему так не подфартило. Поняв, что пути к отступлению перекрыты, он шустро подбежал к ближайшей березе и как белка вскарабкался на ее верхушку, проявив несвойственную его возрасту прыть.

– Накося, выкуси! – торжествующе вскричал он, почувствовав себя в относительной безопасности.

– Что с Михелем сделали? – грозно поинтересовался Каввель.

– Что обычно с ворьем делают! – крикнул дед, маятником раскачиваясь на березовой верхушке.

– Мы в разные стороны побежали, – вылез из укрытия Антонио.

У него за пазухой кудахтнуло, и парень извлек из-под рубашки откормленную рыжую курицу.

– У-у-у, ворюга! – заорал дед, грозя вниз кулаком.

Каввель внимательно посмотрел на Бурбалку. Тот не выдержал взгляда и опустил глаза.

– Я как лучше хотел, – принялся оправдываться он. – Они нам всякую дрянь продавали, а тут эта курица сама вышла, ну я и не сдержался.

– Отдай куру, гад! – не унимался с верхотуры дедок.

– Да отдам, отдам! – зло прищурился Антонио. – Как только слезешь.

– Ищи дураков! – донеслось сверху.

– Ну, как знаешь, – пожал плечами парень.

Гарб незаметно появился из густого малинника, на ходу смахивая с себя проголодавшихся клещей, уже присмотревших самые аппетитные места на теле шамана.

– Бурбалка, курицу надо вернуть, – делая ударение на слове «надо», сказал он и обратился к потерпевшему. – Слезайте, пожалуйста!

– Не слезу!

– Почему? – спросил Гарб.

– Не могу! – жалобно заголосил дедок. – Сымите мене отседова, а я вам куру ентую подарю!

– Пойдет, – пророкотал Каввель и занес секиру над деревом.

– Неееет! – испуганно завопил дед.

Тонкая верхушка березы обломилась, и невезучий верхолаз полетел к земле, ломая сучья и отчаянно размахивая руками, будто надеясь взлететь. Аггрх бросил меч, подпрыгнул и легко перехватил пикирующего деда. Отпущенный на землю мученик с выпученными глазами галопом помчался к деревне, да так, что только грязные пятки сверкали.

– Пошли святошу выручать, – подобрав оружие, мрачно изрек орк.

– И курицу вернуть надо, – в тон ему добавил Антонио.

***

Деревня встретила отряд «карателей» настороженной тишиной. Обрывок рукава монашьей робы печально болтался на изгороди возле ближайшего к лесу дома, навевая мысли о жестокой расправе над служителем культа. Ставни в хатах были наглухо закрыты, собаки прятались по будкам, и только одна отважная шавка сделала попытку залаять на минотавра. Каввель топнул копытом, и маленькая мерзавка скрылась в своем дворе, обрушив из-за забора на незваных гостей потоки звонкой собачьей ругани. Спутники прошли по главной улице до самого края деревни, не встретив ни души. Следов Михеля найти также не удалось.

Каввель дошел до частокола, вернулся назад и легонько постучал рукоятью секиры в дверь одного из домов.

– Есть кто? – спросил он.

– Никога нема, пан деман! – послышался из-за двери испуганный женский голос.

– Ага, – прищурился минотавр. – А где же тогда все?