Куксон встрепенулся. Может, не все еще пропало? Синджей, похоже, одумался, сейчас посоветует, объяснит, что к чему. Сколько жизней его совет спасет!

— Да, да! — воскликнул гоблин. — Об этом я тебе и толкую! Они в опасности! И я должен их защитить, потому что больше некому. Сам знаешь, друзей у гоблинов немного, так что за них я на все готов!

Синджей не сводил с гоблина испытующего взгляда:

— Ты говорил что-то про цену, которую готов заплатить?

Куксон воспрянул духом.

Ну, наконец-то!

Вот теперь-то настоящий разговор и начнется, коль речь о цене зашла! Деньги решают все, это вам каждый гоблин скажет. Позвени золотом, блесни монетой — и любой сделает то, что тебе надобно, только заплати ему!

— Три нуобла, — по-деловому предложил Куксон. — Хорошая цена! Заплачу сразу же, как только ты…

— Вытащи меня отсюда, и я тебе помогу.

Куксон осекся. Мысли о кругленькой сумме, с которой он готовился расстаться, вылетела у него из головы.

— Что?!

Поморгал глазами, потряс головой: никак, ослышался?

— Что? Что я должен сделать? Вытащ… ты что, веселящих грибов объелся что ли?! — с негодованием спросил он.

— На три дня, Куксон, всего на три дня. Потом я вернусь обратно. Заключим договор, я произнесу клятву вслух, все, как полагается.

Куксон подозрительно прищурился.

— Хочешь добраться до хоглена?

— А ты хочешь помочь своим друзьям?

— Конечно, но… как я тебя… это невозможно! Из Лангедакской тюрьмы не сбежать!

— Три дня — такова моя цена. Согласен?

Куксон в панике оглянулся по сторонам.

— Конечно, нет! Это преступление! — зашипел он. — Говорить о побеге — преступление! Даже думать об этом — преступление! Я начальнику тюрьмы о твоих словах немедленно сообщить должен! Он давно поджидает, чтобы кто-нибудь из арестантов удрать попытался!

Синджей хотел сказать еще что-то, но гоблин отмахнулся.

— И слушать не желаю!

Позеленев от негодования, он отскочил от решетки и, клокоча, как чайник на огне, понесся по тюремному двору. Глаза Куксона сверкали, шарф развевался по ветру.

Ну и ну! Такое ему, почтенному, всеми уважаемому гоблину, предложить! Решить, что он, Куксон, солидную должность занимающий, на преступление, на прямое нарушение закона пойдет!

Он больше ста лет без единого нарекания проработал — и вдруг такое! Чтобы он ослушается приказа главы Гильдии?! Да никогда! А, кроме того, известно ли кое-кому, что бывает с теми, кто ослушивается?! Ему-то, Куксону, отлично известно! Колдуны буббуру, вот что с ними бывает!

Куксон вылетел за тюремные ворота и так хлопнул калиткой, что тролль на сторожевой башне вздрогнул и выронил из рук кость, которую с аппетитом обгладывал.

Вечером, отделавшись от последнего посетителя (принесла нелегкая вампира-целителя, они всегда на ночь глядя заявиться норовят), Куксон поднялся из-за стола, заложил руки за спину и прошелся по кабинету.

Темнело за окнами, неслышными шагами подкрадывалась к Лангедаку ночь — пособница неведомого призрачного убийцы.

Куксон подошел к окну, посмотрел на раскинувшийся внизу город. Светились в домах окна, мерцали цветные огоньки гирлянд на деревьях, а чуть в стороне от главных улиц уже зажегся зеленый фонарь: знак того, что ночной гоблинский рынок, известный на все королевство, начал свою работу.

Говорят, способности к торговле к гоблинов в крови и с этим утверждением Куксон никогда не спорил. Что ж спорить, коль это правда? Самые крупные, самые знаменитые рынки по всей земле принадлежат гоблинам. Конечно, и товар они продают особый, горшками да репой гоблины не торгуют. В соседнем королевстве, к примеру, находится подпольный рынок несуществующих артефактов, редчайших магических вещей, которых никто и в глаза не видел. Потому и считаются они несуществующими… да только на гоблинском рынке любой амулет из-под земли достанут, были бы у покупателя деньги.

В Пустынных землях занимаются гоблины работорговлей, да не простой, а особенной: любого нужного человека (и не только человека) отыщут и доставят куда надо. Болтают, что не только из королевств, но и из других миров людей выкрадывают, но Куксон таким слухам не верил: на гоблинов чего только не наговаривают! А в Пяти княжествах Дакена гоблины продают и покупают самый необыкновенный товар: нужные сведения. Здесь все узнать можно, на любые вопросы ответы получить… ну, конечно, и стоить это будет недешево. «Гоблинский рынок шпионажа» — вот как иной раз говорят. Глупости, конечно. Важные сведения — такой же товар, как и все остальное, значит, можно ими торговать. Ну, а если после покупки или продажи нужных данных где-то падет королевская династия или война начнется, то гоблины-то тут при чем? Они всего лишь продавцы слухов да разных вестей! И если решитесь купить здесь что-нибудь, то уж не сомневайтесь: все слухи проверены, все сведения достоверны, вот так-то!

Куксон еще раз взглянул в сторону гоблинского рынка: ярко пылало зеленое пламя, разгоняло тьму.

Издалека, из-за гор, с морского побережья или с равнин наведывались в Лангедак те, кому требовались услуги особого рода. Здесь, на гоблинском рынке продавали и покупали просьбы. Покупатель мог попросить что угодно: к закату следующего дня просьба бывала исполнена. Однако обращаться к гоблинам следовало в самом крайнем случае, потому что плата за исполнение была такой: рано или поздно и тебя о чем-нибудь попросят.

А если не выполнишь просьбу, пеняй на себя… отыщут должника и на краю света и уж тогда ничего ему не поможет, никто не спасет!

Куксон отошел от окна, прошелся по кабинету.

Да-а-а… чего только о гоблинах не болтают! Говорят еще, что они любят деньги так, что за пригоршню золота лучшего друга продадут. Вот уж это клевета и наговоры! Всего золота на свете не хватит, чтобы он, гоблин Куксон, друзей своих продал!

И, вспомнив о друзьях, Куксон помрачнел.

Ночь на дворе, а он так ничего и не придумал, только в тюрьму зря сходил. При мысли о Синджее гоблин снова раскипятился. Забегал из угла в угол, бормоча себе под нос сердитые слова, замахал руками.

Не хочет помочь, ну и не надо! И без него обойдемся!

Неизвестно, правда, как… но завтра Брисс на письмо непременно ответит, сообщит, когда прибудет, так что остается лишь продержаться до его приезда день или два.

Подавив сомнения, принялся рассуждать дальше. Да, день-два, не больше. В «Омеле» этой ночью Мейса (Куксон снова помянул сердитым словом бирокамия Гимальта: надо же было тому именно в «Омеле» проклятую нежить вызвать, словно для этого других мест мало!), а в «Стеклянной собаке»…

До слуха гоблина донесся перезвон городских часов.

Куксон, прислушался, кивнул сам себе. Со службой на сегодня покончено, а если появятся ночные посетители, так на то помощник Граббс имеется.

Куксон прошел к сейфу, открыл хитроумный замок, вынул узкий браслет, сплетенный из кожаных полосок. Давненько не надевал, все повода не было, а пускать пыль в глаза дорогими золотыми накладками, как некоторые маги Гильдии делают, Куксон считал ниже своего достоинства.

Но сегодня — случай особый.

Надел, проверил застежку.

Случайно упал взгляд на другой браслет: потертый, с двумя поцарапанными серебряными треугольниками. Сразу видно, что тот, кто его когда-то носил, во многих передрягах побывал, хлебнул, как говорится, лиха.

Куксон поджал губы: знал прекрасно, кому эта вещица принадлежит. Она уже два года в сейфе у него лежала.

Браслеты погибших или вышедших в отставку магов да чародеев сдавали его милости магу Хронофелу по особой описи. А у Куксона хранились браслеты тех, кого отстраняли от магической работы по разным причинам.

— Например, в тюрьму сажали! — мгновенно разозлившись, рявкнул Куксон и грохнул стальной дверцей так, что встревоженный помощник Граббс сунулся в дверь с вопросом, не случилось ли чего.

Велев Граббсу немедленно скрыться с глаз долой (опять вырядился горгульям на смех: курточка ярко-голубая, золотым шнурком обшитая, на шее — алый бант на иноземный манер повязан), Куксон оделся и покинул Ведомство.