И мое лицо под прицелом васильковых глаз.

И долгая томительная пауза. И сердце замирает и снова начинает отсчитывать удары.

Сама не заметила, как моя рука оказалась в плену сильных, чуть шероховатых ладонях собеседника. Теперь он смотрел на наши руки.

— Я тебе не говорил, — поглаживая пальцами мою руку и не поднимая головы, продолжил, — да я никому раньше не говорил. У меня нет семьи в плане родителей. Меня можно сказать выбросили младенцем на улицу. Нашли работники приюта.

Я смотрела на светлые пряди склоненной головы и душа болела за него. Уже догадывалась, что жизнь Шуа не баловала. Хотелось провести по ним в утешающем жесте, но не решалась.

— Когда подрос, — продолжалась его исповедь, — я сбежал и долгое время скитался по планетам. Мне тогда и семи не было, пока не поймали и не отправили на Клею, там приюты очень хорошие — жить можно не то, что в детстве, где каждый выживал, как мог. Уже там я и встретил своих друзей. Ты их не знаешь — это Дан и Тим. Я обязательно тебя с ними познакомлю.

При этих словах парня в моей груди разлилось тепло. Если он строит планы, значит не убежит за горизонт, позабыв про свои слова и обещания быть рядом.

— Потом я встретил маленькую девочку во все том же приюте. Камиллу. Уже вместе мы жили в приюте, мечтая о звездах и полетах, и когда поступили вчетвером в Звездную Академию, так вообще стали неразлучны. Понимаешь?

Шуа поднял голову, и меня затянуло в омут васильковых глаз. Столько там было надежды, что пойму, не оттолкну, приму таким, как есть. И я кивнула.

— Они моя семья, — не разрывая эту зрительную связь, произнес Шуа, — кроме них у меня никого из родных нет также, как и у них. Ну, в определенном смысле.

Шуа усмехнулся:

— То, что ты вчера видела, каждый из нас отреагировал бы также. Но Камилла… она сестренка для меня…, младшая сестренка. Я с семи циклов за ней слежу. А вот пропал на цикл, так замуж успела выскочить.

Улыбка расцвела на лице любимого, делая его лицо мягче и счастливее наверное:

— Но это не значит, что я не буду переживать за нее или кого-то из парней…

— Она тебя ударила…

— Это Камилла, — поспешил успокоить меня Шуа, — она всегда разрешала конфликты подобным образом. Особенно с парнями, кто имел неосторожность к ней лезть. И потом ты не поверишь, но за столько циклов это первый раз, когда она меня приложила. Видимо, мстя за многочисленные синяки на ее теле, что возникали после всех наших тренировок в прошлом, — усмешка на губах парня привлекла мое внимание…

И снова глаза в глаза, выискивая в моих глазах какие-либо эмоции.

— И я уверен, что вы с ней подружитесь. Вы даже чем-то похожи, — протянул он. — Упертые, как тур, и в тоже время нежные, как пташки.

Улыбнулся открыто и солнечно.

Я же вспыхнула от небольшой обиды. Да, что такое? Один паучком обозвал, другой вообще — туром.

Парень же поднял руку и осторожно провел вдоль белой прядки, заставляя меня запоздало вспомнить, что, рассчитывая на уединение, так и не повязала с утра на голову родную косынку, а в любимых васильковых глазах светилась такая нежность, что дыхание невольно сбилось, и я замерла, боясь спугнуть это мгновение.

Шуа нахмурился своим мыслям, убрал руку и продолжил:

— Понимаешь, — и опять плен васильковых омутов, — у меня нет дома. Всю жизнь я провел в приюте и Академии, стремясь стать офицером и я им стал. Я не знаю другой жизни кроме той, как быть военным. Моим домом сначала была комната на базе Академии, затем — каюта на крейсере…

Шуа опять потер свой шрам.

— Но… Сейчас я чувствую, что мой дом там, где ты. Ты для меня семья и даже больше, чем ребята.

Теперь шероховатая ладонь парня нежно коснулась моей щеки, а его глаза шарили по моему лицу, подмечая малейшие черточки, любуясь и запоминая.

В эту минуту я отчетливо поняла — разлуке быть. Он сам сказал, что военный в первую очередь и вся его жизнь это руководить экипажем крейсера.

Шуа неожиданно для меня перетянул мою тушку к себе на колени и крепко обнял. А что я? Я замерла, наслаждаясь такими нежными и сильными объятиями. Руки сами потянулись, обхватывая сидящего парня за талию. Уткнулась лицом в плечо парня, вдыхая запах любимого тхаша.

— Хочу, что бы ты запомнила, — проговорил Счастливчик, укачивая меня и прижавшись губами к волосам, — что где бы я ни был, я всегда вернусь домой, к тебе и только к тебе.

И тишина. И только наши тела, что слились в невинных объятиях, наслаждаясь минутами, доставшимися нам сегодня, а что там будет завтра, кто знает? Главное, что сейчас он рядом со мной.

Сама не заметила, как уснула на коленях парня под мерное укачивание.

* * *

Солнце почти скрылось за горизонтом, скользнув своими лучами в прощальном жесте по причудливым изгибам двух красавцев крейсеров, что уже были готовы подняться в воздух с личного аэродрома Наместника системы Шурта. Ветерок, заигрывая, обнимал мою застывшую фигуру, старясь приподнять подол плаща, в который я куталась, пытаясь укрыться от его холодных резких порывов. Казалось, холод проникал не только под одежду, он доставал до самых глубин моей души, застывая там кристалликами льда, с каждой минутой оковывающего ее еще больше в непроницаемый панцирь.

Только одна мысль — вот и все.

Прошли те несколько дней, проносясь кометой по жизни обитателей дворца, что понадобились для урегулирования вопросов по сотрудничеству между, теперь уже, союзниками. Сегодня делегация из соседней системы покидает гостеприимную резиденцию Ардэна. С ними улетает и капитан Кортэ, что застыл напротив меня, внушительной фигурой, затянутой теперь в черную форму, как я узнала, объединенной коалиции Земного Союза и Леории. Взгляд скользнул по таким ставшими родными чертам Шуа, подмечая нахмуренные брови и поджатые губы, задержался на светлых прядях парня, где игрался все тот же ветер-озорник. В глаза старалась не смотреть, рискуя утонуть в васильковом омуте.

Тяжело прощаться, если наперед не знаешь, даст ли вам судьба возможности не то, чтобы быть вместе, а даже просто увидеться. Война — она всегда война, где бы и как бы не велись ее действия, не всегда оставляет шанса на новую встречу.

Гулко сглотнула, стараясь избавиться от кома в горле, что не давал свободно и полной грудью вздохнуть.

— Эль, — в голосе парня смешалось все: сожаления и горечь, боль и нежелание расставаться. — Ты же понимаешь…

Конечно, я понимала, что ставить свои желания на противоположную чашу весов, где на другой — судьба целого Сектора, эгоистично. Поэтому и молчала, хотя хотело закричать и вцепиться в парня мертвой хваткой, не позволяя ему отправиться туда, где возможно оборвется его жизнь. Как же я теперь понимала его чувства, когда он также молча, пусть и под скрип собственных зубов, но отпускал меня на задания.

Боги, где взять сил. Отпустить. Поверить. Дождаться.

— Эль, я вернусь, — как будто прочитал мой мысли.

Кивнула.

На стоящих от нашей пары в стороне остальных участников проводов, старалась не обращать внимание, и не замечать сочувствующих взглядов как улетающей, так и провожающей сторон.

Подняла глаза, чтобы еще раз попасть в плен, утонуть, раствориться в глазах любимого, где плескалось такое же отчаяние, как и в моих.

Шуа сделал несмелый шаг, заключая мое лицо в объятия своих ладоней. Большие пальцы нежно погладили скулы. Васильковый плен не отпускал ни на секунду. В их глубине зажегся огонек решимости.

Парень наклонился, и мои губы обожгло тепло его, твердых и мягких одновременно, губ. Нежная ласка коснулась сначала нижней, потом верхней губы, а я забыла, как дышать. Столько невообразимой трогательности было в этих движениях, как и ладонях, что так и не отпустили мое лицо. Я не могла насытиться этим первым в моей жизни поцелуем. Так хотелось прижаться к губам парня сильнее, неистовее.

Будто прочитав мои мысли, нежность сменила страсть, поглощая, сминая мои губы в попытке навсегда оставить незримый след целующего меня парня, выжигая в моей душе клеймо принадлежности.