Церковь поприщем своего преследования; его кровожадная ярость требовала ещё новых жертв; но кровь Стефана умоляла Господа о ми­лосердии к палачам, убившим его, и он получил просимое. Стефан умирает, его голос осуждён на молчание; голос Савла, сделавшегося Пав­лом, скоро раздаётся подобно звуку трубы. Так Бог не оставляет Своей Церкви и вознагражда­ет её потери новыми дарами ещё более славны­ми. В то самое время, когда Савл дышал только угрозами и убийством, Иисус Христос соверша­ет над ним Свою победу.

Божественный Спаситель не ожидает, пока сама чрезмерность вражды гонителя заставит его умерить себя, и сия вражда смягчится сама собою: нет, Он хочет торжествовать над ним, когда его страсти находятся в высшей степе­ни напряжения, для того, чтобы показать силу Своего могущества, покоряя его среди самых пылких его порывов. Как прохладная роса, ни­спадающая с неба, голос Спасителя погашает пылающую страсть, которая пожирает его.

«Какое великое чудо, - восклицает Святой Иоанн Златоуст, - обращение Святого Павла! Пётр отрёкся Иисуса Христа во время Его жиз­ни; Павел исповедовал Его по смерти Его. Поис­тине, восторжествовать над Павлом, склонить его под иго Евангелия было чудо более могуще­ственное, нежели воскрешение мёртвых одним осенением тени Своей. Здесь природа повино­валась верховному порядку, которому противо­борствовать она не имела власти; но там была свобода повиноваться и не повиноваться; и через сие-то особенно открывается могущество Бога, Который знал, как преклонить её к повинове­нию. По сему, переменить волю такого человека, было чудо высшее, нежели повелевать природе». Приведение Павла к стопам Иисуса Христа, по­сле того как Иисус Христос умер и был положен во гробе, - вот особенное торжество Религии! Только попустив ему истощить всю свою нена­висть, призвал его Иисус Христос, чтобы под­твердить неопровержимыми доказательства­ми истину Своего воскресения и Своего учения. Пётр, проповедующий воскресение, мог ещё казаться подозрительным. Умы упорные, спо­собные закрывать свои взоры перед доказатель­ством, которое представляло им свидетельство такого человека, который сперва с клятвою от­вертись своего Наставника, потом исповедует Его и предает за Него самую жизнь свою, чего конечно он не мог бы сделать без самого искрен­него убеждения, - сии упорные умы могли бы сказать, что Пётр проповедует воскресение Ии­суса только потому, что он был Его учеником, разделял с Ним трапезу, жил три года в сообще­стве с Ним и увлечён был льстивыми обещания­ми. Но когда Павел, никогда не видавший и не слыхавший Иисуса; не бывший в числе Его по­следователей во время земной Его жизни, и же­стоко враждовавший против Него даже после Его распятия, без милосердия предававший смерти верующих в Него, оставляя за собою по­всюду трепет и ужас, - когда сей Павел внезапно изменяется, проповедует Иисуса с гораздо боль­шею ревностью и трудами, нежели собственные ученики Христовы; - то возможно ли, спросим мы после всего этого, не верить в воскресение Иисуса Христа? Ибо, если Христос не воскрес, то кто мог привлечь к христианству столь же­стокого преследователя христианства? Кто убе­дил Павла, спросим мы у Иудеев, принять веру в Иисуса Христа? Не Пётр ли, не Иаков ли, или Иоанн, которым он внушал страх и недоверие, не только прежде своего обращения, но даже не­которое время и после оного, потому что когда Варнава ввёл его в собрание верующих в Иеру­салиме, все сохраняли ещё чувства недоверчиво­сти (Деян. 9, 26)? Без сомнения, нет; обращение Павла было делом не человеческого убеждения, но одной Божией благодати. Если Иисус умер, как простой человек, и тело Его похищено уче­никами; то каким образом сей умерший чело­век совершил одно из величайших Своих чудес, когда Его уже не было в числе живущих? И по смерти Своей, Он не только обращает к Себе Сво­его непримиримого врага, что уже само по себе служит достаточным доказательством Боже­ственного всемогущества, но и привязывает его к Себе узами столь сильными, что из всех Апо­столов он наиболее трудится для утверждения той самой Церкви, которую прежде столь жесто­ко преследовал.

Где найти выражения, достаточно сильные для того, чтобы достойно изобразить доброде­тели сего великого мужа? В себе одном он сое­диняет всё, что есть самого превосходного во всех других. Всё, что есть самого удивительно­го в добродетелях Патриархов и Праведников, в святости и деяниях Пророков, в ревности Апостолов и самоотвержении Мучеников, - всё это в самой высокой степени мы находим в жиз­ни Святого Павла. И не имея намерения умень­шать в чём-либо их славу, можем сказать, что Павел соединил в себе самые возвышенные их добродетели. Но что мы говорим? Возвысимся нашею мыслию над пределами земли: перене­сёмся мыслию на самое небо, и не усомнимся приписать Павлу высокое наименование Ан­гела. Слава духов небесных состоит в их совер­шенном повиновении повелениям Господа, Ко­торый творит их, по словам Псалмопевца, Сво­ими вестниками и слугами. Павел, подобный, как и они, пламени огненному, протек всю зем­лю, очищая её; его не останавливала оболочка тела, приковывавшего его к земле, и он, живя ещё среди людей, являлся достойным соревно­вателем небесных умов.

Как велик человек! Как превосходна приро­да человеческая! Какой добродетели не может она достигнуть? Всё это, более, нежели кто- либо из смертных, доказал Святой Павел. Его жизнь - самый красноречивый ответ порицате­лям человечества, самое могущественное уве­щевание в добродетели. Она показывает, с каки­ми усилиями борьбы с самим собою, возможно для человека разрушение преграды, отделяю­щей его от духов небесных. Святой Апостол был подобострастен нам; не из иных стихий слага­лась природа его; он не обитал на земле, отлич­ной от нашей: каким же образом он возвысился столь далеко над всем человеческим и земным?

Что могут возразить против его примера те, кои порок помещают на скользком склоне горы, а добродетель на самой вершине неудобосходи- мого утёса? Святой Павел опровергает их сими словами: нынешние лёгкие страдания наши в величайшем преизбытке производят для нас вечную славу (2 Кор. 4, 17). Посему-то он радо­вался в бедствиях, поношениях, гонениях, ибо всё это было для него залогом благ духовных, и каждая его борьба была для него случаем к приобретению славных памятников победы, которые воздвигал он во славу Бога, даровав­шего ему победу. Он не ожидает пока скорби на­стигнуть его, он сам идёт к ним навстречу, они составляют для него услаждение; он лучше же­лает умереть, чем жить; более жаждет бедности, чем богатства; он ищет труда и скорбей ревност­нее, чем другие покоя и удовольствий; за своих гонителей он молится с большею ревностью, не­жели с какою другие преследуют своих непри­ятелей. Оскорбление Бога, — вот истинное зло; исполнение Его воли - вот истинное добро. Дру­гого Павел и не знает: от того не только земля не представляет для него ничего достойного его уважения, и ни власть, ни счастие, ни могу­щество не привлекают к себе его желаний: но и само небо обладает только одним предметом, который для него обнимает в себе всё достоже- лаемое. Один Иисус Христос занимает его мыс­ли, наполняет его сердце, без Него всё другое для Павла не имеет никакого значения; любовь Иисуса Христа заменяет для него все почести и все богатства. Павел не мог перенесть мысли быть отделённым от любви Христовой: это уда­ление для него - все роды наказаний, един­ственное мучение, какого он страшится, самый ад. Обладать любовию Иисуса Христа - для него единственная жизнь, вся вселенная, всё небо, все настоящее и будущее; обладать сею любовью для него значит - царствовать, получить полно­ту обетований, быть на вершине блаженства.

Подивимся могуществу Господа и ревности Святого Павла в споспешествовании предна­чертаниям Его милосердия. Но не будем огра­ничиваться одним только простым удивлением. Будем подражать его примеру, чтобы некогда быть достойными разделять с ним его награды. К сему призывает нас и сам он: подвиг добрый я совершил, - говорит он, - поприще кончил, веру сохранил. А теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия в оный день; и не токмо мне, но и всем возлюбившим явление Его (Тим. 4, 7.8.). Не бу­дем останавливаться на одном созерцании это­го величественного мужества, этого пламени святой верности, которые даровали Святому Павлу столь высокие преимущества. Не забу­дем, что Павел был такой же человек, как и мы, подверженный всем немощам нашего естества, и превратности жизни покажутся нам так­же лёгкими и удобопереносимыми, как и ему; ибо подобно ему, будучи укрепляемы никогда не оскудевающею для нас благодатию Иисуса Христа, мы будем способны к перенению всего. Когда блаженный Апостол, который в своём вы­соком «восхищении», возвышаясь над силами человеческой природы, мог проникнуть в самое небо, превыше пространств, обитаемых небес­ными ликами, увещевает нас уподобляться Ии­сусу Христу, представляя в пример самого себя, то более всего старается доказать, что сие уподо­бление достигается преимущественно жизнию, приносящею благо и пользу для всех, и присово­купляет: ходите в любви (Еф. 5, 2). Вот добро­детель, которая более всех приближает человека к Божеству; прочие добродетели, как бы ни ве­лико было их сияние, уступают ей; все они со­ставляют личное достоинство человека; таковы, например: трезвость, воздержание, презрение благ мирских, умеренность и удаление от гнева. Цель любви более возвышена; любовь есть не­что общее Богу и человеку: это великая заповедь Господа. Так Павел, усовершившийся в испол­нении каждой из добродетелей, преимуществен­но возвышается над другим живым пламенем своей любви; она его воспламеняет, проникает; она составляет, так сказать, его существо. Отец не любит с большею нежностью своих детей, чем Павел всех людей. Он был «всем вся», дабы всех приобрести Иисусу Христу (1Кор. 9). Всё готов он был принесть в жертву для спасения душ, даже и самого себя. Он видит в любви ис­полнение закона, союз совершенства, источник всех благ, начало и предел всех добродетелей. Любовь соделала его тем, что он есть, и нам нет более нужды говорить о мертвых, им воскре­шённых, о прокажённых, исцелённых им. Бог не потребует у тебя чудес: имей любовь Павло­ву, по крайней мере, старайся приобресть её.