Вчера он услышал, как турист советовал бездомному устроиться на работу.

— Толкать тележку вверх-вниз по этим склонам — уже, блядь, работа, — ответил бездомный. Томми дал ему доллар.

Когда Томми дошел до «Энрико» на Бродвее, было еще светло. Он помедлил и осмотрел нескольких едоков в патио у самого тротуара. Джоди там не было. Томми остановился у пюпитра метрдотеля и заказал столик снаружи на через полчаса.

— Тут в округе есть какой-нибудь книжный? — спросил он.

Метрдотель, худой бородатый сорокот с идеальной сединой телеведущего, вскинул бровь, и от этого мелкого жеста Томми почувствовал себя отбросом.

— «Городские огни» в квартале отсюда, на углу Коламбуса, — сообщил метрдотель.

— А, ну да, — ответил Томми, хлопнув себя по лбу, словно только что вспомнил. — Я еще вернусь.

— Предвкушаем до головокружения, — сказал метрдотель, крутнулся на пятке и отошел прочь.

Томми повернулся и зашагал по Бродвею, пока на него не напал зазывала у стрип-клуба — дядька в красном фраке и с цилиндром.

— Сиськи, письки и попцы. Заходите, сэр. Начинается через пять минут.

— Нет, спасибо. У меня через пять минут свидание с ужином.

— Так и дамочку с собой приводите. Наше представление, сынок, превратит любое «может быть» в верняк. Она у нас будет в лужице сидеть еще до того, как уйдете.

Томми передернуло.

— Может быть, — сказал он. И поспешил дальше, покуда его не остановила зазывала через два входа — на сей раз корпулентная тетенька в коже и с кольцом в носу.

— Самые красивые девушки в Городе, сэр. Все голые. Все жаркие. Заходите.

— Нет, спасибо. У меня скоро свидание с ужином.

— Так и да…

— Может быть, — ответил Томми, протискиваясь мимо.

До конца квартала его останавливали еще три раза, и он неизменно вежливо отказывался. Потом заметил, что у зазывал останавливается только он. Все остальные прохожие просто… ну, проходили, не обращая на них внимания.

«Дома, — подумал Томми, — невежливо не замечать того, кто с тобой разговаривает, особенно если к тебе при этом обращаются „сэр“. Наверное, мне придется получше изучить Городские Манеры».

У нее оставалась еще четверть часа до встречи с Томми в «Энрико». С учетом еще одной поездки в автобусе и короткой прогулки у нее семь минут на поиски наряда. Она зашла в «Гэп» на углу Ван-Несс и Вальехо с пачкой стодолларовых бумажек в руке и объявила:

— Мне нужна помощь. Ну?

Десяток продавцов, все молодые, все одетые в неопределимый повседневный хлопок, оторвался от бесед, заметил у нее в руке деньги и одновременно затаил дыхание — мозги отключили все их телесные функции и перенаправили необходимую энергию на расчет предполагаемых комиссионных, что содержались в наличке Джоди. Один за другим они вновь задышали и строем направились к ней, в глазах у всех — ошеломленный голод: ни дать ни взять стая зомби из энергичного молодежного ремейка «Ночи живых мертвецов».

— Я ношу четвертый размер, и через пятнадцать минут у меня свидание, — сказала Джоди. — Оденьте меня.

Они накинулись на нее волной зла цвета хаки.

Томми сидел в патио за столиком, и от тротуара его отделяла только низкая кирпичная клумба. Избегая зазывал из сиськобаров, он переходил дорогу восемь раз за те полквартала, что лежали между «Городскими огнями» и «Энрико», и нервы у него еще не успокоились — на дороге приходилось уворачиваться от машин. Томми заказал капучино у официанта, который квохтал над ним, как наседка, — а потом с изумлением увидел, как тот несет ему чашку размерами с огромную супницу и тарелку бурых кристаллических кубиков.

— Это сахар-сырец, миленький. Гораздо полезнее белого яда.

Томми взял столовую ложку и потянулся ею к сахарному кубику.

— Нет, нет, нет, — отчитал его официант. — Наш капучино мы мешаем ложечками для демитасса. — Он показал на крохотный прибор, покоившийся на блюдце.

— Демитасс, — повторил Томми, ощущая в себе безрассудство. В Индиане произнести слово «демитасс» — все равно что выскочить из чулана в пламени скандала. Великолепный город — Сан-Франциско! Здесь отлично быть писателем! И все эти геи — вроде бы вполне милые люди, если смириться с их одержимостью музыкой Барбры Стрейзанд. Томми улыбнулся официанту.

— Спасибо, мне, наверное, не помешает подсказать и про вилки.

— Она вся из себя особенная? — осведомился официант.

— По-моему, она разобьет мне сердце.

— Как волнительно! — вскричал официант. — Тогда вы у нас будете изумительно выглядеть. Не забывайте: приборы берут с краю, начиная с вилок. Большая ложка — наматывать пасту. Это у вас первое свидание?

Томми кивнул.

— Тогда закажите равиоли — на один укус — ни возни, ни пачкотни. Поедая их, вы будете великолепно выглядеть. А ей закажите цыпленка в розмарине с жареной паприкой и лесными грибами в сметанном соусе — очень красивое блюдо. На вкус ужасно, но на первом свидании она все равно ничего есть не станет. У вас же нет времени сбегать домой переодеться, правда?

Официант посмотрел на фланелевую рубашку Томми, как на мерзкую дохлятину.

— Нет, у меня только это чистое.

— Ох ну что ж, в этом, я полагаю, есть некий шарм мистера Зеленые Джинсы.[11]

Краем глаза Томми заметил вспышку рыжих волос и поднял голову — в кафе входила Джоди. Официант проследил за его взглядом.

— Она?

— Да. — Томми помахал, чтобы заметила. Джоди улыбнулась и подошла к столику.

Ее одели в защитную юбку, голубую блузку из шамбре, голубые леггинсы и рыжеватые замшевые туфли без каблуков. На ней был пояс из плетеной кожи, на плечи намотан зеленый клетчатый шарф, серебряные серьги, браслет и подвеска, а вместо спортивной сумки она теперь носила замшевый рюкзачок.

Не спуская с Джоди глаз, официант наклонился и прошептал Томми на ухо:

— Фланель годится, миленький. Столько аксессуаров я видел только у Бэтмена. — Затем выпрямился и выдвинул Джоди стул. — Здравствуйте, мы вас ждали.

Джоди села.

— Меня зовут Фредерик. — Официант слегка поклонился. — Сегодня вечером обслуживать вас буду я. — Он ущипнул Джоди за шарфик. — Славный тартан, дорогая моя. Оттеняет глаза. Сейчас вернусь с меню.

— Привет, — сказала Джоди Томми. — Давно ждешь?

— Недолго, я просто не знал, который час. Я тебе кое-что принес. — Томми залез под стол и вытащил книжку из пакета «Городских огней». — Это календарь. Ты говорила, тебе надо.

— Какая прелесть.

Томми потупил взгляд и изобразил «Ох пустяки, мне это ничего не стоило».

— Так ты, значит, живешь где-то неподалеку? — спросила Джоди.

— Я как бы сейчас ищу квартиру.

— Правда? А ты давно в Городе?

— Меньше недели. Я сюда приехал писать. Продуктовый магазин — это просто… просто…

— Работа, — подсказала Джоди.

— Точно, просто работа. А ты чем занимаешься?

— Раньше — страховками в «Трансамерике». Теперь подыскиваю себе кое-что другое.

У столика возник Фредерик и распахнул перед ними два меню.

— Если не возражаете, скажу, — произнес он, — вы вместе просто лапочки. Между вами энергия Тряпичных Энн и Энди[12] так и летает, чистое электричество.

Фредерик отошел.

Джоди оглядела Томми поверх меню.

— Нас, по-моему, только что оскорбили?

— Я слышал, цыпленок в розмарине здесь отличный, — сказал Томми.

— С едой что-то не так?

— Нет, я просто не очень голодная.

— Ты разобьешь мне сердце, правда?

Он знает, как ты себя вел, поэтому веди…[13]

За те несколько дней, что он провел в Сан-Франциско, — из-за новизны всего, из-за тайны цветов и нервных поисков работы — Томми совершенно забыл, что он сексуально озабочен. Озабоченным он был всегда и уже смирился с тем, что озабоченным и останется. Поэтому когда напротив села Джоди и его окатило цунами гормонов, Томми вполне шокировало, что он об этом совсем забыл.