— Чувствую себя почти как дома. Питер, мы готовы к приему судовладельцев?

Питер поморщился на этот риторический вопрос. Как только подстихло, он выгнал на палубу всю верхнюю команду — устранять безобразия, причиненные ураганом. Я тогда же послал радиограмму, сообщая в ней наше состояние и наши нужды, но был уверен, что внешний вид нашего судна заставит подняться несколько бровей.

Но не внешний вид экипажа. Я всегда не переставал удивляться жизнерадостности матросов и их умению тут же забыть ужасы вчерашнего. Ужасы часов, проведенных на пронизывающем ветре пополам с соленым душем, ужасы изматывающей качки на судне, борющимся за свою жизнь. У собравшихся на полубаке под ярким солнцем при виде величественных гор, окружающих укрытые воды гавани, воспоминания о тайфуне померкли в глубинах памяти. Я слышал их возбужденный кантонский говор, когда они показывали руками их родные деревни, джонки и сампаны, снующие между островков. Не зря Гонконг на кантонском диалекте означал "благоухающая гавань". Влажный запах зеленых джунглей, древесный дым множества костров, готовящих пищу, запах высушиваемой рыбы, дым пароходов, стоящих на якоре — все эти запахи пробуждали слегка подзабытые воспоминания. Я вдохнул полной грудью теплый, наполненный множеством ароматов воздух и почувствовал, что Восток прочно угнездился в фибрах моей сущности.

Впереди можно было видеть скопление судов на якорных стоянках между мысами Цим-Ша-Цуи и Виктория и паромы компании "Стар-Ферри", пробирающиеся между ними. К порту примыкали постройки военно-морской базы и коммерческого центра этого приморского города, с желто-песчаными правительственными зданиями и белоснежными банками и торговыми домами. Правее у судоремонтного завода Хонг-Хам-Бей рядами стояли ошвартованные друг к другу суда, ожидавшие или производившие ремонтные работы. Когда мы прошли мыс Коулун-Пойнт с его построенной в стиле неоготики железнодорожной станцией и возвышающейся над паромным терминалом башней с часами, к нашему борту приткнулся буксир, изрыгнув горячий сернистый выдох. Затем он подтолкнул нас к пирсу-гребенке, в воздух взвились выброски, их подхватили береговые швартовщики-китайцы, которые вытащили тяжелые манильские канаты на причал и положили их огоны на швартовные пушки[55]. Как только швартовы были закреплены, я дал отбой машине, к великому облегчению Фрейзера. Я был уверен, что к этому моменту в котлах жгли только один воздух.

Наконец, по установленному парадному трапу потянулась вереница портовых чиновников. Все они, я знал, направлялись в мои апартаменты. Не будет покоя грешной душе.

— И у вас нет ни малейшего представления, почему вас атаковали у острова Манус? Пираты, говорите? — сказал капитан Феарклу, член правления и управляющий гонконгским отделением  Англо-Восточной пароходной компании.

Первоначальная волна чиновников схлынула, и Феарклу сидел в кресле в моем салоне, попыхивая желтоватой обгрызенной трубкой Меершаум. Его верхнюю губу покрывали густые усы. Они должны были быть седыми, чтобы попадать в тон с коротко подстриженными волосами, если бы не были так пропитаны никотином.

— Абсолютно никакого. Как я сказал, это был вполне рутинный снабженческий заход — до того момента, как нас атаковали.

— Весьма странно, весьма. Я не могу поверить, что старший Леунг мог иметь к этому какое-то отношение. Наш агент в Морсби хорошо отзывается о нем. Должно быть, какой-то его конкурент решил захватить топливо.

С чашечки трубки упал пепел на брюки темно-серого костюма, который Феарклу носил постоянно, невзирая на жару и влажность гонконгского лета. Он раздраженно смахнул пепел на палубу.

— Но, капитан Роуден, почему вы сразу не сообщили о нападении, а ждали прихода в Гонконг? Вы могли бы радировать, и тогда был бы шанс поймать их.

— Нам не было нанесено вреда, кроме нескольких царапин, капитан Феарклу, а к тому времени, как австралийские власти смогли бы прибыть туда, нападавший, кем бы он ни был, давно бы исчез.

— Полагаю, вы правы, Роуден, — буркнул Феарклу. — Чертовски странно, однако, чертовски странно — все это из-за нескольких бочек топлива. Однако я должен известить страховщиков. Должна поступить претензия от старшего Леунга. Меня удивляет, почему он молчит до сих пор.

Я был уверен, что знаю ответ на его недоумение, но решил не усложнять жизнь Феарклу.

— Старший помощник предоставит вам все подробности из судового журнала и грузового манифеста, — сказал я, кивнув в сторону Лотера.

— Сдается мне, у вас, капитан, был очень интересный рейс не только в этом отношении, — продолжал Феарклу. — Атака пиратов, потом тайфун. Но что мне думать об этом? — Он держал в руке две телеграммы. — В одной из них содержится просьба местной полиции побеседовать с вами о смерти какого-то человека в Сиднее. Что вы скажете на это, капитан?

Со времени выхода из Сиднея прошло почти три месяца, так что мельница правосудия определенно молола медленно. Но интересно, насколько тонко?

— Убийство в Сиднее? — Я сам удивился тому негодованию, которое я сумел изобразить. — Что это может иметь общего со мной?

— Успокойтесь, Роуден, — ответил Феарклу. — Никто не говорил об убийстве. Они просто желают уточнить какие-то детали вашего отхода и был ли кто-нибудь из экипажа в увольнении на берегу во время этой смерти. Уверен, что это обычная рутина.

— А о чем вторая телеграмма? — спросил я, довольный тем, что перехватил роль ведущего в разговоре.

— Она от майора Спенсера, который представился австралийским военным атташе в Новой Гвинее. Она звучит несколько загадочно: пишет, что имеет информацию, которую может передать только при личном общении.

Лотер бросил мне насмешливый взгляд. Я прекрасно знал, о чем хочет говорить Спенсер, но ответил с невинным видом:

— Не имею ни малейшего понятия, как и о той смерти в Сиднее. Когда я могу ожидать их?

— Полицейские придут во второй половине дня после того, как я уведомлю их, что вы готовы принимать посетителей. В телеграмме майора говорится, что он прилетит рейсом компании "Империал Эарвейс" из Дарвина, так что будет здесь завтра. Я ответил, что спешки не требуется и вы пробудете в Гонконге несколько недель — выгрузка и требуемый ремонт. "Империал Эарвейс", вы видели? — Феарклу пожевал мундштук трубки. — Прямо набоб какой-то, можно подумать. Лететь самолетом для встречи со шкипером "Восточного Скитальца"! Вы случайно не служите в королевском флоте?

Я проигнорировал сарказм, а Феарклу глубоко затянулся и выдохнул облако едкого голубоватого дыма.

— Не хотите ли еще джина, капитан Феарклу? — спросил Лотер вежливо-нейтральным тоном, несмотря на скрытую критику внешнего вида судна и нелестную шутку.

Как странно, что общительный и компанейский По мог сделать так, что каламбур из имени судна звучал как комплимент, в то время как в устах чванливого, самодовольного Феарклу он звучал почти как оскорбление. На счастье, приближался полдень, и Лотер угостил Феарклу двумя бокалами розового джина, не забыв при этом и себя самого. Я употребил полбокала, который стоял и грелся на кофейном столике.

— Нет, спасибо, Лотер, — Феарклу вытащил из кармана жилета часы и посмотрел на них. — Я обещал хозяйке вернуться ко второму завтраку. Буду у вас опять попозже — посмотреть, как идут дела.

Он собрал со стола свои бумаги, сунул их в тонкий кожаный портфель и поднялся.

— О, чуть не забыл! Вас может навестить и председатель правления. Не знаю, когда, но постараюсь предупредить вас заранее. — Он протянул руку. — Рад был видеть вас невредимым, капитан, сейчас трудные времена.

Я встал и пожал протянутую руку, а Лотер проводил его к трапу. К тому времени как он вернулся, я наполнил свой бокал.

— Давай, Питер, налей себе, — подбодрил я его. — Уверен, ты нуждаешься в отдыхе после этих нескольких дней. После обеда Гриффит заступит на вахту, а стивидоры знают, что им делать. Остальное может подождать до завтра.