— В качестве шпиона, вы имеете в виду? — начал я задумываться, можно ли доверять словам леди Эшворт и почему она выбрала мое судно для возвращения в Шанхай. Я с трудом мог себе представить сторонниками нацизма Тримбла, или Эванса, или даже Хилл-Девиса с его пустоголовой женой. Возможно, Вильсоны могли бы тайно переводить деньги Шанхайского банка на счета в каком-нибудь берлинском банке. Но это выглядело маловероятным, да и у меня в кончиках пальцев не наблюдалось предостерегающих признаков. Однако все это не означало неправоты Спенсера.

— Думаю, это слишком вульгарно для Хелены, как вы полагаете? — продолжил он. — Нет, они нуждались в скрытном канале информации, внимательном слушателе, могущем бросить намек в сочувствующее ухо. Никаких плащей и кинжалов.

— И вам известно об этой стороне ее деятельности?

— Скажем так: на Эшворта после его вступления в Кливденскую клику стали благосклонно поглядывать некоторые люди в Уайтхолле.

Он прервался, чтобы прикурить новую сигарету.

— Итак, лорд Эшворт был внедрен, чтобы шпионить за Асторами, — сказал я, складывая кусочки мозаики в цельную картину, — и их пронацистскими друзьями, в круг которых входила и его собственная жена.

— Бобби Эшворт был другом Асторов и также имел друзей в Уайтхолле. Всегда стоит иметь друзей, даже если ты и не всегда ценишь их помощь. Асторы весьма уважаемы и могущественны, но порой хороший друг может яснее видеть то, что является их лучшими интересами. 

— И какие у вас отношения с этими... друзьями в Уайтхолле? — спросил я. 

— Я солдат австралийской армии, бороться с врагами короля — наша обязанность, а друг — это тот, кто помогает мне в этой работе.

— Британская разведка? — задумчиво произнес я, вспоминая сказанное им ранее. — Вы такой же шпион, как и она, если верить вашим утверждениям.

— Я не скажу ни слова более того, что уже сказал, — ответил он несколько театрально, как на мой вкус.

— Окей, но вы вошли сюда, обеспокоенные разговорами леди Эшворт со мной и моим вторым помощником. Даже если она и является шпионкой, то ничего ценного от нас узнать невозможно. И в любом случае, Эшворт мертв, а она живет в Шанхае, так что не может представлять никакого интереса Кливденской клике.

Я не видел никакой угрозы, исходившей от нее. А вот Спенсера мне надо было опасаться.

— Я бы не был так уверен в этом, — ответил он. —В Европе много разговоров о возможности новой войны. Но если вы не заметили, капитан: здесь война уже началась. Китайские националисты сражаются с коммунистами, поддерживаемыми Сталиным. Японцы контролируют значительную часть северного Китая и, подбадриваемые немцами, жаждут большего. И не только Китая, им хотелось бы контролировать ресурсы Ост-Индии и даже самой Индии — нефть, каучук, олово для своей военной машины. А вы направляетесь прямо в центр всего этого, капитан — в небольшой европейский анклав, окруженный с юга националистами, с запада коммунистами и с севера японцами. Шанхай — место их столкновения. Город наводнен беженцами, шпионами, сотрудничающими с ними дипломатами и слухами о японском вторжении — все это плотно перемешано деньгами и коррупцией. И вы входите в это место с бог знает каким грузом и имея на борту знаменитую леди Хелену Эшворт, которая случайно оказывается любовницей русского военного атташе.

Он перевел дыхание, глубоко затянулся и продолжил:

— Все, что я сказал, я сказал только для того, чтобы вы и ваши люди были осторожны. Дело не в том, что вы знаете или перевозите, а в том, что другие могут подумать, что вы что-то знаете или что-то перевозите. Просто будьте осторожны — это все, что я хотел сказать.

Я был готов рассмеяться, не зная, сердиться или забавляться, но вместо этого сжал зубы:

— Я думал, вы вломились сюда в заботах о добродетелях леди Эшворт, которым угрожает общение с нами, моряками, а вы стали вести речь о том, что я не знаю, как себя вести в припортовых районах Востока. Мне известны все хитроумные уловки между Сингапуром и Саппоро. Шанхай мне хорошо известен, и я смогу безопасно войти и выйти из него несмотря на все уловки ваших шпионов и предвещающие войну слухи.

— Поймите меня правильно, капитан, ваши отношения с леди Эшворт — ваше личное дело, и я нисколько не сомневаюсь в том, что вы достойно противостоите всяким негодяям, охотящимся за честными моряками. Но времена настали весьма деликатные, Китай колеблется на лезвии ножа. Я просто как друг прошу вас — будьте осторожны.

— Ах, как друг... — Я собрался уже отдать рифы своего сарказма, как до меня дошло, что у него не было никаких причин делиться со мной всем этим. — Слышал я ваши идеи касательно дружбы, — фыркнул я, и вынужденная улыбка появилась на моем лице. — Но я придержу при себе свое остроумие и приму страховочные меры при сходе на берег.

Спенсер смерил меня вопрошающим взглядом, а я поднялся и прошел к письменному столу, открыл верхний ящик и вытащил большой револьвер, тускло блеснувший на луче солнца, проникающего сквозь иллюминатор.

— А, Марк VI. Чертовски сильная отдача. Надеюсь, вы умеете им пользоваться. 

— Ну, зарубки на рукояти я не делал, — мрачно улыбнувшись, произнес я, — но при необходимости стреляю без колебаний.

В качестве крайней меры, следовало бы добавить. Хотя последнее не было истиной в строгом смысле слова. Но я никогда хладнокровно не стрелял в человека, и обычно такое происходило только после того, как я использовал другие методы убеждения.

Спенсер тоже встал:

— Похоже, вы умеете позаботиться о себе. Спасибо, капитан, что вы меня выслушали. — Он протянул руку. — Я забрал у вас много времени.

Он слегка скривился, когда я крепко сжал его руку своей мощной мозолистой лапой, кивнув в знак понимания. Затем он повернулся, откинул занавеску и вышел, оставив меня размышлять над вопросом, который мне следовало бы задать.

А именно: что он и леди Эшворт в действительности делают на моем судне?

К восьми часам утра "Ориентал Венчур" спокойно пришвартовался к причалу "Чайна Мерчантс Сентрал Ворф" — одному из грузовых причалов, протянувшихся вдоль северного берега реки Вангпу, ниже по течению от Бунда. Судно было не только надежно пришвартовано к плавучему понтону причала, но и окружено рядами лихтеров осадкой четыре-пять футов. Ближайшие из них были ошвартованы у нашего борта, а остальные друг к другу массой канатов различных размеров и материалов.

Я стоял на носовой палубе в рубашке, уже мокрой от пота в удушающей жаре шанхайского летнего дня. Вокруг меня суетилась команда, занятая подготовкой судна к выгрузке. Отступив к фальшборту, я посмотрел вниз на на кучу лихтеров, чьи команды терпеливо сидели около раскрытых трюмных люков, смотря непроницаемыми глазами из-под полей поношенных конических шляп. Они уводили загруженные, сидящие в воде почти по самую палубу лихтера вниз или вверх по реке до места назначения.

Несмотря на яркое утреннее солнце, мои глаза слезились от усталости, и пришлось поморгать, чтобы очистить зрение. Только что закончился долгий ночной переход вверх по эстуарию реки Янцзы, с ее невидимыми в темноте, но ощущаемыми по запаху ила и гниющих водорослей отмелями. Спустя несколько часов мы достигли маяка, отмечающего вход в реку Хуанпу и по указаниям лоцмана вошли в этот более узкий фарватер, поднимаясь к Шанхаю. На северном берегу виднелась батарея Вусонг, стоявшая на страже входа в реку. В дневное время потребовалось бы приспустить флаг в знак уважения китайским силам контроля за речным путем, хотя этот знак был бы чисто символическим, так как фактический контроль принадлежал соединению британских и американских канонерок под названием Янцзы-Патруль, которое обеспечивало свободный проход любому судну, следовавшему в Международный Сеттльмент.

Восточная часть небосвода начала бледнеть, пока мы пробирались по узкому и извилистому фарватеру между джонками и сампанами, дрейфовавшими вниз по течению. Двумя часами позже, когда солнце уже успело разогнать легкий утренний туман, мы обогнули последний угол фарватера и нашему взору предстал Бунд — ряд исторических зданий, тянущихся вдоль причальной линии Международного Сеттльмента. Нас встретила пара стареньких буксиров, изрыгавших дым и издававших гудки. Они приняли концы с "Ориентал Венчура", развернули его и подтолкнули к понтону Центрального причала. По корме от нас в Хуанпу впадала речушка Хонг-Кью, которая протекала через более мрачные кварталы Сеттльмента и несла свои зловонные воды вперемешку с отходами человеческой жизнедеятельности. По ее берегам теснились склады товаров вперемешку с жилыми хижинами, из которых поднимались бесчисленные дымы и запахи готовящейся пищи, которые лишь частично маскировали запахи отходов и гниющей растительности.