— Конечно, вы правильно сделали, что пришли сюда, — заверил его Генрих. — Женщин нельзя оставлять там надолго. К шоссе мы потом сами сходим, а сейчас сбегаем за сапогами и пойдем к машине.

— Я вас провожу. Непременно захватите плащи, — крикнул нам вслед Павел Сергеевич и тяжело опустился на ступеньку.

— А ты куда, Варвара? — пропыхтел на бегу Прошка. — Оставайся здесь.

— С взбесившимся Георгием и невесть где прячущимся уголовным элементом? Благодарю покорно!

— Ты предпочитаешь вытаскивать из болота машину с покойником? Самое подходящее занятие для слабой женщины!

— Да, Варька, лучше тебе остаться, — поддержал Прошку Генрих. — Мы хоть за тебя будем спокойны. Закройся в номере и подожди нашего возвращения.

— Нет уж! Я иду с вами, — отрезала я.

Мы как раз поравнялись с моей дверью, и, пресекая дальнейший спор, я скрылась в номере. Через несколько минут все снова собрались в коридоре, готовые к выходу.

— Может быть, сообщим о смерти Бориса Георгию и Вальдемару? — спросил Леша.

— Вальдемару — не знаю, а Георгию уж точно ничего говорить не стоит, — сказал Марк. — По крайней мере, до возвращения телохранителя. Нам только истерик не хватает для полного комфорта.

— Я бы и Вальдемару не сказала. Видели, как у него глазки заблестели, когда мы сообщили, что Борису стало плохо? Небось тут же начал прикидывать размеры наследства. Как бы его на радостях кондрашка не хватила.

— Перестань. — Марк поморщился. — Борис — брат его жены. Пусть даже они не питали друг к другу нежных чувств, Вальдемар все равно будет переживать — из-за Натальи.

— Да, наверное, нужно взять его с собой, — сказал Генрих. — Наталье рядом с мужем будет легче.

На этот счет у меня было другое мнение, но я оставила его при себе. Марк и Генрих отправились известить Вальдемара, а мы вышли на лестницу. Истопник сидел на ступеньке в прежней позе. «Ему сегодня здорово досталось, — подумала я. — Дойдет ли он до места?»

— Павел Сергеевич, давайте вы покажете нам просеку и вернетесь. Мы сами найдем машину.

Старик уставился на меня непонимающим взглядом, потом покачал головой:

— Нет, ребятки, я пойду с вами. Просека старая, заросшая, немудрено ее потерять и заблудиться.

Все погрузились в мрачное молчание. Через пару минут Марк и Генрих присоединились к нам.

— А где же любящий супруг? — тихонько спросила я Марка, когда мы тронулись в путь. — Что-то он не бежит сломя голову утешать Наталью!

В ответ Марк только махнул рукой и состроил брезгливую гримасу.

Усталый Павел Сергеевич шел медленно, с трудом переставляя ноги по вязкой грязи. Только через полчаса мы добрались до просеки, и, по словам старика, оставалось пройти еще километров пять.

Мы не одолели еще и половины пути, когда заметили впереди за деревьями какое-то движение. Вглядевшись, я различила два женских силуэта. Наталья и Лариса тоже заметили нас и прибавили шагу. Обе были бледны, Лариса плакала, лицо Натальи казалось застывшим.

— Мы не дождались, — заговорила она без выражения, опережая наши вопросы. — Просидели в машине полчаса, и стало совсем тошно. От отчаяния я даже сумела каким-то чудом вывести машину из ямы. Мы поехали к шоссе, угодили в болото и завязли уже совсем. Больше мы не выдержали, да и вы могли нас не найти. Отведите кто-нибудь Ларису в отель, а я покажу место.

— Варвара, слышишь? — строго обратился ко мне Марк. — В отель пойдешь ты, больше некому.

— Лучше Павла Сергеевича отправьте, он еле держится.

— Идите втроем, — попросила Наталья. — Вы поддержите Ларису, а она — вас.

— Я в отель не пойду, — заупрямился Павел Сергеевич. — Без меня вы заблудитесь.

И как его ни уговаривали, настоял на своем. Я же не могла отказать женщине, только что потерявшей брата. Мы с Ларисой побрели обратно.

— Вы нашли Леву? — минут через десять спросила Лариса.

— К сожалению, нет. Но, может быть, он зачем-то заперся где-нибудь в отеле?

Лариса помертвела. Я испугалась, представив, что сейчас придется тащить ее на себе — несколько километров по грязи.

— Не понимаю, зачем ему нужно было запираться, — прошептала она еле слышно.

— Мы тут подумали: а не мог ли ваш муж взять телефоны, желая подшутить над Георгием? Тогда он спрятался, чтобы как следует его напугать.

— Что вы! — Лариса покачала головой. — На Леву это совсем не похоже.

— Прошу вас, не изводите себя всякими страхами. Вам и так сегодня пришлось пережить столько, что хватило бы на десятерых.

— Да, это было ужасно. Ужасно! — Она задрожала.

— Представляю себе. — Я действительно словно увидела, как Борис умирает у нее на руках, а потом они с Натальей сидят с мертвецом в машине, застрявшей в болоте посреди безлюдного леса, под непрерывным тоскливым дождем. Испытание не для слабонервных, а Лариса определенно была натурой чувствительной. — Не думайте сейчас об этом, постарайтесь успокоиться. Может быть, муж уже ждет вас в отеле.

Чтобы отвлечь ее от воспоминаний о пережитом и мыслях о пропавшем муже, я, нарочно утрируя, рассказала ей о геройском поведении Георгия и о сцене пробуждения Вальдемара. Сначала Лариса слушала меня с отсутствующим видом, потом на лице ее появилась бледная тень улыбки.

— Вы удивительная девушка, Варвара, — сказала она с теплотой. — Ведь это мне следовало бы вас утешать, а вы так замечательно держитесь, что я совсем забыла о вашем горе. — Она остановилась и посмотрела мне в глаза с неожиданным любопытством. — Вам, наверное, очень тяжело, да?

Я отвела взгляд. «Едва ли сейчас подходящий момент для откровенного признания в моем отношении к жениху», — пронеслось у меня в голове. Но строить из себя убитую горем вдову мне тоже не хотелось.

— А вы, наверное, совсем замерзли, — сказала я, оставив вопрос без ответа. — Давайте прибавим шагу.

Остаток пути мы прошли молча. Я проводила Ларису до двери номера, посоветовала ей встать под горячий душ, а сама решила сходить на кухню, вскипятить чайник. Спустившись на первый этаж, я услышала снизу какое-то шевеление и перегнулась через перила.

В холле цокольного этажа стоял раздетый до трусов Лева и натягивал джинсы. У его ног валялась груда мокрой, грязной одежды. Уловив мое движение, он резко поднял голову и застыл, словно каменное изваяние. От его взгляда язык у меня прилип к нёбу, а ноги вросли в пол.

«Если кто-то здесь и впрямь убийца, то он передо мной», — отчетливо прозвучало у меня в мозгу.

Мы молча пожирали друг друга взглядом и не двигались с места. В глазах Левы горела мрачная злоба. Я вспомнила, с каким ужасом Лариса обычно смотрела на мужа, и подумала, что, пожалуй, ее можно понять. Но по мере того как тянулась немая сцена, меня все больше охватывала ярость.

— Что вы пялитесь на меня, точно голодный лев на первого христианина? — осведомилась я ледяным тоном. — Если это ваш способ произвести на даму впечатление, вам не повезло. Я не поддаюсь очарованию злобных взглядов.

Вероятно, Лева привык к другому обращению. Если мне не почудилось, в глазах его мелькнуло удивление, а узкая физиономия вытянулась еще больше. Усмехнувшись, я подумала, что теперь он напоминает льва, которого первый христианин вдруг покусал.

— Вы меня напугали, — буркнул он нелюбезно.

— Неужели? В таком случае поздравляю. В испуге вы выглядите пострашнее медведя-шатуна. Впрочем, на роль кроткой овечки вы не тянете так и так. Удивляюсь, как вам удалось склонить к замужеству Ларису. Она не производит впечатления любительницы острых ощущений.

Замечание о Ларисе явно пришлось Леве не по нутру. Он недобро прищурился.

— Что это вы вдруг вспомнили о моей жене? Она вам жаловалась?

— А у нее есть основания? Успокойтесь, Синяя Борода, о ваших тайнах мне ничего не известно. — (Клянусь, он вздрогнул). — Напротив, разыскивая вас все утро, Лариса едва не сошла с ума от беспокойства. Да! Вы же, наверное, еще не знаете о несчастье. Борис умер.