— Вы точно были дома?

— Точно. — Пальцы вцепились в край стола. — У меня… я… на меня напал упырь.

Врать не хотелось — еще девять дней, и я сам стану одним из «клиентов» собственного начальника! — и я содрал с плеч куртку, закатал рукав рубашки и продемонстрировал шрамы.

— Вас тоже?

— Что значит — «тоже»? — Хмель покинул меня со скоростью любовника, застигнутого мужем на месте преступления. — А… кого еще?

Запоздало вспомнилось, что госпожа Гражина сильно опоздала, явилась на несколько часов позже привычного времени, была необычайно замкнута и осторожна. Да и пока добирался сюда, замечал лишь хмурые, обеспокоенные и испуганные лица. Раз или два меня догнали чей-то плач и причитания. Я продрых почти до полудня и с похмелья только сейчас начал что-то соображать.

— Тридцать восемь человек за одну ночь, Груви, — промолвил Анджелин, окончательно развеяв все сомнения. — Не считая раненых. Это очень много, Груви. За одну ночь…

Он бросил взгляд на окно, и я, проследив за ним, заметил, что дом понемногу оцепляет городская стража. Одновременно издалека стал нарастать очень неприятный гул. Не понадобилось много времени, чтобы понять, что это гудит взбудораженная толпа.

— Ваша светлость. — На пороге возник слуга. — Они идут сюда…

Мы с градоправителем переглянулись.

— Я помогу?

Часть моей жизни прошла в столице, где несколько раз пришлось наблюдать массовые беспорядки. Некоторые студенты присоединялись к народным волнениям и потом с треском вылетали из стен Колледжа, и хорошо, если при этом у них не было других неприятностей. Что поделать — когда король стар, всякое случается в стране. И вроде наследник есть, да только… Простите, отвлекся.

Мы с градоправителем вышли на крыльцо — и тут же толпа взревела.

— Вот он! Он здесь! — послышались крики.

Городская стража повыше подняла копья, собираясь перегородить ими подходы к зданию. Стражников оказалось всего два десятка, не считая нескольких рыцарей из охраны самого Анджелина — этих можно было отличить по простым, неформенным курткам, — а народу привалило раз в десять больше. В основном толпа состояла из мужчин, но мелькали и женские юбки. Вертелись мальчишки — куда же без них!

— Что происходит?

Голос градоправителя взлетел над площадью. Только что в комнате стоял усталый человек, проведший бессонную ночь, — и вот уже на крыльцо вышел решительный, подтянутый полководец, дабы вдохновить своих воинов на великую битву. Не знаю, как должны выглядеть великие полководцы в жизни, но если бы я ваял скульптуру Великого Полководца, взял бы за образец нынешнего градоправителя Больших Звездунов.

— Что происходит? — завопила толпа на несколько голосов. — А то происходит, что твари всякие людей почем зря рвут!.. На улице Медников шестерых зарезали! Всю семью!.. Соседа мово с женой и детьми прямо в постелях порвали… Я своими глазами видал, как упырь через окно махнул, а в пасти у него…

— Я все это знаю…

— А раз знаешь, чего ж стоишь, руки в бока? — гаркнул кто-то. — Народ гибнет, а власти хоть бы что?

— Власть, — Анджелин тоже повысил голос, и горлопаны, подхватившие было последний крик, заткнулись, — власть все знает! И никто не сидит сложа руки! Вот именно сейчас я проводил совещание с господином помощником городского некроманта, мастером… — он чуть запнулся, явно вспоминая имя, — Груви. Мы разрабатывали план, как с помощью некромантии защитить мирное население…

— Ты глянь, и некромансера приплел! — воскликнули в толпе.

— Да все они упыри — что одни, что другие! Все нашей крови попить горазды! — неожиданно заблажил кто-то из задних рядов. — В храме было знамение великое!

Расталкивая народ, вперед пробился старый священник.

— Истинно глаголю, — заорал он, — ныне на рассвете изваяние Четырехликого дрогнуло и треснуло посередине! Трещина как раз прошла по земной части, как бы отделив мир Бездны от мира Небесного!

Ой, что тут началось! Кажется, ворвись в толпу голодный упырь, люди бы так не перепутались.

— Что? Как? — раздались голоса. — Истинно ли?

— Истинно! — заорал старик. — Сами идите и посмотрите! Сие знамение означает, что отвернулись боги небесные от рода человеческого!

Удивленные и недоумевающие возгласы были ответом. Люди тут же помчались в сторону храма, забыв про нас.

— Уезжайте, Груви! — не отрывая глаз от людей, промолвил градоправитель.

— Что?

— Уезжайте! Куда угодно, но сию же минуту! Когда эта толпа вернется, вас тут быть не должно!

Я послушно попятился с крыльца, не отрывая взгляда от фигуры градоправителя. Кое в чем он был прав — уезжать надо было. И даже известно куда!

Остановив коня, осмотрелся по сторонам.

Наступал вечер, со всех сторон наползал туман. С каждой минутой сизые сумерки становились все плотнее и плотнее. Любой нормальный человек почувствовал бы себя неуютно, оказавшись в эту пору в чистом поле в полном одиночестве.

Спрашивается, что я тут делал? Ну после того, что произошло в городе накануне, было просто стыдно оставаться в стороне. Нет, не подумайте чего! Речь не идет о собственной реабилитации — мол, тут люди делом заняты, а он сидит сложа руки! Просто внезапно я понял, что должен тоже что-то сделать. Но что? Надо было посоветоваться со знающими людьми — и вот некий молодой некромант пустился в путь, дабы отыскать того, кто может ему помочь.

…И кто бы ему сейчас посоветовал, куда ехать дальше!

Вдалеке темными тенями вставали курганы. Так, куда ехать? В голову лезли только строчки какой-то песни: «Спят курганы темные, солнцем озаренные…» Тьфу ты! Ерунда какая!

Из-за быстро густеющего тумана в двух шагах ничего не было видно, и поэтому присутствие постороннего я и мой мерин заметили одновременно и довольно поздно. Уже сделавший осторожный шаг, конь внезапно шарахнулся в сторону, прочь от приземистой тени. Я, качнувшись в седле, чисто машинально схватился за меч, обнажая его, и ощутил исходящее от рукояти тепло.

— А, т-твою-то мать!

Мерин шарахнулся в одну сторону, я в другую, в результате чего позорно свалился с седла. Справедливости ради надо добавить, что отнюдь не шлепнулся на траву, как мешок с требухой, а тут же вскочил, поднимая меч для боя:

— Стой, кто идет!

— Спокойно! Уже никто никуда не идет! — прозвучал знакомый хрипловатый голос, и тень примирительно выставила вперед руки. — Слушай, и чего ты такой нервный? Что с тобой? За ножик сразу хватаешься… Учти — дырку сделаешь, обратно не залатаешь!

— Извини, рефлекс. — Я выпрямился, опираясь на меч, как на костыль.

— Ой, такой молодой, а уже больной! — притворно огорчился волкодлак, покачав головой. — Это что за хвороба приключилась? Эта… рех-лекса… Она не заразная?

— Нет. Просто… — Запоздало сообразив, что ни один нормальный некромант никогда не станет оправдываться перед нелюдем, выпятил грудь и снова отмахнулся мечом: — И вообще, это не я, а ты должен передо мной отчитываться! Я некромант при исполнении!

— Опа! — Мой собеседник полез лапой в затылок и почесал там совершенно по-человечески. — Я таких слов даже не знаю…

— Поменьше болтай! Что ты тут делаешь?

— Гуляю!

Битком набитый мешок, валявшийся на траве, будил сильные сомнения в этом.

— С вещами?

— А что? Знаешь, бывает — дождик застанет в чистом поле или проголодаешься, а тут все с собой… Ну я того…

Когтистая конечность протянулась к мешку, но замерла на полпути, когда меч чуть качнулся туда-сюда.

— Чего «того»?

— Пойду?

— Стоять! Где курганы, знаешь?

— Вот же послали боги встречника! — в сердцах сплюнул волкодлак. — Глаза разуй, разиня! Они прямо перед тобой!

Действительно разиня, каких мало. Ибо стоило мне чуть отвести взгляд, невольно проследив за рукой собеседника, как полузверь мигом цапнул мешок и рванул прочь, мгновенно растворившись в ночи.

— А ну стоять!

Пальцы сами собой нашарили в кошеле на боку амулет. Размах, бросок — и окружающая тьма отступила в стороны, когда яркая вспышка света озарила все вокруг на добрый десяток саженей. Улепетывающий с мешком на загривке волкодлак взвизгнул по-щенячьи и зарылся носом в траву.