«Видел бы ты свое лицо в тот момент! Тут и мертвый бы испугался… Ну ладно, пойдем… благодетель…»

По тому, каким тоном было произнесено последнее слово, стало ясно, что Смерть прекрасно осведомлена о событиях в замке. И плевать, что в критический момент ее присутствие не ощущалось, — в ту минуту мне было слегка не до того.

«И вообще, дорогой, в следующий раз хоть по сторонам посматривай, что ли! Слишком часто ты воскрешать народ начал…»

«А что, нельзя?»

«Ты же у нас некромант! Тебе положено заниматься прямо противоположным делом…»

«Знаешь, дорогая, убийц и без меня на этом свете хватает. А я…»

«Не хочешь быть таким, как все, — договорила вместо меня моя супруга и, приблизившись вплотную, положила руки на плечи. — За это и выбрала…»

Вишневые уста коснулись моих губ.

«Не желаю делить тебя с кем-то еще, — послышался страстный шепот. — Или мой — или ничей! А эти потаскушки-ламии пусть подавятся! Ни капельки не отдам!»

Не помню, как добрался домой и добирался ли самостоятельно. Ибо глаза на другое утро разлепить довелось в заваленном вещами коридоре, я лежал, свернувшись калачиком на каком-то тулупе и подложив под голову сапоги. И проспать бы мне подольше, но в тесном коридоре и так повернуться негде, а если тут еще всякие сонные некроманты конечности разбрасывать будут… Короче, споткнулись об меня.

— Ай-й-й! Дяденька Згаш?

Динка. Девчонка, которую в конце прошлого лета довелось подобрать на хуторе, прижилась в холостяцкой берлоге и даже самостоятельно взвалила на хрупкие плечики обязанности помощницы госпожи Гражины по хозяйству. Сейчас она, видимо, куда-то очень спешила и под ноги не смотрела, за что поплатились оба.

— Дяденька Згаш, а чего это вы тут…

— А где это я «тут»?

Держась за отбитый бок, кое-как принял сидячее положение.

— Ну на полу, а не…

— Згаш? — В приоткрытую дверь просунулась голова моего начальника и партнера. — А что это вы тут делаете?

— Мы тут того… спим. — Я встал, держась за стеночку. Ой, мама родная! Что ж мутит-то так? И перед глазами все расплывается… И тошнит… Вот гадство…

— А ну-ка. — Крепкая рука вцепилась в локоть. — Динка, марш на кухню и принеси воды.

— Ага! — кивнула макушкой шустрая девчонка и умчалась, а меня потащили в большую комнату и запихнули в кресло.

Судя по тому, как решительно было сие проделано, ее светлость Варежка изволила нежиться в другом месте.

— Признаться, — пыхтел мэтр Куббик, стаскивая со слабо сопротивляющегося меня верхнюю одежду, — мы вас домой и не ждали вчера вечером. Думали, явитесь только сегодня, да и не в такую рань… И мертвечиной от вас разит так, словно вы на кладбище побывали…

— А я там был…

— И зачем? Что, возникли осложнения?

— Еще какие! Мэтр, леди Гемма…

— Вот, дяденьки!

Мы обернулись — пыхтя и сосредоточенно хмуря лобик, Динка подтащила к нам целое ведро воды. Обычные деревенские девчонки в ее возрасте — одиннадцать лет — такие тяжести спокойно ворочают, но для маленькой тощей Динки полное воды ведро было неподъемным.

— И какого лешего ты все ведро приперла? Достаточно было одного ковшика, — отругал девочку мэтр, но тут же кивнул головой. — Впрочем, и это подойдет!

Поставив ведро перед креслом, он схватил меня за волосы и заставил резко нагнуться, безжалостно окуная головой в воду.

— Ой, мама!

— Встать! — прозвучал приказ. — И марш на крыльцо!

Пришлось подчиниться. Там на ступеньках вода была вылита прямо на меня.

— А теперь марш обратно, к огню! Сушиться, переодеваться, греться… Динка, соберешь мокрые тряпки и сложишь на крыльце. Потом принесешь ему запасные штаны и рубашку.

Четверть часа спустя относительно сухой я сидел в кресле у камина, грел в руках бокал с вином и торопясь, между глотками, пересказывал мэтру Куббику свои приключения.

— Что ж вы сразу не сказали, что с женой виделись? — пожурил меня мой напарник. — Не пришлось бы вас мыть…

— А вы мне дали слово вставить? — Я сделал большой глоток. — И потом, по сравнению с тем, что произошло вчера в замке, это такие пустяки…

— Да, — мэтр задумчиво посмотрел в огонь, — интересно, что будет дальше!

Дальше произошло то, о чем я думал, но не верил. Пришедшая с базара час спустя госпожа Гражина поведала сногсшибательную новость: только что на главной площади Больших Звездунов торжественно объявили, что у виконта Ладиана Байта родилась дочь, Луна Байт. Сообщение было сделано от имени графини Байт, бабушки новорожденной, и, хотя ни слова не говорилось о том, что девочка названа наследницей имени, титула и земель, легко было вообразить, как обрадовался этому событию Анджелин Мас. Опекунами малышки были названы леди Лавина Байт и сам бывший градоправитель. Надо думать, это последнее обстоятельство его просто убило. В ближайшие полтора десятка лет носиться как с писаной торбой с дочерью женщины, которую он ненавидит! Говорят, что от любви до ненависти всего один шаг. Я слишком хорошо знал своего названого брата, чтобы сомневаться в том, что он когда-либо его сделает.

А это — увы и ах! — означало, что у того, кто сделал ему такой подарочек, скоро будут проблемы.

— Мэтр, мне надо уехать, — произнес я, едва мы с напарником остались наедине.

Вывалив на нас новость, госпожа Гражина ушла на кухню, Динка умчалась с нею, так что никто, кроме вернувшейся с утренней прогулки Варежки, нам не мешал.

— Надо, — кивнул мэтр Куббик, — но куда?

— Сам не знаю! К родителям, в отпуск, в столицу, на край света… Хотя бы на пару седмиц! Пока тут все не успокоится…

Мы некоторое время сидели молча, думая каждый о своем. Явился Зверь, тут же атакованный нежно шипящей Варежкой, положил к ее лапкам лягушку, получил по уху за все свои труды и ретировался, в то время как кошка, мученически закатывая глаза и поминутно постанывая, с видом: «Какая гадость! Но раз это доктор прописал…» — принялась поглощать добычу.

На дворе послышались шаги, по крыльцу застучали сапоги. Мэтр вскочил и шагнул к окну, а я малодушно скорчился в кресле.

— А куда это вы так спешите? — послышался раскатистый красивый бас.

— По делам к господарям некромантам, пра,[6] — ответили ему.

— И что же за дела могут быть у егеря курьерской службы в этой обители зла?

— Письмо.

— Давайте мне, я передам!

— Нет-нет, это моя работа, пра!

— А для меня это удовольствие. Давайте свое письмо! Давайте-давайте, сын мой!

— Отпустите меня, пра!

— А вы не сопротивляйтесь!

— Не выкручивайте мне руки!

— Начнете упираться, будет больно!

— Ай! Что вы делаете?

— Я же предупреждал…

— Я при исполнении! Побойтесь Прове-справедливого![7]

— Не поминайте имени божеского всуе. — Короткая возня, глухой стук и назидательное: — А то я покараю!

— Это произвол и насилие над личностью, — послышался плачущий голос егеря. — Как вы смеете? Это письмо…

— Я сам передам. А ты изыди, и да благословят тебя боги, сын мой! Иди-иди, нечего тут…

По этому диалогу можно было догадаться, что нашу скромную обитель навестил новый священник Свентовита, присланный взамен прежнего, который в прошлом году активно помогал Гебриану Чернореченскому в его замыслах. Отец Бжемыш был немного старше мэтра, энергичный, шумный и не только проповеди умел произносить, но и кулаком в челюсть заехать тоже мог профессионально.

Он вошел к нам, даже не вошел, а ворвался, размахивая запечатанным пергаментом, как стягом:

— Мэтры, вот что я вам принес! Конечно, это не мое дело — почту таскать, но такой обходительный вьюнош… Так умолял меня ему помочь… Просто чуть на колени не падал, всеми богами заклиная… Вот из человеколюбия я и взял на себя смелость немного помочь… Ох, боится у нас еще народишко некромантов!