Я вспыхнула, когда Браннон объяснил корреспонденту «Нью-Йорк тайме», что меня зовут Клэр Райли и я его подруга. Улыбнулась, когда он заявил девушке из «Будуара»: их журнал – настоящая макулатура, несколько месяцев назад они сильно ошиблись, но сегодня могут написать про нас что угодно. Покатилась от смеха (беззвучного, конечно), когда он предложил корреспонденту «Лос-Анджелес тайме» занимательную историю о журнале «Стиль» и одной его сотруднице.

А потом, увидев саму сотрудницу, засмеялась в голос.

Сидра де Симон!

С Салли и Самантой по флангам она стояла за заградительной лентой и, вытягивая шею, пыталась разглядеть входящих в здание киноцентра звезд. Длинное черное платье, массивные серебряные украшения, волосы убраны в высокую прическу, в руках блокнот – неужели репортаж составляет? Удивительно, по-моему, ее ни разу не посылали на задание! А еще удивительнее, что она единственная из всех корреспондентов одета как звезда. Впечатление такое, будто она сама собирается на премьеру или, по крайней мере, ждет, что ее выдернет из-за ограждений какой-нибудь актер, не потрудившийся привести подругу. Пусть надеется!

Коул держал меня за руку, а я, даже увидев Сидру, продолжала широко улыбаться. Никому и никогда больше не позволю мешать моему счастью!

Старшая из Тройняшек заметила меня, и произошедшие с ее лицом метаморфозы могли стать украшением любого фильма.

– Что ты здесь делаешь? – прошипела она, когда Коул остановился поговорить с корреспондентом еженедельника «Семейный досуг».

– Так, на свидание пришла, – как можно беззаботнее сказала я, наслаждаясь каждой секундой происходящего.

– С ним… – Сидра не договорила, едва не лишившись чувств. – С ним… С Коулом Бранноном?

Ее голос сорвался на визг.

– Да, а что такого? – изумленно подняла брови я. – Чему так удивляешься?

– Просто я думала… думала… что ты с ним не встречаешься!

– Как, разве не ты сообщила «Будуару», что мы с Коулом любовники? А потом от моего имени написала об этом в «Стиле»?

– Но мы же обе знаем: это неправда! – выпалила она. – Ты не спала с Коулом Бранноном, я все придумала!

– Вот как?

Я повернулась к корреспонденту «Семейного досуга», который, перестав допрашивать Коула, внимательно прислушивался к нашему разговору.

– Случайно не включен? – спросила я, показывая на вытянутый в нашу сторону диктофон.

– Конечно, включен! Хотите копию записи?

Я улыбнулась и кивнула. Коул черкнул корреспонденту мой адрес и номер телефона, пообещав большое интервью на следующей неделе.

Лицо Сидры стало краснее ковровой дорожки.

– Но ведь я… – замялась предводительница Тройняшек. – Сама понимаешь, я хотела…

Я не стала слушать. Коул уже был рядом, прижимая меня к себе. Вот он заметил Сидру, и рука на моей талии напряглась.

– Ладно, Сидра, было приятно повидаться! – защебетала я и подмигнула Салли с Самантой, стоявшим чернее тучи. – Мне пора бежать, премьера ждет!

– А как же…

– Не беспокойся! Мы с тобой еще свяжемся – через адвоката. Увидишь Джорджа – привет передавай! Кстати, что-то его сегодня не видно.

– Он занят! – чуть слышно буркнула она.

– Какая жалость! – посетовала я, а Коул обнял меня еще крепче.

Все, я могу быть спокойна: Сидра больше не причинит мне вреда. Никогда в жизни.

– Ну, развлекайтесь, – кивнула я Тройняшкам, которые смотрели на меня с одинаковым выражением ненависти и страха.

Мы с Коулом пошли прочь.

– Ты в порядке? – спросил он, когда мы вошли в киноцентр.

– Лучше не бывает.

– Сдается мне, эта женщина пожалеет, что с тобой связалась, – проговорил Браннон, чмокнув меня в макушку.

– Мне тоже, – ухмыльнулась я.

Фильм был прекрасный, батальные сцены захватывали дух, сценарий сложный и изящно выписанный, актерский состав подобран на удивление удачно. «Прощай навсегда» уже сейчас считался одним из претендентов на «Оскар», и, посмотрев его, я поняла почему.

А еще лучше фильма было то, как во время второй сцены Коул обнял меня за плечи, как прижимал к себе всякий раз, когда на экране происходило что-то грустное. Я таяла, когда после каждого ключевого момента он заглядывал мне в глаза, не могла поверить своему счастью, когда во время романтической развязки он чуть ли не бессознательно потянулся и чмокнул меня в макушку.

После премьеры мы поехали ко мне. Тактичная Уэнди отправилась ночевать к Жану Мишелю, к моему изумлению впервые в истории сделав генеральную уборку.

Устроившись на диване, мы с Коулом распили бутылку кьянти, а потом долго болтали и смеялись вдали от папарацци, любопытных глаз и ненужных свидетелей. Было так весело, что я забыла о необходимости робеть и чувствовать себя не в своей тарелке на свидании со знаменитостью.

Бутылка опустела, и я, абсолютно бесстрашная, предложила Коулу остаться.

Он согласился.

Мы переместились в спальню, в которой больше не витал дух Тома, и целую вечность исследовали тела друг друга. За смокингом, имиджем звезды и разделявшими нас слоями профессиональной этики Коул оказался самым нежным и ласковым из всех, кого я когда-либо знала.

Той ночью в тишине моей спальни, надежно укрытая от фотографов, Сидры де Симон и журнала «Стиль», я исполнила таблоидное пророчество.

Я действительно переспала с кинозвездой.

На следующее утро в окна било яркое солнце, а лежащий рядом Коул смотрел на меня во все глаза. Улыбнувшись, он расцеловал мои веки, кончик носа, губы… Мы снова занимались любовью, на этот раз неспешно, стараясь растянуть каждое мгновение, и я знала, что больше никогда его не отпущу.

От адвоката я вышла с чеком на кругленькую сумму и хорошей новостью: Сидру только что уволили из журнала, а в завтрашнем выпуске «Нью-Йорк пост» появится статья о том, что в судебном порядке ее обязали выплатить сто тысяч долларов штрафной компенсации. Надеюсь, теперь она долго не сможет покупать дизайнерскую одежду.

От триумфа над Сидрой хотелось петь и танцевать, однако, получив на руки чек, я не могла не порадоваться и победе над «Стилем». Адвокат удержал оговоренный процент от вырученной суммы, но и то, что осталось, поражало воображение. Уже решив, как распоряжусь деньгами, я открыла конверт, чтобы еще раз взглянуть на астрономическую сумму.

Два миллиона четыреста тысяч долларов.

Почти два с половиной миллиона… Именно столько предложил «Стиль», чтобы избежать судебного разбирательства.

Маргарет, естественно, тоже уволили. Ее я немного жалела: она ведь поверила лживым заверениям Сидры и намеренно на меня не клеветала. Зато с тех пор, как ее место заняла бывшая заведующая редакцией Мейт Таверас, популярность журнала значительно повысилась.

Вступив в новую должность, Мейт тут же позвонила мне, предложив занять прежнее место, но я вежливо отказалась. Мне очень нравилось в «Женском дне»: ни мелкого соперничества, ни сплетен, ни булавочных уколов, – мы просто работали с девяти до пяти и, улыбаясь друг другу, расходились по домам. Я не смогла бы вернуться в «Стиль» вне зависимости от того, кто им руководит.

Напевая себе под нос, я зашла в отделение банка «Хаусхолд-кредит» на Юнион-сквер, чтобы завершить сделку, начатую месяц назад, когда адвокат впервые назвал окончательную сумму компенсации. Первой мыслью было: на что мне два миллиона четыреста тысяч? Столько за всю жизнь не потратить! Но есть человек, который найдет этой сумме достойное применение, причем более чем заслуженно.

Уже через час я вышла из банка, успев обналичить чек, положить деньги на счет и использовать их часть на покупку недвижимости. Далее встреча с риэлтором Элизабет в одноименном агентстве. Мы просмотрели документы и внесли пятидесятипроцентный взнос за «Космос» – небольшое кафе в Ист-Виллидже, владелец которого собирался отойти от дел. Уэнди столько раз говорила: лучшего места для французского бистро, которое она мечтает открыть, не придумаешь. Теперь ее мечта исполнится. Она одна прошлым летом помогала мне бороться с таблоидными кошмарами, и это лучший из всех возможных способов ее отблагодарить.