Дверь за ним закрылась, и Нелли посмотрела на меня. Я ответил на ее взгляд, и от гнева у меня сдавило горло. Я сердито скомкал бумажку. — Сукин сын! — выругался я. — Он просто ждал подачки, вот и все. Он даже не хочет разговаривать, потому что за нас платит собес! С другими пациентами он небось так не разговаривает!

Нелли закашлялась. — Ну, ничего теперь не поделаешь, — выдавила она.

— По крайней мере пришел. Другие и вообще не приходят, когда выясняется, кто платит по счетам.

Я все еще сердился. — Он не имеет права вести себя с нами так, как будто бы мы ничто.

Она вернулась к постели и плюхнулась в нее. — Пора уж знать, какие бывают люди, Дэнни, — устало сказала она.

Терпеливость, с какой она произнесла это, заставила меня устыдиться своей вспышки. Она права. Если уж я ничего не понимаю в жизни до сих пор, то уж не пойму никогда. Я поспешил к ней и взял ее за руку. — Дай-ка рецепты, — сказал я. Сейчас сбегаю в аптеку и возьму лекарства. И, наверное, не пойду сегодня на работу.

Она покачала головой. — Нет, Дэнни, — сказала она, — возьми лекарства, а затем иди на работу. Деньги-то нужны.

— Но ведь доктор велел тебе лежать, — запротестовал я. Она слабо улыбнулась в ответ. — Они все так говорят, но ты слыхал, чтобы кто-либо лежал в постели с пустячной простудой? Иди на работу. Когда вернешься, мы уже поправимся.

Я вбежал по лестнице и остановился перед своей дверью. Вставляя ключ в замок, я слышал, что Нелли кашляет. В глаза мне ударил сноп света из спальни. Я быстро закрыл дверь и поспешил туда.

— Нелли, ты не спишь? — спросил я и остановился в дверях. Нелли распрямлялась над детской кроваткой. — Дэнни! — крикнула она.

Одним прыжком я пересек комнату. — В чем дело?

Она схватила меня за куртку. — Ты должен что-нибудь сделать! — Она кашляла и в то же время пыталась говорить. — У Вики жар!

Я посмотрел в кроватку и протянул руку ко лбу ребенка. Он обжег мне руку. Я посмотрел на Нелли.

— У нее сорок один градус! — Голос у нее дрожал.

Я смотрел Нелли в глаза. Они были лихорадочные как темные озера. Я попробовал сдержать свой голос. — Не паникуй, — быстро сказал я. — У детей часто бывает такая высокая температура. Да и у тебя тоже жар.

— Не беспокойся обо мне, — сказала она на грани истерики. — Надо что-то делать с Вики!

Я резко схватил ее за плечи. — Нелли! — закричал я ей в уши.

— Перестань! Я сбегаю и позвоню доктору. Через минуту вернусь.

Теперь она плакала, и слезы катились у ней по лицу. — Да, Дэнни, да.

— Она повернулась и поправила покрывало на Вики. — Поторопись, Дэнни, она вся пылает!

Вращавшийся диск телефона громко затрещал в опустевшем на ночь подъезде. Послышался щелчок, и на другом конца провода зазвонил телефон.

Гудки продолжались несколько секунд, и только затем сняли трубку.

Сонный мужской голос сказал. — Да?

— Доктор Адамс?

— Да, у аппарата доктор Адамс, — ответил голос.

— Доктор, это Дэнни Фишер, — поспешно заговорил я. — Вы приходили сегодня к моему ребенку.

Голос у него стал несколько раздраженным. — Да, г-н Фишер, я помню.

Думаю, вам надо придти к нам прямо сейчас, доктор. Температура у ребенка поднялась до сорока одного, она вся пылает!

Его голос медленно проговорил в трубке. — Она спит?

— Да, доктор, — ответил я. — Но мне не нравится ее вид. Она вся красная и сильно потеет. Жена тоже. У нее, должно быть, тоже жар.

Врач несколько помедлил и затем снова заговорил. — А вы давали им лекарство, что я выписал?

— Да, доктор.

— Тогда не волнуйтесь, г-н Фишер. — В голосе врача послышалось профессионально безличное заверение, которое меня вовсе не убедило. — Это довольно обычное явление, когда температура поднимается ночью в случае сильной простуды. Напоите их обеих чем-нибудь горячим и хорошенько укройте их. К утру им станет легче, и тогда я приду.

— Но, доктор... — возразил я.

— Делайте, как я сказал, г-н Фишер, — твердо и окончательно сказал врач, и трубка щелкнула.

Я уставился на умолкнувший телефон, и вдруг понял, что он уже положил трубку. В сердцах я бросил свою трубку на рычаг.

Когда я вернулся в квартиру, глаза у Нелли были широко раскрыты.

— Он придет? — тревожно спросила она.

— Не-а, — почти равнодушно ответил я. Мне не хотелось, чтобы она волновалась больше, чем следовало. — Он сказал, что нет ничего особенного.

Что такое бывает то и дело. Велел напоить вас обеих чем-либо горячим и хорошенько укрыть вас.

— Дэнни, а как ты думаешь, это ничего? — нервно спросила она. Я уверенно улыбнулся ей, хотя сам не чувствовал этой уверенности. — Конечно, ничего. Он же все-таки врач. Уж он-то знает, что говорит. — Я осторожно отвел ее в постель. — Ложись-ка ты, а я приготовлю вам чаю. Ты сама чувствуешь себя неважно, и потому тебе все кажется хуже, чем оно есть на самом деле.

Она неохотно легла. — Сначала сделай бутылочку Вики, — сказала она.

— Да, Нелли, конечно, — ответил я. — А теперь накройся потеплее.

Я осторожно отнес чашку чая в спальню и присел на край кровати. — Давай, выпей, мягко сказал я, — тебе станет лучше.

Она приняла чашку из моих рук и медленно поднесла ее к губам. Видно было, как тепло вливается в нее. — Хорошо, — сказала она.

Я улыбнулся ей. — Конечно, хорошо. Глянь, кто приготовил-то. Дэнни из Уолдорфа.

Она слабо улыбнулась мне в ответ и снова поднесла чашку к губам. — Посмотри, как там Вики.

Я склонился над кроваткой. Ребенок спокойно спал. — Спит как сурок.

Нелли опорожнила чашку, вернула ее мне и откинулась на подушку, а ее черные волосы рассыпались по белой наволочке.

— Детка, — удивленно сказал я, — я уж почти забыл, какая ты красивая.

Она сонно улыбнулась. Видно было, что она очень устала. — Работа в ночь, кажется, сказывается у тебя на зрении, Дэнни, — сказала она, пытаясь шутить. — Ты стал даже лучше видеть, Я выключил свет. — Спи, крошка, — сказал я, наклонившись над постелью и прижавшись губами к ее виску. — Теперь все будет хорошо.

Я вернулся на кухню и сполоснул чашку. Сел на стул у стола и закурил, как вдруг услышал хныканье ребенка. Я бросил окурок в раковину и поспешил в спальню. Вики кашляла мелким хриплым кашлем глубоко в груди. Я быстро взял ее на руки в одеяле и слегка стал похлопывать ее по спине, пока кашель не прекратился.

Совершенно изможденная Нелли беспробудно спала. Я порадовался, что Вики не разбудила ее. Потрогал пальцами лицо ребенка. Оно было все так же горячим и лихорадочным. Головка Вики соскользнула мне на плечо. Она снова заснула. Я осторожно положил ее в кроватку и накрыл. — Папа сейчас вернется, — прошептал я ей.

Я сходил на кухню и побрызгал водой на тлеющий окурок в раковине.

Потом выключил свет и в темноте вернулся в спальню. Поставил рядом с кроватью кресло и сел в него, затем протянул руку через край кроватки и нащупал пальцы Вики. Ее крохотная рука ухватилась мне за указательный палец. Я тихо сидел, не смея пошевелиться, чтобы не потревожить ее сон.

За окном было светло от лунного света, и сама ночь казалась какой-то новой, как будто бы это был другой мир. Почувствовав, что Вики пошевелилась, я повернулся и посмотрел в кроватку. Она спала на боку. В темноте я разглядел, как она свернулась калачиком вокруг моей руки. — Доченька моя, — гордо подумал я. Понадобился вот такой испуг, чтобы я понял, как она мне дорога. В ней было много такого, о чем я и не задумывался: то, как она гукала после еды, то, как она следила за мной своими ясными голубыми глазками, когда я входил в комнату, чудные морщинки на ступнях ее ног.

— Я вознагражу тебя за то, что тебе приходится жить таким образом, детка Вики, — пообещал я ей. И вздрогнул от своего собственного хриплого шепота в темноте.

Я встревожено посмотрел на кровать, но Нелли по-прежнему спала. Снова повернулся к колыбели и на этот раз постарался, чтобы мой шепот был беззвучным.