Ивар ахнул:

– Броллахан?!

– Я, – привычно подтвердил тот. – Не ори. Полнолуние. Праздник. Все испортишь…

– Чтоб я сдох! – вырвалось у лорда, мгновенно вспомнившего рассказ жены, который он в свое время опрометчиво принял за пустые фантазии.

Броллахан склонил голову набок:

– Хочешь? Помогу.

– Нет-нет, – попятился Ивар. – Я не в том смысле… это просто…

– Шучу, – проскрипел «убийца». – Тебя знаю. Видел. Она сказала, ты – муж.

– Муж… я…

– Она хорошая, – доверительно сказал броллахан. – Нравится. Ты тоже… Ничего. Не кричишь. Меч – прощаю.

– Спасибо… – пробормотал лорд Мак-Лайон. Вдохнул, выдохнул, взял себя в руки и убрал оружие в ножны. – Гхм!.. А вы что не танцуете?

– Опытный, – уважительно проронил броллахан, глядя на лорда. – Быстро успокоился. И вежливый… Мне – нравится!.. Танцевать – не умею. Жалко. А ты?

– Тоже не особенно, – признался Ивар, глядя на Нэрис. – Ну, Творимир… Ну, Манро!.. А, да что там – и я тоже хорош!

– Не понимаю.

– Забудьте! – улыбнулся он. И, решившись, сделал шаг вперед. Увидел добродушный оскал русича, веселое недоумение на узкой морде лиса Лоуренса, изумленные глаза супруги и, разведя руками, проговорил: – Веселого праздника, дамы и господа! А меня, стало быть, не позвали?

– Ивар! – Леди Мак-Лайон бросилась ему на шею. – Ты – тут?! А мы тебя сегодня не ждали! И как раз полнолуние… ты не сердишься на меня?

– Да бог с ним, – отмахнулся он, вспомнив свои нелепые подозрения, и посмотрел в любимые серо-зеленые глаза. – Возьмете меня в компанию? Сто лет не танцевал.

– Конечно!.. – прощебетал у него над ухом чей-то нежный голосок, и на плечо лорда уселась очаровательная крошка фэйри. – Мы гостям всегда рады…

– Сибилла! – предостерегающе погрозила малышке Нэрис. – Даже и не думайте!

– Эх! – веско подтвердил бурый медведь. И протянул лапу командиру. Вновь грянула музыка. Парящие в воздухе сказочные существа закружились по спирали, засияли разноцветные искорки на кончиках прозрачных стрекозиных крылышек…

– Подумаешь! – высокомерно сморщила крошечный носик Сибилла, показала Нэрис язык и, вспорхнув на плечо к броллахану, пожаловалась: – Хоть бы раз привела, кого не жалко. А то вон или оборотни, или вообще – муж!

– Вредничаешь, – высказался тот. – Зря. Забавные они. Мне – нравятся.

– Да мне тоже, – вздохнула фэйри. И, опомнившись, показала ему фарфоровый, с горошину, кулачок: – Только смотри им не брякни! Люди же… Зазнаются.

– Это да, – кивнул броллахан. И они замолкли, с улыбкой наблюдая за всеобщим весельем.

В прорехе между кронами деревьев висела луна, серебряной монетой поблескивающая в черном небе. Она смотрела сверху на спящую землю, на темную рощу, в самом сердце которой горячим золотым пятнышком мерцала волшебная поляна; на кружащихся хороводом светлячков фэйри; на весело выкидывающих коленца оборотней; на двух, казалось бы, взрослых людей, которые вели себя словно дети и оттого были счастливы, как, казалось, ни один ребенок в мире… Луна снисходительно глядела на все это безобразие со своей недосягаемой высоты и, наверное, улыбалась. Потому что все-таки это был праздник в ее честь.