Бывший воевода спустился по лестнице и, выйдя через дверь черного хода, потопал к знакомому сараю, где храпели братья Мак-Тавиши. Разумеется, снова пьянущие в гусли. Но сейчас русичу было на это наплевать. До утра отоспятся, а уж там он за них и возьмется со свежими силами… Утром. Только утром, после восхода солнца и ни минутой раньше!

Ульф Тихоня с искренним недоумением глядел на молодую леди. Он еще никогда не наблюдал таких быстрых превращений из почти спящего человека в этакий вихрь в юбке. В комнату Херд ее буквально внес, а стоило за ним закрыться двери, как супруга лорда Мак-Лайона мгновенно проснулась, просеменила к кровати, бухнулась на колени и, вынув какой-то ящичек, уже через неполную минуту сидела за своим столиком, вся перемазанная чернилами и с пером в руке. Что за фантазии – письма писать, да еще и посреди ночи, когда человеку спать полагается? Тихоня неодобрительно покачал головой и устремил взгляд на Бесс. «Это у кого ж рука-то поднялась на такое злодейство? – внутренне кипя от ярости, думал Ульф. – На девицу-то беззащитную наброситься да едва голову ей не проломить… Это ж кем быть-то надо?! Эх, меня поблизости не было, уж я б его прямиком в Хель отправил, пальцем одним». Ульф свирепо засопел в своем углу у окна. Он был очень зол. И потому, что не оказался возле Бесс в нужное время, и потому, что прямо сию секунду придушить голыми руками неизвестного убийцу никак не мог. Где его теперь сыщешь? Да и кто тебя на поиски те отпустит? Чувства чувствами, но он не вольный боец, он при дружине. Потому единственное, что тут можно сделать, – это не допустить повторения сегодняшней трагедии. А вот это он может! Спасибо Эйнару, не стал насмехаться над старым воякой, позволил товарищу тут остаться, на целую седмицу с дежурств снял. Молодой, а понимает… А может, потому и понимает, что молодой.

В дверь тихонько постучали, и вошел сын конунга, легок на помине. Без устали строчащая свое послание Нэрис подняла голову:

– А, Эйнар! Что там леди Кэвендиш, проводил?

– До самой комнаты, – кивнул он, подходя к туалетному столику. – За нее не беспокойся. Как от пса-то этого сторожевого отвертелась?

– Потом расскажу! – пообещала она. – Но все прошло гладко, слава богу, он и не подумал ничего. Ты, кстати, наведайся потихоньку до рассвета в кабинет, там за диваном бутылка хереса, на две трети полная, надо ее оттуда убрать. Я на стол пустую поставила, из библиотеки… Потому как никто не поверит, что взрослого мужчину с пары бокалов так увело.

– Ну, он-то вспомнит, сколько он выпил?

– Помнить будет очень смутно. – Она поставила точку, подписалась и посыпала лист песком. – Снотворное это такой не очень приятный эффект имеет. Засыпаешь практически мгновенно, спишь долго и спокойно, утром встаешь бодрый и полный сил, только одна неприятность – все, что было перед тем, как заснул, кажется зыбким и размытым, словно в бреду… Поэтому я лично его не пью. Но, как оказалось, вещь хорошая. Лорд решит, что перебрал, леди Кэвендиш подтвердит, а я от себя добавлю – что когда я пришла, он спал. Комар носу не подточит!

– Ну, добро бы так, – задумчиво отозвался норманн. – Кому пишешь?

– Я там указала… можешь прочесть, если интересно. – Девушка, стряхнув песок с листа, протянула его Эйнару. Тот подумал и, не глядя, свернул послание в трубочку.

– Чужое письмо читать не стану. Это твое дело. Надо будет – сама расскажешь.

– Как хочешь. – Она пожала плечами. – Накапай тогда сургуча, вон он, там, у свечки… Ага, спасибо.

– Завтра прямо с утра пошлешь? – Сын конунга покрутил в пальцах запечатанный свиток.

Нэрис отложила перо и посмотрела ему в лицо:

– Нет. Послать надо сейчас. С гонцом. Письмо важное, нужно доставить в целости и как можно скорее. У тебя в дружине есть подходящий человек? Сильный, быстрый и неболтливый?

– Так и знал, что опять нас впутаешь! – нахмурил пшеничные брови норманн и посмотрел на имя адресата вверху запечатанного письма. – Нэрис, туда же черт знает сколько ехать!

Нэрис умоляюще сложила руки под подбородком:

– Ну Эйнар, миленький, я очень тебя прошу! К кому же мне еще обращаться, если не к тебе?

– Да уж понятно, больше не к кому… – буркнул он. – Ладно, найдем тебе гонца. Я бы, конечно, вон Тихоню послал – у него и личный интерес имеется! Но он, пожалуй, здесь нужнее… Бойцы у меня все что надо, а вот касаемо болтливости… Хочешь, Свана отряжу? Он вообще немой от рождения.

– А сильный?

– Да уж не хуже Творимира вашего…

– Хорошо! – кивнула девушка. – Только очень срочно, Эйнар. И еще, – она обратилась уже к спине исполнительного норманна, – чтобы никто не знал! Ни наши, ни ваши!

– И как я ребятам объясню, куда он вдруг делся? Ведь не на час отпускаю, на несколько дней…

– А никак, – она развела руками, – пропал и все! Пускай думают, что хотят. Потом, как вернется, придумаем что-нибудь, сейчас не до этого.

– Хорошо, – пожал плечами Эйнар, берясь за ручку двери. И, уже выходя в коридор, буркнул себе под нос: – Хотя я лично ничего хорошего тут и вовсе не вижу. У ней тайны да секреты, а я бегай один за всех.

Сын конунга сунул свиток в рукав и отправился на задний двор, к пристройкам, где спали норманны. Немой Сван по кличке Болтун (на большее у Жилы фантазии не хватило) как раз сейчас должен бы смениться с караула и пойти на боковую. «Тут-то мы его и подловим, чтоб не разбудить никого. Он парень исполнительный, не робкого десятка, а вопросов по определению никогда не задает! Надо лошадь его вывести пока, – подумал Эйнар, сворачивая к конюшне. – Не пешком же ему туда тащиться, и так больше двух суток уйдет туда-обратно. И какая муха укусила эту девчонку? Вот у моей дружины дел других нету, только как по ее поручениям, языки свесив, носиться вдоль и поперек через всю Шотландию».

Лорд Мак-Лайон, свежий и выспавшийся так, как давно уже не высыпался, мерил шагами земляной пол сарая. Творимир, у которого от этого мельтешения уже рябило в глазах, повернулся к сидящим на куче хвороста для растопки братьям Мак-Тавишам. Смерил их опухшие физиономии суровым взглядом, выудил из-за пазухи заветную бутылочку с тонизирующей настойкой, понюхал (она самая, ничего вроде не подмешано) и, разлив черную жидкость по двум чашам, недрогнувшей рукой протянул их близнецам. Те принюхались и одновременно сморщили носы.

– Я эту дрянь пить не буду, – заныл Мэтью.

– Это ж гадость, ты сам-то пробовал?! – едва ли не плюясь, возмутился Мартин.

– Эх! – с горловым рыком отозвался русич, сводя кустистые брови на переносице.

Братцы спали с лица и, не говоря больше ни слова, обреченно осушили чаши. Их дружно передернуло.

– Следи, чтоб не плевались! – велел Ивар. – А то знаю я их…

– Хоть водички запить дайте, изверги, – тоненьким голосом слезно попросил Мартин. – Ведь вывернет сейчас, вот те крест!

– Эх?.. – вопросительно посмотрел на командира Творимир.

– Дай им воды, – милостиво кивнул тот. – Хуже не будет. Не виски небось… Я Уилла на кухню отрядил, сейчас все вместе перекусим – и побеседуем. С вами, охламонами, и позавтракать некогда! – сердито добавил он, глядя на пришибленных Мак-Тавишей. – Пьянчуги!

– Ивар, дак мы это…

– Не виноватые мы…

– Уж конечно! – фыркнул лорд. – Это я тут которую неделю с утра до вечера за воротник заливаю?! А-а, черт с ним, с завтраком, я и так слишком долго ждал… А ну, мерзавцы краснорожие, признавайтесь – с кем пили, где брагу брали?

– Эх, – веско добавил бывший воевода, недвусмысленно поигрывая тяжелой плетью.

Братцы из «краснорожих» стали белыми как молоко: с означенной плеткой они были знакомы не понаслышке, а рука у Творимира была тяжелая.

– Ивар, не виноватые мы! – заголосил Мартин, прячась за спину брата. – Мы не хотели!..

– Да неужели?! – свирепо просвистел тот, зависая над перепуганными товарищами.

– Не брешет он, Ивар, – в тон Мартину провыл Мэтью, вжимая голову в плечи. – Не виноватые мы тут! Как есть жертвы этих… как бишь их…