– Так и неважно было! – всплеснула руками она. – Сказал бы сразу, что обознался…

– Да не мог я! – в отчаянии простонал он, поднимая на девушку зареванные глаза. – Вы ж сами сказали – лучший конюший Нагорья… и его высочество к нам уж который раз на одном и том же жеребчике приезжал… не мог я спутать его с чужой-то лошадью.

– Но спутал?

– Да нет… – Шон посопел и, наконец, выпалил: – С пьяных глаз обознался, госпожа. Ну, вижу: как бы лошадь. Масть, вижу, вроде как серая в яблоках… Ну точь-в-точь как у его высочества. Вот я по пьяному делу возьми и ляпни, мол, – принц! Так ить господа-то неподалеку охотились, и его высочество с ими навроде как поутру выезжал. Я и подумал… И сказал Дики. А дальше ужо понеслось. И ведь спустились с обрыва – они и вправду лежат! Обое как есть мертвые! Мне и в голову не пришло – стало быть, принц и был.

– Та-ак, – протянула Нэрис, качая головой. – Ну, теперь понятно. А лорду Мак-Лайону зачем так врал упорно? Мол, «своими глазами», мол, «да не мог ошибиться».

– Дык… – ссутулился тот, боясь поднять на нее глаза, – тогда бы пришлось про пьянку рассказывать, дошло бы до хозяина, а уж он бы… Лорд Малькольм платит хорошо, но и требует. На службе чтоб ни-ни! Хоть у тя свадьба, хоть похороны – вот как всех в денник загнал, как ему доложился, что все ладно, тогда иди домой и пей, да только так, чтоб завтра был как слеза чистая. А кабы он узнал, что я, да с пьяных глаз, да еще до ночи Розалинду из загона упустил жеребую, убил бы на месте!

– Розалинду? А она-то тут при чем?! – захлопала глазами сбитая с толку девушка. – Так… Шон, хватит мямлить, рассказывай все подробно с самого начала! Хотя бы с того, где пил, с кем и как тебя это прямо на службе угораздило?

В общем, дело обстояло примерно таким образом: Шон, поместив днем лошадей в загон, как положено, оставил для присмотра за ними младшего конюшего и отлучился домой, в деревню, – на именины матери. Позже, после захода солнца, он в тот раз уйти из замка не мог: лорд Мак-Дональд назвал гостей, все, само собой, верхами, их лошадей следовало разместить, почистить, накормить, и это – не считая собственного табуна. Каждый слуга был на счету. А именины матушки – дело святое! Рассчитывая обернуться за пару часов, пока господа на охоте, а лошади – на выпасе, Шон отправился домой. Гостей, как и положено на деревенском празднике, собралось тьма-тьмущая, чуть не из соседних сел поприехали (понятное дело, и там родичей хватало). В общем, пока суд да дело, кто-то из дальних родственников (конюх, естественно, в упор не помнит – который именно) парня и упоил до зеленых соплей. То есть не совсем уж вусмерть – о деле Шон таки вспомнил, как темнеть начало, и на своих двоих в Тиорам вернуться успел, опередив хозяев. Так как конюх он был и вправду один из лучших, то лошадей в денники из загона ставил машинально, по многолетней привычке. Однако за одной – а точнее, за брюхатой арабской кобылой (светом очей лорда Малькольма) он все-таки не уследил. То ли зазевался, пока других выводил, а она и выскользнула, то ли просто-напросто забыл загородку запереть, в общем, недосчитался Розалинды под конец, и все дела!

Солнце давно село, должны были вернуться с охоты лорды; сир Малькольм по обыкновению должен был зайти перед ужином на конюшню, угостить любимицу сухарем. А любимицы-то и нету! Шон, представив, что его ждет, когда дорогой хозяин узнает, что его еще более дорогую лошадь его же пьяный старший конюх попросту прозевал, впал в трясучку и помчался за приятелем из числа солдат замкового гарнизона. Как бы ни был пьян, как бы ни боялся ярости хозяина, погибнуть в расцвете лет от ножа распоясавшихся разбойников ему тоже не улыбалось. В общем, приятель Дики участие проявил, посочувствовал и согласился помочь в поисках. Начали с окрестностей Тиорама, вокруг загона, надеясь, что жеребая кобыла не успела далеко уйти. Там-то, у ограды, они и увидели «принца» на его «жеребце, сером, в яблоках». Можно не напоминать, что был густой туман, к тому же окончательно стемнело. Так что бедовый конюший, невинная жертва пьющих родственников, не то что коня, он и руки-то собственные с трудом видел. Касательно друга Дики – тот в основном, как и рассказывал, «бдил по сторонам» и обернулся на всадника только после того, как Шон пихнул его локтем и указал пальцем… Что он там увидеть успел? Тем более что в лошадях действительно ни шиша не разбирался. Дальше все известно: они спустились посмотреть, нашли погибшего принца и его злополучного коня, переполошились, подняли на ноги весь замок, вернулись лорды, началась суматоха. О парне вспомнили только под утро, когда он уже проспался. Лорд ничего не узнал, а Шон, боясь потерять место, предпочел придерживаться первоначальной версии, тем более что он и сам был уверен (до сегодняшнего «допроса с пристрастием»), что мимо них тогда проскакал именно принц Патрик. Розалинда, кстати, через пару часов сама вернулась к загону, где ее и нашел истерзавшийся конюх.

Вот так. Все стало на свои места, все ясно… и ничего не понятно! Кроме одного – несчастный Шон тут совершенно ни в чем не виноват и врал только потому, что боялся гнева лорда Мак-Дональда, причем, буде он таки случился бы, вполне оправданного.

– Мутная история, – сказала Нэрис Эйнару, прощаясь с ним у дверей черного хода. – Получается, этих двоих взаправду подставили. Как и сказал Ивар, разыграли перед ними спектакль.

– Так-то оно так, – согласился норманн, – но вот одного хоть убей не возьму в толк: ведь такое злодейство подготовить надо было! А ежели б этот конюх у себя в деревне не набрался, вернулся бы в срок и не потерял эту, как бишь ее… кобылу арабскую?

– То-то и оно! – многозначительно ответила Нэрис. – Ты помнишь, он про именины эти рассказывал? Народу тьма-тьмущая, все уже навеселе… Тут проще простого заявиться под видом гостя, какого-нибудь дальнего родственника троюродного дяди племянника именинницы! И напоить ничего не подозревающего беднягу. Тем более что он не Мак-Тавиш, много времени и сил для этого не нужно, парень с такой службой определенно почти не пьет! А дальше – все просто…

– Проследить за ним до замка, увести из загона лучшую лошадь, устроить представление… – подхватил Эйнар и, умолкнув на мгновение, развел руками: – Только не проще ли было пристукнуть принца по-тихому, благо он и так особняком охотился?

– Алиби! – перебила его девушка.

– Чего-чего??

– Ну, это… как бы объяснить… – замялась девушка, подхватившая новое словечко у мужа и сама понимавшая его смысл только интуитивно, – ну это когда несколько человек могут подтвердить, что в тот момент, когда на заднем дворе кого-то, к примеру, прирезали, ты спокойно сидел с ними в гостиной и ужинал.

– То есть там режут, а я ем?!

– Да я же к примеру, – сердито отмахнулась она.

– А если они все брешут, чтобы меня обелить?

– Ну… это уже сложнее, – ушла от ответа Нэрис. – Для подобных случаев есть такие люди, как Ивар.

– Погоди… То есть, выходит, кто-то из лордов, например, пристукнул принца час назад, и на этот момент а-ли-би у него нету? А человек к обрыву проскакал потом, чтобы, значит, все решили, что принц позже умер? А на это самое «позже» у того же, к примеру, лорда, алиби уже есть?

– Ну вроде того!

– Так и искали бы, исходя из этого. – Норманн пожал плечами.

– Так Ивар, наверное, и ищет. Не мне же лордов расспрашивать? – Она сняла теплый плащ норманна и протянула ему: – На, возьми. Спасибо… И вот что, Эйнар, мы тут у лорда Мак-Дональда до послезавтра задержимся, так ты бы наведался в деревню, поинтересовался бы невзначай, как именины прошли, кто был, кто с кем пил…

– А то я деревенские пьянки не знаю! – скуксился сын конунга. – Думаешь, они сами-то помнят?

– А вдруг? – Она пожала плечами. – Ведь тот человек, что спаивал Шона, должен был быть трезвым. А трезвый среди толпы пьяных – фигура заметная. Ну, Эйнар, что вам тут сидеть? Возьми пару ребят, кроме Мак-Тавишей (только испортят все!), съезди… Кабак-то у них должен там быть! А в кабаке, как папа говорил, всегда все обо всех знают.