– Судя по твоей довольной физиономии – любят еще как, – буркнул Ивар и вздохнул: – Сам же знаешь, не силен я в этом вопросе. Ну не умею я стихи сочинять.

– Ох, господи, – страдальчески закатил глаза Том. Потом посмотрел на грустного лорда, крякнул и принялся рыться в кипе наваленных на стол бумаг: – Ладно уж, что для друга не сделаешь? Где-то тут у меня в черновиках подходящее было… так, это неприличное… это именное… это не подойдет, тут про страдания… Ага! Вот, самое оно!

Он с торжествующим возгласом выхватил из неровной стопки мятый лист, сверху донизу покрытый каракулями:

– На! Так и быть, дарю.

– Это что? – пробежав глазами текст, спросил Ивар. – Ну у тебя и почерк…

– Нет, вы на него посмотрите! – праведно вознегодовал волынщик. – Ему все на блюдечке с золотой каемочкой преподнесли, а он еще и нос воротит. Так, отдавай назад.

– Да погоди ты…

– Отдавай, сказал, – бухтел Том. – Заелся…

– Ну чего ты вопишь? – Ивар, зажав лист в поднятой руке, второй рукой, свободной, отбивался от возмущенного поэта. – Я правда благодарен… Том, не скачи, все равно не допрыгнешь! Ну честное слово – спасибо, да только я тут ни черта разобрать не могу! Может, попонятнее перепишешь? Или задиктуй, сам перепишу…

– Боже ж мой, ну с кем приходится иметь дело? – горестно вопросил рыжий, тяжело вздохнув. – Мало того что никакой в тебе романтики, так ты и готового даже прочесть не в состоянии… Ладно. Давай лист.

– Перепишешь? – обрадовался Ивар.

– Ага, сейчас! – язвительно хмыкнул волынщик, набрасывая плащ и беря в руки лютню. – Пошли уж, горе ты мое…

– Куда?

– На улицу, куда… – Томас подошел к двери и, обернувшись, с добродушной снисходительностью пояснил: – Бедняжка весь день в темной комнате, кашлем давится – мне даже тут слышно, а ты, дубина бесчувственная, даже букетика немудрящего жене не прислал! Хоть чем-то ее надо порадовать?

– Так… – Начиная понимать, что задумал Том, лорд Мак-Лайон замахал руками: – Я серенады под окном на виду у всех петь не буду! Я и слов-то не знаю.

– Да какой из тебя певец? – махнул рукой волынщик. – Только кошек пугать… Петь буду я! А ты – рядом стоять, чтоб потом никто не подумал, что я жену собственного командира охмуряю. Чего встали-то, ваше сиятельство? На выход, на выход, шевелите ножками! И рожи мне корчить не надо – сами потом спасибо скажете.

– Да иду я, иду, – недовольно отозвался Ивар, догоняя товарища уже в коридоре. – Вот нельзя было просто стишок на другой лист переписать, да?

– Нельзя! – безапелляционно заявил волынщик, воинственно запахивая плащ. – Ты супруге хочешь настроение поднять?

– Хочу.

– Вот тогда иди молча и не бухти себе под нос! – Томас возмущенно фыркнул: – Ну и мужик пошел! Слова нежного жене не скажут, мелочь приятную хоть какую сделать не в состоянии… А потом удивляются: откуда у них рога вырастают?

– Ты это… – опешил Ивар, – говори, да не заговаривайся! Какие еще, к чертям, рога?!

– Обобщил я, – пояснил волынщик. И добавил многоопытно: – Но на самом деле так оно и есть! Думаешь, все мои женщины только из-за моего личного обаяния в постель ко мне прыгали? Нет, дружище. Недостаток внимания со стороны супруга – и вуаля! Поэтому учись, пока я жив… А будешь хорошо себя вести, я тебе еще парочку баллад напишу. На будущее. – Он обернулся и, окинув взглядом насупленного командира, философски добавил: – Тебе – точно пригодятся!

Со стороны плотно занавешенного окна донеслись слабые звуки музыки. Нэрис приподнялась на подушке и прислушалась. Лютня. «У нас что, сегодня какой-то праздник? – подумала девушка. – Или Томас решил перед ужином порепетировать? Только зачем это делать именно под моими окнами?»

Не удержавшись от соблазна расслышать нежную печальную мелодию получше, девушка встала с кровати и подошла к окну. Чуть сдвинула в сторону край занавеси – так и есть: внизу, задрав голову, в знакомой стойке признанного певца, стоял Том и перебирал умелыми пальцами струны. А рядом с ним с довольно-таки глупым видом переминался с ноги на ногу лорд Мак-Лайон. Лорд исподтишка озирался по сторонам и периодически бросал на окно спальни извиняющиеся взгляды.

– Это еще что такое? – удивленно пробормотала Нэрис, на дюйм приоткрывая оконную створку. – Это они, что ли, для меня тут петь собираются?

– Леди Мак-Лайон! – будто расслышав ее вопрос, весело проорал снизу волынщик. – Тут вот ваш супруг, человек с большим сердцем, но, увы, с небогатой фантазией решил сделать вам приятное и…

– Том!! – прошипел Ивар, едва не покраснев. Из окна напротив показалось удивленное лицо лорда Кэвендиша, со стороны караульных помещений появился Робин, сидящие в отдалении норманны повернули головы… Лорд Мак-Лайон внутренне застонал. «Дернуло же меня у Тома на поводу пойти! – с досадой подумал он, вымученно улыбаясь мелькнувшему за портьерами изумленному личику жены. – Господи, что за балабол? Ну пришел петь – ну пой, что ты тут представление устроил?! Черт возьми, чувствую себя, как юнец на первом свидании…»

– …но так как петь мой дорогой друг и командир не умеет, – балагурил довольный по уши всеобщим вниманием бард, – то сию ответственную миссию он возложил на вашего покорного слугу… Ободрите же певца благосклонным взглядом, моя леди, и я начну!

Нэрис прыснула в кулачок, но, сжалившись над готовым от стыда провалиться сквозь землю супругом, кивнула Томасу через стекло. Тот разулыбался, отвесил низкий поклон и, вновь ударив по струнам, запел:

Ивар смирился с судьбой и, по примеру заливающегося Томаса, устремил пронзительный взгляд на супругу в окне. Нэрис смотрела на него сверху и улыбалась.

Рыжий балбес сделал последний аккорд и, сияя, как медный таз, раскланялся под аплодисменты многочисленной публики. Обернулся к командиру:

– Ну, дружище, я сделал все что мог! Остальное в твоих руках… Кстати, лучшее средство от простуды – чай с малиной и постель с мужчиной! Рецепт для женщин, разумеется… Понял, на что намекаю?

– Брысь отсюда, балабол! – не меняя выражения лица, сквозь зубы прошипел лорд Мак-Лайон. Томас хихикнул, но дальше нарываться не рискнул – закинул лютню за плечо и, нахально послав воздушный поцелуй стоящей у окошка Нэрис, независимо отошел, что-то напевая себе под нос. По пути шикнул на раззявивших рты караульщиков, подхватил под руку ухмыляющегося начальника замкового гарнизона и удалился вместе с ним в сторону кухни, что-то шепотом объясняя на ходу. Лорд Дэвид Кэвендиш с добродушной понимающей усмешкой отошел от окна.

Впрочем, этого всего Ивар не заметил. Он стоял посреди двора, все так же задрав голову вверх, и смотрел на жену. Она улыбалась ему, а лорд Мак-Лайон уже привычно чувствовал себя полным дураком. Но сейчас почему-то – счастливым.

Леди Грейс поставила на низкий столик у камина чашечку с чаем и обернулась к мужу:

– Что там такое, Дэвид? Ты улыбаешься?

– Никогда бы не подумал, что лорд Мак-Лайон – такой романтик, – весело покачал головой сэр Дэвид, отходя от окна и усаживаясь на диван рядом с женой. – Только что наблюдал чудную картину… Может, мне тоже тебе перед сном что-нибудь спеть?