Каролина повернулась на спину и стала глядеть в потолок. На нем тоже происходила причудливая игра света и тени.

— Ты, конечно, нанесешь визит Адабель, когда мы приедем, — сказала она, стараясь придать голосу безразличие.

Гатри нежно взял ее за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза.

— Да, Каролина, — сказал он. — Я зайду к ней.

На мгновение она закрыла глаза. Когда она их открыла, Гатри внимательно рассматривал ее.

— Я собираюсь сказать ей, что женитьба не состоится.

Каролине показалось, что она сама выдумала эти слова.

— Что ты сказал? — спросила она с пламенеющими щеками.

— Я сказал, что хочу уведомить Адабель об отмене женитьбы, — ответил он мрачно. Теперь Гатри смотрел в потолок, давая возможность Каролине наблюдать за выражением его лица.

— Почему? — спросила она мягко.

Он убрал руку из-под головы и задумчиво потер чисто выбритый подбородок.

— Потому, черт возьми, что я понял, что ты слишком много значишь для меня, чтобы связывать свою жизнь с другой женщиной.

Каролине нечего было ответить. Она все еще боялась признаться Гатри в любви. К тому же, если они не найдут Флинна, ей придется провести остаток своей жизни в Федеральной тюрьме или ее повесят. Она инстинктивно придвинулась к нему ближе и положила голову ему на плечо.

Он обнял ее, пропустив раз или два сквозь пальцы длинные пряди ее волос.

— Каролина, — прошептал он так, будто в ее имени заключалось что-то таинственнее, недоступное пониманию обыкновенного человека. Затем закрыл глаза.

Через продолжительный промежуток времени, когда Каролине показалось, что Гатри уже спит, она приподнялась на локтях, чтобы заглянуть ему в лицо. У него была действительно привлекательная внешность этакого удалого молодца. Даже во сне его губы кривились в озорной усмешке. Как будто он знал забавную историю и намеревался поведать о ней.

Поскольку будущее было неопределенным, а прошлое — безрадостным при всем великодушии и любви сестер Мейтлэнд, Каролина попробовала представить себе время, которое, скорее всего, никогда не наступит.

Она вообразила себя женой Гатри, живущей в доме на окраине Болтона, с раздавшимся вперед животом от очередного ребенка. Конечно же, это был не первый их ребенок, но второй… или даже третий.

Была зима. Кусты роз, которые Каролина посадила весной, запорошил снег. Сверкало белизной снежное обрамление частокола забора. В углу гостиной, обогретой теплом камина, стояла вечнозеленая елка, украшенная по случаю Рождества. Каролина выглянула из окна и увидела, как перед воротами их дворика остановился роскошный экипаж, который она могла только представить себе.

Кучер в шляпе с высокой тульей и в длинном свободном пальто слез с козел и грациозным движением открыл дверцу кареты. С его помощью из нее вышла прекрасная женщина с волосами медного отлива и синими глазами, за которой следовала грациозная блондинка с карими глазами.

Да это же ее сестры! Каролина распахнула входную дверь, не позаботившись даже накинуть на себя свой плащ.

— Лили! — воскликнула она, переполненная радостью. — Эмма!

Однако, прежде чем три сестры могли обнять друг друга, сладкое видение исчезло. Каролина почувствовала, как на мгновенье ее руку осторожно сжали пальцы Гатри.

— Ты найдешь их, — пообещал он тихо. Каролина поняла, что произносила имена сестер вслух.

— Боже милосердный, — прошептала она и закрыла глаза.

Проснувшись утром, Каролина увидела Гатри, который стоял перед зеркалом, висящим на стене. Щеки его были обильно намылены. Бреясь, Гатри напевал одну из вульгарных песенок салуна.

— Пора подниматься, Дикая Кошка, — бодро напомнил он, промывая лезвие бритвы в тазике с водой и соскабливая очередную порцию щетины.

Каролина выбралась из постели и полезла в свой саквояж за амазонкой и блузкой. Она нашла их довольно помятыми, но все-таки эта одежда была лучше, чем опостылевшие брюки.

— Я не знала, что ты один из тех людей, которые занимаются бодрячеством по утрам, — произнесла она с сарказмом. — Отвернись, пожалуйста!

Со стороны Гатри раздался отрывистый смешок. Он продолжал бритье. Каролина же искала уголок в комнате, где ее было не видно в зеркале. Такого уголка не нашлось.

Она повернулась спиной к Гатри. Сняв ночную рубашку, молодая женщина облачилась в амазонку и блузку.

— Почему ты думаешь, что Флинн поедет в такое место, как Шайенн. Ведь шериф Стоун, вероятно, уже телеграфировал местному шерифу о возможности его появления в городе?

— Зачем он поехал в Ларами после ограбления дилижанса? — выдвинул встречный аргумент Гатри. — Флинн любит рисковать. Весьма возможно, он надеется отомстить, когда мы последуем за ним в Шайенн.

Каролину охватила неприятная дрожь при мысли об угрозах Ситона. В тюрьме и позже, у водопада, Флинн клялся, что он овладеет Каролиной и отплатит ей за мнимую измену.

— Как он узнал о наших отношениях? — спросила Каролина почти шепотом.

Гатри выплеснул воду из тазика через окно и снова наполнил его чистой водой из кувшина. Прежде чем ответить, он основательно вымыл водой лицо.

— Естественно предположить, что мы вступили в половые отношения, путешествуя вместе несколько дней, — сказал он, беря в руки белое камчатое полотенце. — Может, Флинн и сукин сын, но он не дурак.

Каролина вздохнула, вытащила из саквояжа щетку и стала расчесывать волосы. Расчесав пряди, она заплела их в косу и уложила венком на голове. Когда Гатри вышел из комнаты, она воспользовалась водой, оставшейся в кувшине, чтобы умыться и почистить зубы.

Когда Каролина появилась на кухне, Кэлли накрывала стол для завтрака, состоящего из сосисок, запеченных в тесте, яиц и жареной картошки. Хотя по обыкновению у Каролины утром появлялся аппетит, на этот раз запах еды не произвел на яее должного впечатления. Она взяла чашку кофе и вышла из дома, на свежий воздух. Гатри остался завтракать.

Тоб, вероятно проведший ночь у порога дома или у амбара, поскольку Кэлли не любила собак, встретил Каролину лаем.

Она погладила его по спине с улыбкой. Но взгляд ее был устремлен в надвинувшуюся горную гряду, покрытую хвойными и березовыми деревьями. Казалось, горы упирались вершинами в небеса.

Интересно, оставались ли Кэлли и Хомер зимой в этом месте, когда снежный покров достигал нескольких футов и ни один дилижанс не мог проехать.

Скрипнула дверь амбара. Из него вышел Хомер, небольшого роста, худощавый мужчина с вытянутым лицом и доброжелательными глазами.

— Доброе утро, миссис Хэйес, — поздоровался он. — Вы неважно себя чувствуете? Немногих стряпня Кэлли оставляет равнодушными.

Каролина покачала головой, хотя ее и немного тошнило. Однако не дело Хомера беспокоиться о ее недомоганиях.

— Я прекрасно себя чувствую, — заверила она Хомера. — Прошлым вечером я попробовала пирог с олениной. Это лучшее, что я когда-нибудь ела.

Хомер просиял от ее слов.

— Моя Кэлли знает толк в приготовлении пищи. А вы любите готовить, миссис?

Каролина вспомнила хорошо оснащенную кухню в Болтоне. Гатри определенно понравились приготовленные ею жареные цыплята и пирог.

— Да, — ответила она, — когда для этого есть возможность. Вы живете здесь круглый год? — в свою очередь спросила Каролина.

К удивлению Каролины Хомер кивнул в знак согласия.

— Нас заваливает снегом задолго до конца октября. Иногда мы не встречаем ни одной живой души до конца апреля.

Прежде чем Каролина смогла сказать что-то в ответ, открылась дверь дома и вышел Гатри. Он дружелюбно кивнул Хомеру и бросил Тобу остатки завтрака. Пес жадно проглотил их.

— Ты готова ехать? — спросил Гатри участливо.

Каролина догадывалась, что Гатри беспокоился по поводу того, беременна она или нет? Она бы все отдала, чтобы твердо знать, обрадовался бы он этому или нет.

— Я готова ехать в любое время, — ответила она.

Гатри вновь вошел в здание почтовой станции и вернулся через несколько минут с саквояжем Каролины. Хомер пошел в дом, а Каролина направилась вместе с Гатри к амбару.