— Верно, — сказал сержант О’Коннор, — я тоже слышал, что там иногда бывает сильная жара. Она ведь умерла там. Надеюсь, вы это знаете?

— Нет, откуда же мне знать? Вот ведь, представьте себе только! Наверное, ей, бедняжке, там стало хуже.

И, вздохнув, она добавила:

— Интересно, что же они сделали со всеми ее нарядами. Ведь там все чернокожие, они не смогут их носить.

— А вы бы в них выглядели такой аппетитной! — сказал сержант О’Коннор.

— Ах, бесстыдник! — воскликнула Элси счастливо.

— Ну, что ж, больше я вам никаких дерзостей говорить не буду, сказал сержант О’Коннор. — Мне придется уехать по делам своей фирмы.

— Далеко?

— Возможно, даже за границу, — сказал сержант. Личико Элси померкло.

Она не читала знаменитых стихов лорда Байрона «Я никогда не любил милую газель» или еще чего-нибудь в этом роде, но ее переживания в этот момент были точно такие, как описал поэт.

Про себя она подумала: «Странно, как это все действительно заманчивое никогда ни к чему не приводит. Ну, ничего, у меня всегда есть Фрэд».

Это ее как-то утешило.

И к лучшему, потому что, как она убедилась, внезапное вторжение сержанта О’Коннора в ее жизнь было хоть и волнующим, но временным, а Фрэд был рядом постоянно.

Фода Довс вышла из автобуса и в задумчивости остановилась на тротуаре. На ее выразительном лице, отражавшем даже мимолетную смену чувств, была написана нерешительность.

В данный момент на лице Фоды можно было совершенно отчетливо прочесть: «Нужно это, или не нужно? Мне бы хотелось… Но может лучше не делать этого?».

Рядом остановилась машина.

— Вам такси, мисс? — спросил с надеждой шофер. Фода покачала головой.

Какая-то полная женщина со свертками, всем своим видом показывая, что она уже отдала весь свой жар заботам о покупке рождественских подарков, резко толкнула Фоду, но Фода так и осталась стоять, словно вкопанная, все стараясь разрешить для себя трудную задачу Обрывки мыслей хаотически теснились в ее голове.

— В конце-то концов, почему бы мне этого не сделать? Она меня ведь сама просила. Но, возможно, она всем говорит тоже самое? И не думает, что ее слова могут быть восприняты всерьез. Ну, а Энн не пожелала взять меня с собой Она ясно дала понять, что хочет с майором Деспардом поехать к этому адвокату без меня. А почему? Ведь все равно она одна. А вообще-то это меня не касается. Но получается, будто я специально хочу увидеться с майором Деспардом… Все-таки он очень милый. Мне кажется, он влюбился в Энн. Мужчины не часто так волнуются, если только это они делают просто от доброты душевной.

Мальчик посыльный наткнулся на Фоду и сказал укоризненно.

— Простите, мисс.

«О, господи, — думала Фода, — не могу же я так просто стоять здесь весь день. И все оттого, что я такая идиотка и никак не могу ни на что решиться. Да, это пальто и юбка ужасно красивы. А интересно, коричневый цвет был лучше или хуже зеленого? Нет, кажется, хуже. Ну, так что же? Идти или не идти? Уже половина четвертого как раз самое время никто не воспримет это так, будто я пришла специально к обеду. Во всяком случае, я могу пойти и посмотреть»

Она перешла через дорогу, повернула направо, потом налево прошла по Харли-стрит, и, наконец, остановилась у многоквартирного дома неоднократно описанного миссис Оливер, как дом, «состоящий из частных лечебниц»

«Ну, не съест же она меня», — подумала Фода и решительно толкнула дверь.

Квартира миссис Оливер находилась на верхнем этаже. Лифтер в униформе быстро поднял ее и высадил перед ярко-зеленой дверью.

— Это ужасно, — подумала Фода. — Хуже, чем визит к зубному врачу. Но теперь уже некуда отступать.

Зардевшись от волнения, она нажала на кнопку звонка. Дверь открыла пожилая горничная

— Скажите… Могу я… Дома ли миссис Оливер? — наконец, спросила Фода.

Горничная впустила ее Фода прошла за ней в гостиную, где царил полный беспорядок.

— Как мне о вас доложить?

— О, да мисс Довс, мисс Фода Довс Горничная ушла.

Через полторы минуты, показавшиеся Фоде целым столетием, она вернулась и сказала:

— Пройдите, пожалуйста, сюда, мисс.

Фода еще больше покраснела и пошла следом за ней. В конце коридора справа была открыта дверь. Волнуясь, Фода вошла в комнату, показавшуюся в первое мгновение ее испуганным глазам африканскими джунглями!

Птицы, множество птиц, маленьких попугайчиков, попугаев-ара и других неизвестных орнитологам видов пернатых заполняли собой то, что можно было назвать первобытным лесом.

В центре этого буйства птиц и растений Фода скорее ощутила, чем увидела допотопный кухонный стол с пишущей машинкой Множество листов с напечатанным текстом в беспорядке валялось на полу, на полуразломачном стуле сидела сама миссис Оливер с растрепавшимися волосами.

— Дорогая моя, как приятно вас видеть! — воскликнула она, вставая и протягивая Фоде испачканную копиркой руку, а другой рукой стараясь как то пригладить непокорные волосы.

Бумажный пакет, нечаянно задетый локтем, упал со стола, и из него во все стороны покатились яблоки.

— Ничего, дорогая, не волнуйтесь, когда-нибудь их соберут.

Едва дыша, Фода разогнулась, в руках у нее было пять яблок.

— О, спасибо. Нет, не нужно класть их снова в пакет. Кажется, он разорвался. Положите их на камин. Вот и хорошо. А теперь присаживайтесь и давайте поговорим.

Фода села на другой, тоже поломанный стул, устремив свой взгляд на хозяйку дома.

— Ой, я ужасно извиняюсь. Я, наверное, помешала вам? — спросила она чуть дыша.

— Как вам сказать, и да, и нет, — ответила миссис Оливер. — Я, как видите, работаю. Но этот мой ужасный финн что-то вконец запутался. Он провел необыкновенно умное расследование блюда с фасолью, а сейчас обнаружил смертельную дозу яда в луковой подливке к гусю, который был приготовлен на Михайлов день. Но я вот только что вспомнила, что фасоль-то на Михайлов день не растет.

Потрясенная тем, что она невольно заглянула в творческую лабораторию создания детективного романа, Фода чуть слышно сказала:

— А, может, эта фасоль консервированная?

— Конечно, так тоже можно, — ответила миссис Оливер, задумавшись. — Но это может испортить весь сюжет. Я всегда теряюсь в этих огородных и садовых культурах. Мне без конца пишут и говорят, что я постоянно путаю названия цветов. Но разве в этом суть дела? Ведь все равно ни в одном лондонском магазине их не найдешь.

— Конечно, дело совсем не в них, — согласилась Фода. — Ой, миссис Оливер, как должно быть увлекательно описывать все это!

Миссис Оливер потерла лоб запачканным копирки пальцем и спросила:

— Почему?

— А как же, — сказала Фода, несколько озадаченная ее вопросом — Просто потому, что так оно и есть. Это же восхитительно вот так сесть и написать целую книгу!

— Все на самом деле происходит не совсем так, как вам кажется, — сказала миссис Оливер — Здесь, знаете ли, нужно сначала все обдумать. А думать всегда противно. Потом нужно составить план. И время от времени в него заглядывать, а то получится такая путаница, что нее никогда и не выберешься! Но ведь нужно ее распутать. Писать романы не такая уж приятная вещь. Это тяжелая работа, как и любая другая.

— Вот уж совсем не похоже на работу, — сказала Фода.

— Это вам так кажется, дорогая, — сказала миссис Оливер, — потому что вам самой этого делать не нужно. А для меня это каждодневная утомительная работа. Я могу ее делать, только повторяя и повторяя самой себе сумму денег, которую могу получить, выпустив роман. А это, как вы знаете, подстегивает. Своего рода чековая книжка, когда вы, заглянув в нее, обнаруживаете, что превысили свой кредит в банке и должны принимать какие-то срочные меры.

— Я даже представить себе не могла, что вам самой приходится печатать свои книги, — сказала Фода. — Я думала, что у вас есть секретарша.

— Была, и я одно время пыталась диктовать ей, но она была настолько во всем эрудирована, что это меня даже угнетало. Я чувствовала, что она намного лучше меня разбирается и в английском языке, и в грамматике, и в точках, и в запятых. И это вызывало у меня чувство собственной неполноценности. Тогда я попыталась достать себе совсем малоопытную секретаршу, но, конечно, она меня тоже не удовлетворила.