Некоторое время военачальники киммирай молчали и только обменивались друг с другом краткими замечаниями.

— Что нужно, чтобы разбить вентов? — спросил Каррас.

— Нужна сила, превышающая их собственную силу. Нужно смять их, сломать, опрокинуть. Венты многочисленны и не жалеют проливать свою кровь. Сами они больше всего боятся попасть в плен и стать рабами. Поэтому если дело их обречено, они все равно будут драться пока не падут до последнего.

— Да, это не гирканские желтые собаки. — хмыкнул Гварн, и поймав на себе ненавидящий взгляд Наранбатара добавил. — Подобные богю и кустю.

— Богю! — громко сказал великий каган. — Что известно о богю, этих пожирателях падали и нечистот?

— Наши лазутчики выследили их. Богю уходят на восток, наверное, будут искать прибежища у своих сородичей в горах Патении. — ответил немолодой киммирай с вытекшим глазом и отрубленным ухом.

— Их сородичи в горах Патении едят сырое мясо и ложатся со своими матерями. Их сородичи в горах Патении отдают своих детей серым обезьянам. Не думаю, что богю найдут там добросердечный прием. — усмехнулся каган.

— Предательство не может быть прощено. Пусть боги земли и неба карают богю, как захотят, но ты, великий каган, должен покарать их так, как карают предавших клятву киммерийские каганы. — осмелился возразить правителю седобородый киммирай, высушенный степным солнцем и ветром.

— Ты верно сказал, мой старый друг Коди. — ответил Каррас. — Но может ли киммерийский каган простить захват его крепости, убийство двух сотен его воинов, не считая гирканцев?

— Нет, киммерийский каган не может простить этого.

— Слушайте меня, мои верные воины. Я не меньше вас хочу отомстить жестоким вентам и покарать трусливых богю. Но я не могу ни бросаться в погоню за богю, ни идти войной на вентов, не взвесив все и не обдумав. Мне нужно будет говорить с богами и моими советниками. Закончим же наш совет. Идите к своим воинам и скажите им, что каган девять дней будет взывать к богам земли и неба, чтобы они подсказали ему дальнейший путь. Идите, пусть с вами будет милость небес. Останься только ты, Коди и ты Грим-асир. Останься и ты, сын мой Нейл.

Военачальники разошлись, но некоторые бросали на Грима недовольные взгляды. У костров давно уже поговаривали, что каган слишком приблизил к себе чужестранца, слишком слушает его, забыв о верных своих воинах.

Каррас приказал сыну наполнить ковш кумысом, и в этот раз его осушили лишь вчетвером.

— Мой отец, да будет благословенной его память, разрешал своим воинам напиваться девять раз в год. — сказал каган, делая последний глоток. — Очень полезное наставление, Нейл.

— Позволь мне спросить, великий каган. — обратился к нему Коди. — Ты хочешь сделать наследником юного Нейла, а не могучего Дагдамма?

— Дагдамм сейчас болен, ты сам знаешь. Нейл уже достаточно взрослый, чтобы прислуживать мне за столом.

В самом деле, наполнять отцовский кубок на пирах всегда было задачей Дагдамма.

Коди как будто удовлетворился ответом кагана.

— Ты верен мне, Коди, сын Вардана? — вдруг спросил его Каррас.

— Да, великий каган.

— Чему ты верен больше, Каррасу или киммерийскому племени и законам великого кагана, моего отца?

Коди не сразу нашелся, что ответить. Наконец он угрюмо сказал.

— Я верен своему кагану, пока верен племени и священным законам.

— Истинно киммерийский ответ. — хохотнул каган. — Любой гирканец уже целовал бы ковер у моих ног, но так ничего и не сказал бы, кроме «я — твоя жертва».

— Я твоя жертва, великий каган. — чуть улыбнулся Коди. Он был стар и помнил еще времена, когда киммерийцы не успели так породниться с оюзами. Гирканские церемонии претили ему, хоть он никогда не сказал бы этого вслух.

— А каган — жертва всех киммирай. — веселость с Карраса слетела в одно мгновение. — Слушай меня, Коди. Ты был воином моего отца и верно служил ему двадцать пять лет. Ты верно служил мне другие двадцать лет. И ты всегда выполнял любой приказ, который слышал.

— Все так, великий каган.

— Но сейчас я не стану тебе приказывать, Коди. Забудь, что я твой каган, и, если ты откажешься, от этого не пострадаешь ни ты сам, ни твоя честь. Я хочу попросить тебя, впервые за многие годы я прошу, а не повелеваю.

— Я слушаю, великий каган.

— Поезжай к вентам, Коди. Ты будешь моим послом и моими глазами, и ушами в их стане. Ты согласен?

— Да, великий каган. Я понимаю, что это опасно, но я прожил достаточно долго и не боюсь смерти. Быть может, в пляске мечей от меня уже нет большого проку, но я еще могу послужить тебе и всем киммирай. Прежде мне не доводилось быть посланником, но ведь и венты прежде не вторгались в наши земли.

— Благодарю тебя, мой старый товарищ. Я щедро награжу твою семью, проси, чего желаешь.

— У меня есть внук, киммирай чистой крови и храбрый воин. Он сын моей дочери, которая умерла уже, и отец его тоже мертв. Так этот храбрый юноша остался без поддержки семьи и живет как будто он пожиратель объедков из собачьего народа. Мою помощь он отверг, потому что считает себя способным всего добиться своими силами. Ему двадцать лет, а он уже принес три головы к моему порогу, но у него нет ни коней, ни доброго меча, ни копья, так и ходит он в набеги с детским ножом. Я прошу тебя, пусть он вступит в ряды названных твоего сына. Внука моего зовут так же, как и меня, а родичи прозвали Коди Младший.

— Я выполню эту просьбу. Больше ты ничего не желаешь для своей семьи?

— Этого довольно. Пусть мои сыновья сами ткут ковер своей судьбы, я их правильно воспитал.

— Ты достойный человек, поэтому я обращаюсь к тебе. Выведай все, что сможешь о вентах. Отыщи этого князя Люта, которого боятся сами венты.

— Я исполню все. — коротко поклонился Коди. — Правь же девяностол девять лет, великий каган.

— А ты, сын мой. — каган повернулся к Нейлу. — Ты поедешь с Коди, но никто не должен знать, что ты мой сын. Мы острижем тебе волосы, как это делают гирканцы, и всем ты будешь говорить, что ты слуга старого Коди. Когда он решит, что время пришло, ты помчишься назад. И в тот момент, как ты окажешься в пути, ты станешь самым важным человеком во всей великой степи. Вот какую задачу возлагаю я на тебя, сын мой.

— Я с радостью выполню это, отец!

— Мне не нужна радость. Мне надо, чтобы ты вернулся живым.

Каррас с Гримом долго еще пили и говорили, а потом, когда оба сильно захмелели, Грим отправился в свой шатер снова и снова пробовать добиться благосклонности от своенравной супруги.

Великий же каган приказал прислать к нему вендийских наложниц.

Каррас, в самом деле, девять дней потратил на размышления. Грим пока слишком плохо знал великого кагана и не мог сказать, в самом ли деле он все время общается с богами и духами, или верит в то, что общается, или же он просто размышляет.

Истина была где-то посредине.

Каррас напряженно думал. Ради просветления разума он отказался от вина, мяса и женщин, целыми днями сидел в своем шатре. Но казалось, Каррас считал, что здравого рассуждения не хватает для принятия важного решения, и он звал киммерийских жрецов и гирканских шаманов. Каган жег в огне кости и лил кровь жертвенных животных, смотрел на звезды и на текущую воду.

Некоторые киммирай шутили, что проще всего кагану было бы прибегнуть к отцовскому гаданию — на прутьях, с помощью этого нехитрого действия решить уже, на кого идти войной.

Но Каррасу было не до смеха.

Наконец, похудевший, но помолодевший и посвежевший после своих бдений, великий каган вышел к воинам и сказал лишь одну фразу.

— Мы идем за богю.

Ему ответил дружный воинственный клич.

Каррас собрал своих приближенных и повторил то, что уже сказал войску.

— Брат мой Адар. — повернулся каган к родичу. — Ты остаешься хранителем наших кочевий и заповеданных отцом порядков. Я сам поведу воинов в погоню за изменниками.