Макс закрыл глаза и провел ладонью по лицу. И выдохнул.

Боги, как же ты попалась, девочка. Как?

— Иди сюда, — заорал он нору в ответ, — попробуй из меня навертеть. Из бабы-то каждый сможет. Иди, умрешь как воин, а не как собака.

— Не бережет он тебя, девка, — с усмешкой сказал Хенши. — Условия ставит. Зови его.

Снова удар плети. Всхлип, словно проглоченный, придушенный принцессой. Он слышал ее тяжелое дыхание и сам дышал тяжело. Ему не обойти их, чтобы напасть и попробовать отбить, да и Алину успеют убить раньше.

— Упрямая баба, — громко похвалил ловчий. — Но у меня заорет. А может кровь ей ножом пустить, колдун? Или палец отрезать? Или ухо? Ууу, кожа тоненькая, гладенькая. У жрецов она быстро умрет, без боли, а я всю ночь могу ее на кусочки тут нарезать, тебе на радость. Выдержишь?

Макс снова выдохнул. И выступил из-за скалы. Отсрочка, нужна отсрочка. Выиграть время и ее жизнь. Оценить обстановку.

Нор Хенши стоял в расщелине между скалами, в которой лежало несколько трупов, держал Алину за волосы спиной к себе, прикрываясь ею, и легко водил ножом ей по горлу. Принцесса, с кровоточащей ссадиной и синяками на лице смотрела на Тротта огромными сухими глазами, в которых плескались страх, боль и безнадежность. Вокруг стояли наемники, целясь в Макса из арбалетов.

— Хорошо, — прищурился ловчий, толкая Алину назад. Ее тут же схватили за руки, а Хенши махнул кому-то, и Макс не успел дернуться — на него напрыгнули сверху, завалили на землю, ударили по голове, и он потерял сознание.

Алина, схваченная двумя наемниками, видела, как падает лорд Тротт, как его, уже не реагирующего, с хохотом пинают, как вяжут, приматывая к телу крылья, руки, и кусала губы, чтобы не разрыдаться.

Все из-за нее. Она попалась, и теперь их обоих убьют.

— Отрубить бы крылья, нор Хенши? — с надеждой крикнул один из тех, что вязал.

— Он принадлежит тха-нору Венши, — резко прервал его тот, кого назвали Хенши. — До последнего пера. Ему и рубить.

— А девку-то попробовать можно? — подал голос второй, мясистый, как откормленный боров. Алина застыла, а он почмокал губами, облизнулся. — Все равно в храме зарежут, а так хоть нас до этого порадует.

Нор Хенши повернулся к принцессе, окинул задумчивым взглядом, взяв за подбородок, и, когда она дернулась назад, легко шлепнул по щеке.

— Ящерица дикая, — сказал он с насмешкой и уже громко, в сторону наемника, произнес: — Шлюхами обойдешься. Эта девка для богов. Может, тронешь, а они потом разгневаются и тебя кишками наружу вывернут. Хочешь рискнуть?

— Нет, нет, — отмахнулся наемник в ужасе и сделал какой-то знак. Крякнул, поднимая связанного бессознательного Тротта на плечо.

— Куда его, нор?

Хенши посмотрел на сумеречные небеса, на пылающий горизонт, снова кинул взгляд на Алинку.

— На моего раньяра, — решил он. — И девку тоже. Неохота лететь в ночь, но колдуна нужно заковать прежде, чем очнется и сможет колдовать. Притащите сюда крылатых, накормлю раньяра этой падалью. Не хочу, чтобы уснул по дороге.

Алинку и Тротта привязали к спине "стрекозы", и принцесса, вжатая щекой в жесткий хитин, коснулась языком разбитой губы и прерывисто вздохнула. Лорда Макса она не видела. Очень хотелось пить, от навалившейся слабости кружилась голова. Раньяр взлетел, и Алина смотрела невидящими глазами на закатный лес, на темный горизонт с дальними пятнами вулканов. На нее накатило странное забытье: только что она наблюдала садящееся солнце и вот уже они летят в темноте под двумя сияющими лунами, которые позволяют видеть и лес, и подсвеченные вулканами красноватые облака, сместившиеся далеко назад. Раньяр летел медленно и даже жужжал как-то сонно, то и дело пытаясь опуститься к лесу; Хенши пресекал это, подгоняя инсектоида резкими окриками.

Алина пыталась придумать, что делать дальше, и не могла. Мозг отказывался работать, и так много в ней было страха и отчаяния, судорожных мыслей, жалости к Тротту, молитв и невыплаканных слез, что в какой-то момент ее сознание просто отключилось.

А очнулась она, когда ее грубо дернули за крыло, разрезая веревки, и бросили на землю. И под ударивший по ушам гогот облили водой.

Принцесса, моргая и сжавшись, хватала ртом воду, облизывая ее с лица и рук, затем оглянулась. Рядом с ней опустилась лапа "стрекозы", и Алинка поползла назад, чтобы не быть раздавленной. Было утро, и небеса над головой наливались сталью. Воняло муравьиной кислотой, дымом, помоями. Вокруг собирались наемники, страшные, с жестокими ухмыляющимися рожами; они глазели на нее, толкая друг друга локтями, приседая, присвистывая; говорили, точнее, орали все одновременно, и принцесса почти ничего не могла разобрать. За их спинами виднелись крепостные стены и приземистый замок с плоской крышей.

Она, дезориентированная, едва соображающая от паники, вздрогнула — со спины раньяра под одобрительный ор сбросили лорда Макса, сверху спрыгнул Хенши, плюнул прямо на пленника, взял нож. Неужели его прямо сейчас убьют?

Алина дернулась туда — но к ней подобрался один из нейров, схватил за крыло — и она шарахнулась от него, вскочила на ноги. Ее поймал другой, бросил, извивающуюся, колотящую ногами в центр круга, образовавшегося из наемников, и те захохотали, то дергая ее на себя, то толкая от одного к другому. Один толкнул слишком сильно — Алинка упала, задыхаясь от страха и ярости, подняла голову: Тротта за спинами ловчих освободили от веревок и, подхватив под руки, потащили в сторону. Крылья и ноги его безвольно волочились по грязи. Алина снова бросилась за ним, но наткнулась на лапы мужика с перекошенной рожей и гнилыми зубами, увернулась, почти проскользнув мимо опешивших наемников — но тут они очнулись, ее схватили и, вывернув руку, снова швырнули на землю.

Кривляющиеся, гогочущие. Ей было больно, очень страшно, и сердце колотилось так, что вздохнуть было невозможно. Она выдохнула, отползая от очередного приближающегося ублюдка, попыталась обернуться в птицу — но кровь не откликалась, и не теплели кончики пальцев, как перед ударом плетьми. И она сделала, что могла, — зачерпнула горстью грязь и швырнула склонившемуся над ней нейру в лицо, а потом, развернувшись, побежала от него, но он с ругательствами схватил ее сзади, снова заламывая руки.

— Сорочку сдерни с нее, — крикнул кто-то, и наемник потянул вверх тонкую ткань. Алинка через боль в руке развернулась, двинула коленом ему между ног и отскочила, затравленно озираясь. Ловчий корчился, остальные сгибались от смеха, тыкая в неудачника пальцами. К ней двинулся второй, расставив руки, она сжалась и почти зашипела, готовая кусаться и драться до последнего, когда все вдруг замолчали и склонились в поклонах.

— Тха-нор Венши, тха-нор Венши, — со страхом и благоговением бормотали наемники.

В круг вступил огромный человек, похожий на быка: с тяжелым квадратным лицом и патлами темных волос на плечах, сам мощный и широкий, одетый в кожаные штаны и тунику до колен. На толстой шее его блестел золотой обруч, на запястья и над локтями были надеты браслеты прямо поверх рукавов. На поясе висели нож и топорик.

Мужчина был ростом с Матвея, только по Матвею видно было, что он добрый. А здесь стоило только посмотреть на холодные глубоко посаженные глаза и жестокую складку у рта, чтобы понять, — этот не знает доброты.

Алина замерла, наблюдая, как он приближается. Он один внушал больше страха, чем все окружающие. Мужчина остановился, глядя на нее, протянул огромную руку, сжал крыло, дернул за пух.

— Наконец-то, — и голос его был похож на рев, а в глазах мелькала жестокость. — Хенши, получишь все золото, что отдадут за нее жрецы.

— Я не за золото служу тебе, тха-нор, — почтительно откликнулся ловчий. Тха-нор отмахнулся, подергал Алинкины волосы, будто она была неживой, и, держа за затылок, потянул ее подбородок вниз, заставляя открыть рот. Сунул туда палец, провел по зубам — ее чуть не стошнило, и она попыталась укусить его. Но Венши, не дернувшись, сжал второй рукой ее шею — и она придушенно задышала, а он невозмутимо убрал палец изо рта и хмыкнул.