— Мешаешь. Ноги разожми и расслабься, — приказал Ивашин. — Порвали тебя, такое на расстоянии не лечится. Ничего нового у тебя между ног я не увижу, там такая же часть тела, как рука или нога.

Девушка вспыхнула и освободила его руку. Бросив случайный взгляд на собственное тело, она оторопела: от кровоподтеков, ссадин, шрама и швов не осталось и следа. Исчез даже застарелый шрамик от удаленного еще в детстве аппендицита. Безупречно чистая, здоровая, словно сияющая изнутри кожа без малейших следов истязаний — там, где десять минут назад были тяжкие телесные повреждения. Боль тоже бесследно исчезла, лишь последствия насилия в виде саднящих и тянущих ощущений в промежности еще давали о себе знать. Но и они отступали перед нечеловеческой силой этого мужчины. Монстра из КГБ. Мага. Убийцы с глазами-прицелами цвета стали, способного раздавить одним взглядом. От ладони, продолжавшей накрывать холмик между ее ног, исходило знакомое мягкое свечение и тепло, вместе с тем же холодком и покалыванием. Не у каждого врача такие чуткие и умелые пальцы, как у этого нелюдя. Плавные, осторожные, но уверенные движения совершенно не вязались с жутким образом чекиста, сложившимся в сознании Полины.

— Я сказал, расслабься. Я не маньяк, — напомнил нелюдь.

— Андрей Аристархович, — задохнулась девушка. — Перестаньте меня… ласкать!

— Я тебя не ласкаю, а лечу.

— Не вижу разницы, — выдавила девушка, покраснев до кончиков ушей.

— Показать?

— Нет! — поспешно ответила Полина, зажмурилась и отрицательно замотала головой.

— Ну нет так нет, — легко согласился начальник особого отдела.

Полине казалось, что ее сердце грохочет громче бронепоезда и вот-вот выскочит из груди. Но страх ушел. Тишина из гнетущей превратилась в спокойную и уютную, а комната — в островок безопасности в страшном жестоком мире. В камине танцевало пламя, порой выбрасывающее искры, тающие, как таяла боль. Прикосновения этого мужчины дарили тепло, покой и избавление. В них не было грубости, жестокости или похоти — лишь уверенная забота и спокойная властность, больше бы подошедшие доктору по призванию, чем убийце и хладнокровному начальнику опасных головорезов. Сама мысль о мужских прикосновениях вызывала у Полины ужас и отвращение, словно она захлебывалась омерзительной липкой грязью. И только руки жуткого человека из КГБ — или даже не человека — с холодными, словно оружие, серебристо-стальными глазами, пугали не так сильно. И его прикосновения не вызывали тошноты и желания отмыться.

… Базовая реальность с переходами на отражения и боковые стриммеры, загородная резиденция полковника Ивашина. Координаты засекречены

Маг и оборотень из спецподразделения “Тайфун” растеряли все слова, даже нецензурные, наблюдая через инфозеркало за начальником спецотдела, сбрасывающим пар на полигоне. Или скорее любуясь, как небольшой тренировочный полигон, расположенный в изолированном пространственном “кармане” на территории закрытой зоны, за десять минут превратился в огненный ад, сменившийся выжженной пустыней. Спецназовцы не могли нарадоваться тому, что Полкан в свое время создал этот полигон на почтительном расстоянии от особняка, еще и с приличным пространственным сдвигом. А сегодня предусмотрительно закрыл методично уничтожаемую область пространства мощными щитами, не будь которых — и от дома, и от сада, и от невезучих подчиненных полковника уже осталась бы только светлая память.

Полкан был зол, как сто тысяч демонов и действительно напоминал дракона. Расстреляв из пистолета все движущиеся мишени и истратив все патроны, оставшиеся мишени Высший поразил пульсарами, полосу препятствий фактически превратил в пыль и брызги расплавленного металла, а тренировочных боевых големов и иллюзоров, изображающих противника — в излучение и дымящиеся головешки.

— Пиздец! Так он уровень разнесет к чертям собачьим и не заметит, — прокомментировал происходящее в инфозеркале Роман. — Таким взбешенным я Полкана не помню, пожалуй, с самого Карибского кризиса. И тогда он порычал да расстрелял в щепу несколько мишеней, но чтоб такое? Что это с ним?

— Не знаю, — растерянно пожала плечами напарница. — Но не завидую идиоту, который стал этому причиной. Надеюсь, это не мы?

— Вряд ли, иначе мы были бы вместо големов, — логично рыкнул оборотень. — И надеюсь, не девчонка.

— Чем Полкана может взбесить девчонка, еще и до такой степени? — фыркнула брюнетка, сверкнув фиолетовыми глазами в сторону артефакта, в глубине которого, как на экране телевизора, еще полыхало пламя и клубами валил жуткий черный дым, до горизонта затянувший небо. — Она даже нас боится, а перед ним вообще, как осинка, трясется.

— Демон ее знает. Ты проверь на всякий пожарный, она хоть жива? Может, Полкан уже убил ее к демоновой праматери, — неопределенно буркнул оборотень, обеспокоенно глядя в инфозеркало.

Химера прикрыла глаза, настраиваясь на слабенькую ауру Полины и прикрепленный к ней следящий маячок.

— Как Ленин, живее всех живых. Спит, что пьяный дембель!

— Значит, все-таки не она, — с облегчением выдохнул Роман. Он сочувствовал несчастной девчонке еще в Изварино, а теперь ощущал за нее какую-то странную ответственность, причастность к ее судьбе. И очень не хотел бы ее гибели. Даже если начальство считает иначе.

Тем временем начальство ликвидировало последствия своей “тренировки”, откатив то, что осталось от стертого с лица земли полигона, к первоначальному виду. Убедившись, что полигон выглядит вполне прилично, уставший маг, покрытый потом, гарью и копотью, шагнул в портал и исчез, оставив после себя лишь тающую серебристую дымку. А вскоре исчезла и она.

— Демон! И как у него это получается? — выразил недоумение вперемешку с восхищением оборотень.

— Темпоральную петлю замкнул, — ответила Химера. — Как, не спрашивай, я понятия не имею. Или сам у него спроси.

— Любопытство — не порок, а причина преждевременной смерти, — перефразировал Роман народную мудрость.

Андрей Аристархович, пожалуй, с ним бы согласился. Читать подчиненным лекции по темпоральной магии — последнее, чем он бы хотел сейчас заняться. А больше всего ему хотелось, пожалуй, принять душ и расслабиться у камина с бокалом бренди или доброго армянского коньяка. Смотреть на огонь — не яростно-смертоносный, как на полигоне, а мирный, домашний, ручной, вслушиваться в его шорох и потрескивание, сплетающееся с шелестом дождя за окном, и ни о чем не думать. На время притвориться, что войны не существует, что ни Изварино, ни десятков и сотен подобных событий просто не было, и все это ему лишь приснилось. И погасшие, словно мертвые звезды, золотисто-янтарные глаза изувеченной девчонки — всего лишь сон. И не имеют никакого отношения к проваленной операции, к хреновой работе его людей и его самого. Полковник Ивашин привык смотреть правде в лицо, какой бы она ни была, и работу спецслужбы с такими результатами — или их полнейшим отсутствием — иначе, как хреновой, назвать не мог. Немым укором вставали перед мысленным взором иерарха дымящиеся воронки, разломы, ядерные взрывы, прорывы нежити, провалы на инфернальные уровни, налеты иномирных агрессоров, агонизирующие и гибнущие целыми ветвями миры… и затравленный взгляд Полины, ее расширившиеся от ужаса при его прикосновении глаза и сжавшееся тельце, на котором не было живого места. На скулах мага заходили желваки.

Начальник спецотдела КГБ, Высший Темный, один из девяти сильнейших иерархов своей реальности повидал многое. Его вряд ли чем можно было удивить, и уж точно — не кровью, грязью и человеческой жестокостью. Смерть шагала с ним рука об руку, его личное кладбище черным дымом простиралось до горизонта. Участвуя в боевых операциях, ликвидации чрезвычайных ситуаций и катаклизмов “особого” характера, он непосредственно влиял на реальность, зачастую принимая окончательное решение, кому жить, а кто обойдется. Не раз приходилось кого-то спасать, кого-то добивать, кем-то жертвовать, из кого-то выбивать сведения, а кого-то просто ликвидировать. Но держать в руках чью-то душу ему не доводилось.