Более того, как видно из диалога между Ван Аньши и его советником, именно учение Мацзу позволило чань-буддизму занять место наравне с конфуцианством и таким образом войти в государственную идеологию. Это и символизирует собой ранний период генезиса учения Чань.
Парадоксальным образом Мацзу оказывается наследником мудрости Конфуция, естественно речь идет о наследовании духовной мудрости вообще, а не конкретных постулатов конфуцианства. Хотя о самом Хуэйнэне в диалоге речь не идет, но все перечисленные чаньские наставники являются либо прямыми, либо косвенными учениками Хуэйнэна. Фактически диалог показывает, что чаньская мудрость к эпохе Сун занимает в сознании людей то же место, что и конфуцианство.
Итак, ко второй четверти XI в. для китайских философов Мацзу становиться центральной фигурой всей чаньской традиции, живым воплощением «спонтанной мудрости» Чань. Ключевым моментом проповеди «школы из Хунчжоу» явился знаменитые тезисы Мацзу о том, что «Ваше Сердце и есть Будда», «вне сердца бессмысленно искать Будду» и «Нет того места, где не было бы Будды». Как следствие делался вывод о том, что лишь через самосовершенствование, а не через молитвы или чтение сутр можно достичь истинного просветления. В связи с этим в текстах Мацзу осуждаются шраваки («слушающие» или «внемлющие»), особая категория последователей чань-буддизма, которая лишь слушала, а затем, имитируя, воспроизводила слова великих наставников. При этом сами шраваки не достигали просветления, но лишь механически передавали какие-то знания.
Одно из первых упоминаний о Мацзу встречается в «Эпитафии Мацзу Даои» («Мацзу Даои таминь»), созданное Цюань Дэюем. Оно включено в сборник «Цюань тан вэнь» («Сочинения Танского Цюань [Дэюя]»), изданный в династию Тан. Тем не менее никаких точных сведений ни о жизни, ни об учении патриарха эта работа нам не дает.
Первые упорядоченные записи о школе Мацзу оставил Цзунми (780–841), назвав ее среди четырех крупнейших школ Чань того времени. В общем Цзунми не одобрял «школы из Хунчжоу», которой и руководил Мацзу, но очень точно сумел охарактеризовать ее суть: «Пробуждение мыслей и любых действий, щелчок пальцами или движение глаз, – все, что бы ни делал человек, является проявлением природы Будды, а следовательно все речи и действия представляют собой ничто иное, как [проявление] этой природы Будды». [48, 399а].
Как ни парадоксально, биографии великого наставника Мацзу в строгом смысле этого слова не существует, перед нами – лишь две крайности, которые мы встречаем во всех источниках: либо сухие и крайне обрывочные факты о его немногочисленных странствиях по Китаю, либо классические чаньские анекдоты, которые в большинстве своем тяготеют к фольклорной традиции рассказов о магах и «людях необычайных». Поэтому его настоящая биография известна лишь крайне обрывочно, и нам все время приходится оговариваться о разночтениях в разных источниках.
Мацзу родился г. в уезде Шифан – месте, которое располагается к северу от столицы провинции Сычуань, городе Чэнду. Если место появления на свет великого наставника не вызывает сомнений, то до сих пор продолжаются споры о годе рождения Мацзу. Обычно называют 709 г, хотя можно встретить и другую дату – 707 [157]
Все биографии Мацзу так или иначе подчеркивают его необычность и «отмеченность» уже от рождения. Следуя «Речениям Мацзу» он обладал по крайней мере двумя из тридцати двух признаков или лакшан, которые характеризуют великого человека или Будду – Мацзу мог дотронуться кончиком языка до носа, а на его ступнях проявлялись два круга, т. е. два мандалических колеса Дхармы, которые можно встретить на изображениях Будды. «Жизнеописания достойных монахов», повторяя слова его первого биографа Цюань Дэюя, отмечают, что Мацзу «в молодости своей в детских играх не участвовал. Видом своим был впечатляющ, словно гора, чист и глубок как полноводная река. Его великие добродетели и совершенство в Дхарме даны были ему самим Небом» [34, 766]
«Ма» было родовым именем Мацзу, «цзу» переводиться как «предок», «патриарх», «родовой предок» и обычно прибавляется к фамилии как знак уважения1. Примечательно, что полного имени Мацзу, которое ему дали при рождении мы не знаем. Вообще, кажется весьма нехарактерным, что патриарх вошел в историю именно под своим родовым именем, а не под буддийским именем Даои («Путь Единого»), в то время как все чаньские наставники именовались исключительно по их «дхармическим именам».
Возможно, это связано с пророчеством Хуэйнэна о «молодой лошади» или «жеребенке» (ма цю), поскольку фамильный иероглиф «Ма» действительно можно перевести как «лошадь». По преданию, Шестой патриарх Чань Хуэйнэн поведал своему ученику и будущему наставнику Мацзу – Хуайжану слова одного из величайших индийских учителей буддизма, предшественника Бодхидхармы, Праджнятары, о том что однажды появится «жеребенок, который станет попирать копытами народ Поднебесной», т. е. в своей удивительной мудрости будет возвышаться над всеми людьми. Вся жизнь Мацзу прошла под знаком этого пророчества.
Существует скрытый подтекст этого пророчества: по сути это предсказание предопределяет рождение Мацзу как воплощения всех великих патриархов линии Праджнятара-Бодхидхарма-Хуэйнэн-Хуайжан. Мацзу – живое воплощение их святой мудрости и овеществление мистики чаньского Знания. Он велик не потому что мудр, но именно потому, что является буквально пиком развития чаньской традиции, «попирая» всех остальных мудрецов. Здесь стоит попутно обратить внимание на одну подробность: в связи с этим предсказанием ключевой фигурой, той персоной, которая осуществляет связь между великими патриархами прошлого и прежде всего Хуэйнэном, с одной стороны, и Мацзу с другой, является наставник Нанъюэ Хуайжан – учитель Мацзу и ученик Хуэйнэна.
«Цзутан цзи» («Хроники зала патриархов») чаньского наставника Цзинсю несколько по иному излагают это пророчество. «Хотя Чэньтан (т. е. Китай) и велик, другого пути нет, кроме как следовать по следам учителей нынешнего поколения. Золотой петух принес в своем клюве рисовое зернышко («Золотой петух» – символ счастья, имеется в виду мастер Хуайжан, поскольку он происходил из области Цзиньчжоу, что переводится как «золотая область» – А.М.), и передал его монаху из монастыря Лоханьсы («Монастыря архатов»), что в уезде Шифан (т. е. Мацзу – А.М.)». [51, цз. 14].
Собственно это предсказание является «уточненной» версией чисто буддийских строф, которые мы встречам в трактате «Гуцзунь су юйлу» и которые, как не сложно заметить, не имеют прямого отношения ни к Мацзу, хотя и являются предсказанием о приходе некого великого человека, проповедника и миссии: «Хотя Чэньтан и раскинулся широко, Дхарма, которую может постичь сердце, будет провозглашена на речном берегу в Хань. Облака в озере смотрят на луну в воде, которая приведет к просветлению двух или трех человек» [Сюйцзан цзин, цз. 118, с. 79].
Действительно, Мацзу, выходец из области Ханьчжоу, т. е. Хань, имел трех ближайших учеников: Байчжана, Наньцюаня и Ситана, каждый из которых основал свою крупную школу.
В биографии Мацзу есть несколько неясностей, которые не позволяют с достаточной степенью надежности описать традицию его школы. И прежде всего, одна из таких неясностей касается того, у кого учился, у кого воспринимал традицию сам Мацзу. По традиционной версии, изложенной в «Чуаньдэн лу» («Записях о передаче светильника»), Мацзу был приемником Хуайжана из Наньюэ (674–744), а тот в свою очередь обучался у самого Хуэйнэна. Эта же версия повторена и в «Речениях Мацзу».
«Речения Мацзу» красочно описывают первую встречу Хуайжана и Мацзу и эпизод о «камне и Будде», ставший классикой афоризма в чань-буддизме. Здесь же указывается, что Мацзу провел у Хуайжана «десять осеней», после чего и решился самостоятельно начать проповедь.
Какое же реально занимает место Хуайжан в чаньской традиции? Наньюэ Хуайжан (677–744) в большинстве трактатов X–XI вв. именуется прямым учеником Хуэйнэна (т. е. является учеником Хуэйнэна во втором поколении). Он получил свое имя от названия горной вершина Наньюэ («Южный пик»), одной из пяти священных горных вершин Китая. После кончины своего учителя Хуайжан удалился в местечко Наньюэ, где поселился в монастыре Божосы, проповедуя учение Хуэйнэна о «внезапном» или «спонтанном просветлении». Вокруг него постепенно собирается небольшая группа последователей (обычно речь идет о девяти учениках), и так постепенно складывается школа, которую в традиции принято называть Наньюэским направлением (Наньюэ и пай) по имени горного массива, где она располагалась.
