Я не ответила. На небе собирались облака. Несмотря на многочисленные увещевания Хуана, я так и не сменила туфли, и он наконец сдался:
– Ну, как знаешь. Ноги твои.
Конечно, ему снова захотелось сесть за руль, поскольку показалось, будто Форум находится слишком далеко от гостиницы, чтобы ехать на такси. Я не возражала. Хуан сверился со своей маленькой картой и сделал все, на что был способен. Но я всю дорогу цеплялась то за крышу, то за дверцу, то за приборную панель, ибо мне постоянно мерещилось, что нас вот-вот расшибет какой-нибудь ненормальный итальянский шофер. Наконец мы припарковались на стоянке для туристов, и я заметила, что заплатить за нее придется немногим меньше, чем если бы мы взяли такси. Но промолчала. Когда мы вылезали из машины, начал накрапывать дождь. Хорошо еще, что я захватила зонтик – Бог свидетель, мой дружок о таких практичных вещах не задумывается.
Хуан между тем вынул дешевый паршивенький фотоаппарат и начал щелкать все подряд. Я старалась не отставать. Но это мне давалось нелегко, а он словно не замечал. Бежал назад, когда я где-нибудь присаживалась, и что-то бормотал про историю и «атмосферу». А затем заявил, что хочет забраться на Палатин – огромный холм, где богатые издавна строили свои дома. Забраться! Я и по ровному-то едва передвигалась. А Хуану приспичило карабкаться вверх! Я заявила, что подожду его внизу, у Арки.
– Ты уверена? – спросил он. Я огляделась. Тут к нам подкатил туристический автобус с божьими одуванчиками из Невады, и они тут же принялись лопотать на своем ужасном деревенском жаргоне.
– Уверена, – ответила я. Дождь усилился. – За меня не беспокойся. Я вполне довольна. Мне нравятся старые дома и старые люди.
Хуан покачал головой и вздохнул:
– А может, решишься, Нейви? Здесь такое великолепное место. Поднимемся наверх и бросим взгляд вокруг. Говорят, оттуда потрясающий вид.
– Нет, спасибо.
– Ну, хорошо, – отозвался он. – Тогда не полезу и я. Не хочу оставлять тебя одну. К тому же идет дождь.
– Неужели? – саркастически хмыкнула я. Извини, Лорен, похоже, mi'ja, мне не удастся сдержать обещание. Я проголодалась, промокла и устала. И моя кепочка из альпаки начала вонять, как мокрая шавка.
– Зато у нас будет время осмотреть сегодня Ватикан, – заметил Хуан. Я пожала плечами. Он протянул руку и помог мне подняться. Попытался обнять и поцеловать, но при этом выдал очередную глупость насчет того, как романтична Италия, когда идет дождь. Я замерзла. Устала. Проголодалась. У меня разболелись ноги. И я оттолкнула его.
Мы поплелись к машине на сверхдорогую стоянку. Хуан на ломаном итальянском спросил охранника, как проехать в Ватикан, и тот, указывая направление, так замахал руками, что у меня закружилась голова. Хуан поблагодарил и выехал на дорогу бок о бок с другими камикадзе.
– Ты знаешь, куда мы едем? – спросила я, уверенная, что он не знал.
– Конечно! – воскликнул Хуан, стараясь не терять веселости, и выбросил вверх кулак, как человек, который кричит: «Вперед!» – В Ватикан! Навестить папу!
У меня так сильно заурчало в животе, что он, видимо, услышал. Потому что покосился на меня и посмотрел на часы.
– О, Нейви, извини, мы пропустили обед. Эта разница во времени совсем выбила меня из колеи. Ты проголодалась?
Сам Хуан почти ничего не ест, оттого такой тощий и легко забывает о пище. А теперь мы в Риме. Разве здесь до обеда?
Я не ответила, только метнула на него взгляд, чтобы показать, как я несчастна весь день. А Хуан сглотнул и снова спросил, голодна ли я. Я зашипела на него:
– А ты как думаешь?
В поисках ресторана Хуан наобум сворачивал туда и сюда, распугивая бродячих кошек, собак и детей. И остановился у первого, который ему приглянулся, – задрипанной траттории в унылом жилом квартале, где сидели пожилые люди, посасывали сигары и смотрели футбольный матч по допотопному черно-белому телевизору. Хуану удалось припарковаться поблизости, но когда мы вошли, все вытаращили на нас глаза. Мне захотелось спросить: «В чем дело? Вы что, раньше не видели стильную даму со вкусом?» Боже, а Хуан выглядел таким довольным, будто нашел спрятанное сокровище.
Он поинтересовался, что я хочу заказать, и я ответила: «Не знаю, так как не понимаю меню – пыльную, старую грифельную доску с написанными на ней идиотскими итальянскими словами». Подошла женщина с черными кругами под глазами; за ее передник цеплялся целый выводок детишек с грязными мордашками. Она долго пыталась понять, что говорит ей Хуан. И наконец принесла нам две тарелки с чем-то вроде мяса с макаронами. Оказалось не слишком плохо, но на пять звезд, конечно, не тянуло. И стакан для воды был таким же заляпанным, как в нашей, с позволения сказать, «гостинице».
– Надеюсь, Хуан, что за время нашей поездки ты хоть раз сводишь меня в приличный ресторан, – заявила я, когда мы возвращались к машине. – В Риме много отличных мест. Почему ты выбираешь такие дыры?
– Ты когда-нибудь перестанешь жаловаться? – Взгляд Хуана стал сердитым.
Всю дорогу в Ватикан мы молчали. Хуан пытался найти что-нибудь по радио и остановился на станции, передающей итальянское диско со всяким электронным пиканьем и буханьем, от которого у меня опять разболелась голова. Воздух был холодным и спертым; снова усилился дождь. «Дворники» развозили по стеклу грязь, похоже, витавшую в самом воздухе Рима. Грязь, холод, и мы в ужасной машине. А Хуан чувствовал себя как дома.
В Ватикане повсюду парковые дорожки, будто мы попали в Диснейленд. Наконец мы добрались до главного здания и начали разглядывать изумительную архитектуру, но тут Хуан все испортил: стал талдычить менторским тоном о том, что во время войны Ватикан был связан с нацистами, а теперь, возможно, с мафией. Иногда своими политпроповедями он напоминает мне Лорен. Я слушала вежливо насколько могла, а сама подумала: недостойно так говорить в самом Ватикане. Мыс ним оба католики, и я удивлялась, почему Хуан не питает к этому месту того же почтения, что и я. И хотя вежливость не позволяла мне одернуть его, скажу честно, я пришла в недоумение.
Но когда мы снова попали в гостиницу, чуть не взорвалась. Я люблю Хуана – все это так. Он хороший, умный, симпатичный. Но совершенно не думает о других. Ни разу не спросил меня, что бы я хотела делать. Даже не предложил провести по магазинам или по таким местам, которые мне нравятся. И хотя вечером Хуан попытался найти ресторан приличнее, а когда мы проходили мимо магазина спорттоваров (ты только подумай!), выразил желание купить мне «хорошую» обувь, остаток поездки был примерно таким же. Хуан мечтал попасть повсюду, но в половине случаев понятия не имел, куда направлялся. Ему хотелось «затеряться» в окружающем мире и питаться в местных забегаловках вроде той, где мы ели в первый раз, а не посещать фешенебельные места. Я вздохнула с облегчением, когда мы приехали в аэропорт и сели в самолет, вылетавший в Хитроу. Теперь двенадцать часов в воздухе не страшили меня. Я втиснулась в крохотное кресло, надела наушники и делала вид, что не слышу, когда Хуан пытался заговорить со мной.
Когда самолет приземлился в Бостоне, он наконец понял намек: я озверела от него, мне не понравилось, как он обращался со мной. Едва лайнер остановился у ворот, я достала мобильник и набрала номер доктора Гардела.
– Привет, доктор, как поживаешь? Я? Хорошо, спасибо, что спросил. Ты такой заботливый. Угу… угу… Была немного занята по работе. Но теперь освободилась. Симфоническую музыку? Превосходно. У тебя отличный вкус.
Хуан уткнулся лицом в ладони.
ЭМБЕР – КВИКЭТЛ
Обычно я не пишу в своей колонке об искусстве, но вчера видела шоу, которое вдохновило меня. Оно стало первым в семидневке выступлений в церкви Святой Эммануэлы в рамках Раннего бостонского музыкального фестиваля в честь празднований Святой недели. Хоровое исполнение шестнадцатью певцами староанглийских и староиспанских композиций Тома Луи де Виктория вселило в меня надежду, что мы, бостонцы, несмотря на отличия, будем ценить то что нас объединяет, а не искать то, что нас разъединяет.