— Ну почему же сказки? Я бы назвал их, скорее, приукрашенной историей. Наши предки, описывая происходящие вокруг них события, не всегда стремились полностью сохранить их достоверность. Иногда присочиняли…

— То есть события и персонажи мифов реальны? — заинтересовался Алексей и, устав подпирать стену, присел на невысокий диван рядом с круглым низким столом. Саша разместился напротив, на стуле.

— Кто знает? Я бы не стал исключать такую возможность.

— Тогда и Дикая Охота, которую несколько ночей назад видели над Петербургом, может оказаться не пьяной байкой, передающейся из уст в уста?

— Ты знаешь, Дикая Охота — не вымысел, — уверенно и серьезно ответил молодой человек. — Слишком часто в разные времена и в разных местах встречаются упоминания о ней. Есть много свидетельств. Вот что я недавно прочитал в одной книге: «В темные безлунные ночи по лесам и полям мчатся огромные всадники в черных доспехах. Их кони хрипят в азарте скачки, их гончие неутомимы и не собьются со следа. Во главе мрачной кавалькады грозно потрясает копьем древний Один. Два ворона кружат над ним, два волка мчатся следом. Позади, словно плащ, сотканный из первозданного мрака, сплошным потоком скачут древние герои. Горе тому, кто встанет на пути Дикой Охоты, ибо никогда не увидит он этого мира. Горе тому, кто прогневает великого Одина подлостью или предательством, ибо черные всадники погонят его прямиком в ад». Здорово, да! — Саше видимо так понравился этот отрывок, что он запомнил его наизусть. — И автор, между прочим, очень уважаемый…

— Здорово… — задумчиво протянул Алексей. — Но почему?

— Что почему?

— Откуда в России скандинавские боги? И что делает наш?.. Ну, то есть истинный бог.

— Это сложный теологический вопрос. Я бы сказал… они находятся слишком на разных уровнях. Один — лишь мелкий бес, с точки зрения христианской религии.

— Хорошо, — не отступал Алексей. — У нас что, своих языческих богов мало? Где тогда Перун с Велесом?

— Какую интересную тему ты поднял, мой друг! Мне кажется, языческие боги давно ушли, уступив место новому, более сильному и справедливому богу. Но иногда, когда их кто-то потревожит, разгневает или, наоборот, вызовет, они способны возвращаться в наш мир. Не все разом, конечно, а лишь те, интересы которых оказались затронуты.

— То есть кто-то в Питере обратился к скандинавским богам, вот они и появились? А наши языческие спят?

— Кто знает, но определенно случилось что-то, что разбудило их. Может, кто-то сделал это неосознанно.

— Но неужели богу без разницы, что на его территории хозяйничает непонятно кто? — предпринял последнюю попытку Алексей. — Языческие боги спят и свою территорию не отстаивают. Над Питером носится Дикая Охота во главе с Одином, а бог бездействует? Где логика и справедливость?

— Алексей, иногда мне кажется, что ты в сотню, в тысячу раз умнее меня, что ты ровня самому Сен-Жермену, но иногда… ты проявляешь удивительное невежество в, казалось бы, элементарных вопросах. Господь всеобъемлющ, Он отечески наблюдает за нами, разрешает экспериментировать с мирозданием и лишь укоризненно качает головой, когда мы ошибаемся и ввергаем себя в пучину войн и смуты. Если ты помнишь, он не часто злился на нас и лишь единожды осерчал по-настоящему, устроив потоп. Он терпелив, ибо плох тот отец, который слишком опекает собственного ребенка, не давая ему возможности самостоятельно набить шишек и через собственный опыт понять, что хорошо, а что нет. Его задача лишь показать нам правильный путь. Какое ему дело до шалостей мелких бесов?

Новый поворот разговора Алексея не обрадовал. Он не был верующим и совсем не хотел вступать в теологические споры с набожным Воронцовым. Парень относил себя по религиозным убеждениям к «теопофигистам» или даже, быть может, к «теоциникам» и разговоры о религии не жаловал. Слишком легко в запале сказать что-нибудь такое, за что потом будет стыдно перед верующим собеседником.

— Саша, а не знаешь ли ты человека… Я его видел здесь, на балу, — неуверенно начал Алексей, старательно подбирая новую тему для разговора. Тем более, узнать и в самом деле хотелось, а молодой Воронцов углубился в теорию, как-то незаметно перейдя от общетеологических вопросов к учениям Феофана Прокоповича, а потом и вовсе попытался втянуть друга в обсуждение теории просвещенного абсолютизма. За сегодняшний вечер Алексей уже успел почувствовать себя малообразованным глупцом. Это оказалось ему не по нраву.

— На балу столько людей, мой друг, — рассеянно отозвался прерванный Саша, и Алексею даже на миг стало неловко. Слишком уж увлеченно юноша рассуждал. — Их всех знать просто невозможно, вряд ли я пойму, о ком идет речь.

— Его сложно не заметить. Высокий, худой, неприятный такой, в темно-сером камзоле и похож на ворону.

— На ворону? В сером камзоле? Да, ты прав, такого сложно не заметить. — Саша нахмурился. — Я, кажется, понимаю, о ком ты говоришь. Встречался однажды, на редкость неприятный тип. А ты почему спрашиваешь? Он подходил к тебе? Угрожал?

— Да нет, просто как-то странно смотрел, вот и стало интересно, — пожал плечами Алексей, радуясь, что получилось увести разговор от философии и литературы.

— О нем много говорят. Темная личность. Все знают, что он шпион Фридриха, но в Россию приехал как масон, поэтому даже выгнать его формального повода нет. Вот и терпят, делая вид, что верят его хлипкому прикрытию. Он даже к батюшке в гости приходил, выспрашивал что-то, лебезил. Я точно не знаю, слышал лишь краем уха. С ним еще помощник был — мелкий, неопрятный, гаденький такой человечишка. К такому и подойти противно, не то что за одним столом сидеть. Но сегодня на балу его, к счастью, нет, видимо, не пригласили.

— Шпион Фридриха, говоришь, — пробормотал Алексей. — А на меня тогда что так странно смотрел? Ну ладно. Это не суть важно, наверное, нам пора возвращаться. Не хватает еще разозлить графа. На сегодня, думаю, с него вполне хватит драки и испорченного кафтана.

Домой возвращались под утро. Силуэты деревьев на фоне светлеющего неба казались вырезанными из черного бархата. Свежий ветер с Невы разгонял ночные облака, предвещая погожий солнечный день.

Алексей устал, глаза слипались, а ноги, не привыкшие к туфлям на каблуках, гудели, словно телеграфные столбы. После посиделок в библиотеке молодой человек успел хорошо поужинать, что неудивительно — ужин был продолжительным и весьма обильным. Одна перемена блюд следовала за другой: разнообразные салаты, икра, соленая красная рыба сменялись блюдами из мяса и дичи. Особенно поразили Алексея огромные рыбины. Их вносили на серебряных блюдах сразу несколько человек. Кушанья запивались разнообразными винами, настойками и наливками. Несмотря на большое количество спиртного, пьяных не было, только разговоры стали громче, а гости начали забывать о строгих правилах этикета. Алексей постарался не поддаваться соблазну и спиртное по возможности игнорировал — не хватало еще напиться.

Наконец подали пирожные, ананасы в белом вине и персики — нескончаемый ужин близился к завершению, и Алексей с облегчением вздохнул. Правда, радовался он рано. После ужина большинство гостей, в том числе и неугомонный граф, уселись за ломберные столики играть в карты. Графу везло, или он очень хорошо умел играть. Одна партия сменялась другой, текли неспешные разговоры, а Алексей скучал. Молодой Воронцов, понимая его состояние, предлагал развлечься посещением библиотеки, но Алексей отказался. Во-первых, он не считал посещение библиотеки развлечением, а во-вторых, Сен-Жермен приказал ни на шаг не отходить от него. И вообще граф смотрел хмуро и с подозрением. От этого холодного, изучающего взгляда молодому человеку было не по себе, по спине ползли неприятные мурашки и хотелось куда-нибудь спрятаться.

Но все рано или поздно кончается, и постепенно гости начали разъезжаться, прощаясь с хозяином. Спускаясь по лестнице, Сен-Жермен, видимо, довольный неплохим выигрышем и поэтому подобревший, добродушно посмотрел на унылого Алексея, усмехнулся и похлопал по плечу.