— Что можно сделать с человеком, если он не боится никакого наказания? — спросил ленсман у пробста, у которого должна была конфирмоваться Дина.

— У Господа Свои методы, — многозначительно ответил пробст. — Но они недоступны отцу земному.

— Но вы-то, господин пробст, понимаете, как это трудно?

— Дина своенравный ребенок и своенравная девушка. Когда-нибудь ей еще придется раскаяться в этом.

— Но ведь в душе у нее нет зла?

— Судить будет Господь, — коротко ответил пробст. Он готовил Дину к конфирмации, и ему не хотелось углубляться в эту тему.

В 1841 году Дина конфирмовалась. Все прошло благополучно, хотя ее и не просили подсчитать чистую прибыль, которую получал от торговли ленсман.

После этого, весной, должна была состояться ее свадьба.

Свадьба Дины и Иакова состоялась в конце мая. Дине только что исполнилось шестнадцать.

Из Фагернессета в церковь ее доставили на лодке с навесом, украшенной зелеными ветками. Сверкало солнце, море было как стеклышко. И все-таки она зябко поеживалась, сидя в волчьей шубе, которую ленсман выменял у русских.

В церкви на Дину надели подвенечное платье Ертрюд из белого муслина, отделанное узким кружевом. На подоле юбки было четыре широкие складки. Лиф был задрапирован кружевами, выложенными на груди в форме сердца. Тонкие, прозрачные, как паутина, рукава были собраны в буфы.

От платья пахло камфарой, которую употребляли против моли, и затхлостью сундука, хотя оно было тщательно выстирано и проветрено. Сидело оно на Дине как влитое.

Несмотря на подвенечное платье, на то, что сундуки и укладки уже были отправлены в Рейнснес, Дина, казалось, принимала все за игру.

Она махала руками, потягивалась и смеялась над женщинами, хлопотавшими вокруг нее. Совсем как в тот раз, когда они с господином Лорком устраивали представление с гипсовыми масками и придуманными заранее репликами.

Тело Дины было похоже на тело большого, сильного животного. Но за день до свадьбы она залезла на свою любимую березу и долго сидела на ней. Колени она ободрала о камни, когда упала, собирая яйца чаек.

Жених прибыл на большом карбасе с пышной свитой.

Несмотря на свои сорок восемь лет и седую бороду, Иаков выглядел моложе ленсмана, хотя на самом деле был старше его. Ленсман рано растолстел от обильной пищи и пунша. Иаков же пока еще был довольно строен и подтянут.

Было решено, что свадьба состоится в Рейнснесе. Рейнснес лежал ближе к церкви, да и места для гостей там было больше. Не считая того, что там была лучшая во всей округе кухарка — Олине.

Свадьба удалась на славу.

После обеда жених решил показать невесте верхнюю часть дома. Залу, где стояла кровать с пышным пологом. По приказанию Иакова был изготовлен новый полог. Штофные обои над деревянными панелями тоже были новые. Дина должна была наконец увидеть все комнаты и книжные шкафы с застекленными дверцами. Они открывались ключом, который прятали в китайской вазе, стоявшей на секретере. Шкафы с полотняным бельем, что стояли на втором этаже. Чучело самца куропатки, подстреленного Иаковом. Чучело было изготовлено в Копенгагене, матушка Карен привезла его в Рейнснес в картонке из-под шляп. Но главное — это зала и кровать с пологом. Дрожащей рукой Иаков повернул в замке ключ. Потом, улыбаясь, подошел к Дине и подвел ее к кровати.

Он давно был одержим Диной. Желанием обладать ею.

Иаков рванул крючки на подвенечном платье.

Тяжело дыша и сопя, он бессвязно бормотал, что она самая красивая женщина из всех, каких он видел.

Сперва Дина как будто проявила некоторое любопытство. Или просто хотела уберечь платье Ертрюд от нетерпеливых рук Иакова. Так или иначе, платье было снято.

Но вдруг Дина обнаружила противоречие в словах и действиях Иакова.

Она всадила в него ногти. Носки ее шелковых туфелек были обиты медью. Просто чудо, что после ее удара Иаков не остался искалеченным на всю жизнь.

— Ты хуже жеребца! — всхлипнула она, размазывая по лицу слезы и сопли.

Видно, о жеребцах она знала все.

Дина была уже у двери, когда Иаков сообразил, что у нее на уме. Его страсть как ветром сдуло, едва он понял, какое представление гостям она сейчас устроит.

Некоторое время они, задыхаясь, боролись друг с другом.

Он силой натянул на Дину панталоны, которые сам же, потратив не меньше усилий, сдернул с нее. Завязки на панталонах с одной стороны были оторваны. Руки плохо слушались Иакова.

И все-таки Господь не пощадил его. Дина вырвалась у него из рук и убежала вниз. К ленсману и остальным гостям. На ней не было ничего, кроме нижнего белья, туфелек и чулок.

Иаков впервые понял, что Дина не знает удержу. И не боится людского суда. Она мгновенно принимала решения и действовала. А главное, не задумываясь отвечала ударом на удар.

Он мигом протрезвел. Из-за нее он на собственной свадьбе будет выглядеть чуть ли не преступником.

Дина с грохотом скатилась с лестницы. В одних панталонах она промчалась по комнатам на глазах у всех тридцати испуганных гостей.

Она вырвала из руки ленсмана стакан с пуншем, забрызгав всех вокруг. Потом плюхнулась к нему на колени и громко, так чтобы все слышали, объявила:

— Довольно! Едем домой, в Фагернессет!

Сердце ленсмана замерло и пропустило несколько ударов. Потом он попросил служанку позаботиться, чтобы невеста оделась подобающим ее положению образом.

Он рассердился на Иакова, поняв, что тот в своем нетерпении не дождался ночи, когда гости разойдутся на покой. Рассердился на Дагни, которая не предупредила девчонку о том, что ее ждет. А ведь обещала, и он рассердился на самого себя за то, что не предусмотрел поведения Дины. Теперь было уже поздно.

Ленсман довольно грубо смахнул Дину с колен, поправил манишку и галстук. И то и другое было бесповоротно испорчено пуншем.

Дина стояла как загнанное животное, глаза у нее дико блуждали. Наконец она убежала в сад. Ловко, точно рысь, залезла на бузину, что росла возле беседки.

И уселась там.

Дагни рыдала не таясь. Гости застыли в тех позах, в каких их застала влетевшая в комнаты Дина. Они как будто забыли, что им дан дар речи. Слава Богу, пробст уже уехал домой. Он ничего не видел и не слышал.

Ленсман единственный оказался в состоянии предпринять какие-либо практические действия. Он вышел в сад и разразился бранью под деревом, на котором сидело существо в белом белье.

То, что должно было стать его гордостью и триумфом — свадьба дочери с лучшим другом, — превратилось в кошмарный сон.

Через некоторое время в саду под деревом собрались гости и прислуга. Последним спустился вниз жених и хозяин Рейнснеса.

Кое-что он уже видел из окон залы, спрятавшись за занавеску.

Надо признать, что краска стыда залила его лицо. Посрамленный в своем мужском достоинстве, он встретил на лестнице огорченный взгляд матушки Карен.

Она не присоединилась к действу, устроенному под деревом, и направлялась наверх за сыном.

Иаков оглядел собрание под бузиной. Дина казалась большой белой птицей с черными висящими перьями.

Он остановился на крыльце с коваными перилами и наблюдал картину, подобной которой никогда не видал. Беспокойно толпившиеся люди. Кричащий и размахивающий руками ленсман. Лучи вечернего солнца, пронизывающего густую листву. Ромашки на клумбе, сделанной в форме сердца. Девушка на дереве. У нее был такой вид, будто она просидела там тысячу лет и намерена просидеть еще столько же. Она смотрела вниз, на людей, точно это были надоедливые муравьи. Иаков захохотал.

Не переставая смеяться, он принес из хлева лестницу и велел всем идти в дом. Ему надо остаться с Диной наедине. Он даже забыл о своем позоре, пока, посмеиваясь, ждал, чтобы последний гость скрылся за дверью.