— Не обижайтесь, дружище, но эта страна не для маменькиных сынков.

— Я и не думаю обижаться. Просто достаточно наслушался о вашем свидании с рыбой-колючкой.

— Неудачная шутка, — без улыбки проговорил англичанин.

— Скажите, — весело перебила их Сэлли, — вы все это время путешествовали в одиночку? Дело в том, что мы ищем проводника. Вы не посоветуете, где его можно найти?

— А куда вы направляетесь?

— В Брус-Лагуну.

— Совсем в сторону от традиционных туристических маршрутов? — Дан подозрительно прищурился. — Вы, часом, не писательница?

— Нет, что вы! — рассмеялась Сэлли. — Я — археолог, а он — ветеринар по части лошадей. Просто мы любим приключения.

— Археолог? В здешних местах нет никаких развалин. На болотах ничего не построить. Во внутренних горных районах никогда не жили цивилизованные люди. На Серро-Асуль самые густые на земле тропические джунгли, а склоны настолько крутые, что почти невозможно карабкаться вверх и спускаться вниз. На сотню миль ни одного плоского клочка земли, где можно поставить палатку. Дорогу приходится прорубать, и в трудных местах за день не проходишь и мили. Но уже через неделю проделанный мачете коридор настолько зарастает, что никто не скажет, что тут ступала нога человека. Если вам нужны развалины, поезжайте в Копан. Если хотите, за обедом расскажу вам об этом месте.

Дан так и не убрал руку с колена Сэлли — все это время тискал и поглаживал.

— Что ж, может быть, — согласилась она. — А пока вернемся к проводнику. Вы можете нам кого-нибудь порекомендовать?

— Провожатого? Конечно. Вам нужен дон Орландо Окотал. Индеец из племени таваха. Абсолютно надежен, никогда не обманет, не то что другие. Знает страну как свои пять пальцев. Был моим проводником во время последнего путешествия.

— Где его можно найти?

— Он живет выше по реке Патуке в местечке, которое называется Пито-Соло — последнем поселении перед бескрайним пространством болот. Примерно сорок миль от Бруса. Следуйте основному руслу, иначе живыми не выберетесь. В это время года вода высокая, и во все стороны от реки отходят многочисленные протоки. Край совершенно не исследован, и от болот до Серро-Асуль и реки Гуайамбре лежат сорок тысяч квадратных миль терра инкогнита.

— Мы еще не решили, куда поедем.

— Итак, дон Орландо. Вот кто вам нужен. — Дан повернулся на стуле и обратил к Тому мясистое лицо. — Знаете, я немного поиздержался. Почта задерживает гонорар за продажу книги. Будьте любезны, теперь закажите вы.

На экране спрятанного в кабинете среди вишневых панелей компьютера Льюис Скиба наблюдал, что происходит с акциями фармацевтической компании «Лэмп — Дэнисон». Они упали почти до десяти долларов. И прямо на его глазах потеряли еще восемь десятых пункта.

Не желая быть свидетелем того, как стоимость акций его компании скатится до однозначного числа, он выключил компьютер. Рука сама потянулась к шкафчику, где стояла бутылка виски. Но Скиба одернул себя. Рановато. Еще не время. Ему нужна светлая голова.

Поползли слухи, что у флоксатена возникли проблемы в Администрации по контролю за продуктами питания и лекарствами. Тут же, словно мухи на труп, на акции компании «налетели медведи»[17]. На разработку флоксатена ушло двести миллионов долларов. Лэмп сотрудничал с лучшими учеными и специалистами изтрехуниверситетов Лиги плюща[18]. Придумывались всевозможные тесты, результаты оформлялись наивыгоднейшим для компании образом. Прикармливались друзья из Администрации по контролю за лекарствами. Но как ни крутили, как ни переставляли цифры, флоксатен спасти не удалось — проект оказался провальным. И вот он остался сидеть на своих шести миллионах акций, которые оказался не в состоянии сбыть — все помнили, что случилось с Мартой Стюарт[19], — и на двух миллионах ценных бумаг, которые настолько обесценились, что стоили меньше туалетного рулончика в его сортире из каррарского мрамора.

Больше всего на свете Скиба ненавидел спекулянтов. Это были стервятники, трупные мухи, падалыцики биржи. Он бы много дал, чтобы увидеть, как акции «Лэмпа» стабилизируются и начнут подниматься. Как спекулянтов охватывает паника и они сами оказываются в «медвежьих объятиях»[20]. Представил, как им придется покрутиться — любо-дорого подумать. И вот когда фармакопея окажется в его руках и он объявит о ее существовании, эта прекрасная мечта станет явью. Тогда «медведи», поджав хвост, кинутся врассыпную и месяцы, а то и годы близко не покажут носа.

На столе негромко зазвонил телефон. Скиба посмотрел на часы. Вызов по спутниковой связи не опоздал. Ему очень не хотелось разговаривать с Хаузером — не нравился ни сам человек, ни его принципы. Но приходилось. Хаузер настаивал на том, чтобы работать в тесном контакте. И хотя Скиба считался решительным администратором, на этот раз колебался — существуют такие вещи, которые лучше не вытаскивать на свет Божий. Но в конце концов согласился — только бы удержать Хаузера от незаконных и необдуманных поступков. Он хотел получить кодекс чистым.

Он поднял трубку:

— Скиба слушает.

Из-за скрэмблера[21] голос Хаузера звучал, как у утенка Дональда. Частный детектив, как обычно, не терял времени на любезности.

— Максвелл Бродбент с группой горных индейцев поднялся по реке Патуке. Мы идем по его следу. Пока не можем сказать, куда он направился, но предполагаем, что в горные районы.

— Возникли проблемы?

— Один из его сыновей, Вернон, сильно расстарался и обогнал нас на неделю. Но похоже, джунгли справятся с этой проблемой за нас.

— Не понимаю, вы о чем?

— Он нанял двух пьяниц-проводников из Пуэрто-Лемпира, и они завели его в Меамбарское болото. Теперь им вряд ли выйти на солнечный свет.

Скиба поперхнулся. Он выслушал гораздо больше информации, чем ему требовалось.

— Послушайте, мистер Хаузер, давайте придерживаться фактов, а фантазируют пусть другие.

— Небольшая заминка с другим его сыном, Томом. Он взял с собой женщину — специалиста по этнофармакологии с дипломом Йельского университета.

— По этнофармакологии? И она знает о кодексе?

— А с чего бы еще он ее с собой потащил?

— Это довольно неприятно, — поморщился Скиба.

— Согласен. Но ничего, я все устрою.

— Мистер Хаузер! — вспыхнул Скиба. — Я полагаюсь на ваш богатый опыт, а у меня сейчас совещание.

— Об этих людях необходимо позаботиться.

Скибе не нравилось, что разговор упорно возвращается к одному и тому же предмету.

— Понятия не имею, о чем идет речь! — возмутился он. — Не знаю и знать не хочу! Оставляю все детали на ваше усмотрение.

Хаузер усмехнулся:

— Ответьте мне, Скиба, сколько людей в Африке умирают в данную минуту, потому что вы требуете двадцать три тысячи долларов ежегодно за противотуберкулезный препарат, производство которого обходится вам в сто десять долларов? Вот о чем я толкую. И если я прошу позаботиться о каких-то людях, то это всего-навсего значит добавить несколько цифр к уже имеющемуся немалому числу.

— Черт возьми, Хаузер! Это возмутительно! — взорвался Скиба, но тут же осекся. Он позволяет загнать себя в ловушку. Не надо забывать, что это всего лишь слова.

— Миленькое дельце, Скиба, — не отступал частный детектив. — Вы желаете получить кодекс чистеньким и законным. Чтобы потом никто не возник и не предъявил на него свои права. Но при этом требуете, чтобы ни один человек не пострадал. Не волнуйтесь, ни один белый не будет лишен жизни без вашего согласия.

— Давайте договоримся! — огрызнулся администратор. — Вам не добиться моей поддержки на убийство — будь то белый или не белый. — По спине Скибы катился пот. Почему он позволяет этому Хаузеру брать над собой верх? Пальцы сами собой нащупали ключи, и он открыл шкафчик.