К тому же к вечеру пошел снег, густой и тихий.

— Обморожения, — отдал мне очередной приказ Моррис, поправляя воротник толстого свитера, надетого под целительский плащ.

«Издевается», — подумала я со злостью и начала рассказывать об обморожениях, мысленно пообещав себе, что если этот паразит потребует поведать ему о кожных расстройствах, которые случаются у людей после долгого сидения в седле, я его точно убью.

Не потребовал. Поэтому на место наша, превратившаяся в снеговиков процессия, прибыла хоть и глубокой ночью, но зато в полном составе.

В темноте мы с Пейдж не смогли рассмотреть дом, где нам предстояло прожить ближайшие две недели. Единственное, что мы поняли, так это то, что здание находилось посреди огромного парка, густого и дремучего. А еще здесь было темно и тихо, как на кладбище, пахло зимой, и холод был такой зверский, что у меня даже зубы мерзли.

Между деревьями сверкнул зловеще-желтый огонек.

— Соут опять не зарядил маг-светильники, — проворчал один из целителей, обращаясь к Моррису. — Готов поклясться, он делает это специально.

— Не говори ерунды, — скривился наставник и сжал коленями бока своей лошади.

— Подъезжаем, — бросил уже мне.

Пейдж не сдержала облегченного вздоха:

— Слава Предкам! — Всю дорогу она верно ехала плечо в плечо со мной, и я была ее невероятно признательна за эту молчаливую поддержку. — Сейчас выпьем горячего чаю и согреемся.

Я блаженно зажмурилась, прямо-таки мечтая очутиться в Цитадели (Сказал бы мне кто об этом раньше — не поверила бы!), но мечтам нашим не суждено было сбыться.

На пороге, освещенным одним-единственным фонарем, внутри которого я с удивлением увидела язычок обычного — не магического! — огонька нас встретил сгорбленный от старости старик.

— С возвращением, мастер. — Низко поклонился Моррису. — Нас можно поздравить с пополнением?

Перевел прозрачный, как воды горного ручья взгляд на меня. Ну правильно, из нас двоих только на мне был зеленый плащ, Пейдж же, по деревенской моде, куталась в стеганую фуфайку.

— Нельзя. Проводи наших гостий на второй этаж. И вели мой ужин подать в кабинет. Пусть Ангус принесет, у меня к нему разговор. — И после этого соизволил посмотреть на меня. — Завтрак в семь. Не опаздывай. В восемь утра я начинаю прием, а ты моя главная помощница на ближайшие дни.

Я с трудом удержалась от того, чтобы не скорчить ему рожу, а Пейдж шепотом послала неприятного типа к демонам. Жаль, тот ее не услышал, растворившись в одном из темных коридоров Цитадели.

Куда подевались два других наших сопровождающих, я не заметила.

— Следуйте за мной, — велел старик Соут и, кряхтя, побрел к широкой лестнице, негромко бормоча:

— Гостьи... Какие гости? На всех гостей не напасешься... Разве за гостями он ездил? Не за гостями? Привез — сам бы о них и заботился, а не скидывал на Соута. У Соута и без гостий этих голова болит.

Мы с Пейдж переглянулись, и моя помощница покрутила пальцем у виска. Я кивком согласилась с нею.

— Ну, где вы там? Пошевеливайтесь! Я из-за вас посреди коридора торчать не стану.

Мы поднялись на второй этаж. Здесь тоже было темно, но гораздо теплее — у меня даже перестал мерзнуть нос, но плащ снимать по-прежнему не хотелось.

— Сюда. — Наш провожатый толкнул ближайшую к лестнице дверь и щелкнул пальцами, зажигая магический светильник. — Умывальня в конце коридора, последняя дверь слева. Завтрак в семь.

И развернулся, явно намереваясь уходить.

— А ну-ка стой! — воскликнула Пейдж, от возмущения позабыв о своем страхе перед мужчинами.

— Завтрак? — одновременно с ней выдохнула я. — На данный момент ужин меня волнует гораздо больше.

Соут зыркнул на нас из-под косматых бровей с таким негодованием, словно мы у него попросили сто золотых и собственную почку в придачу.

— Ужин давно закончился, а кухня закрыта? — произнес он с какой-то сомневающейся, вопросительной интонацией.

— Но для эрэ Морриса вы ее, конечно, откроете, — напомнила я.

Старик проворчал что-то еще напоследок и ушел. Я посмотрела на Пейдж.

— Он же вернется?

— Если что, — ответила она, — у меня есть две галеты и сушеная говядина. Немного, но до завтрака дотянем.

— Отличные новости! Тогда давай заселяться.

Мы огляделись по сторонам и загрустили. В крохотной комнате, где из мебели была лишь узкая кровать, стол с двумя стульями, да камин, внутри которого поселилось семейство длинноногих пауков.

— Кошмар какой-то, — вздохнула я и без сил рухнула на койку, которая застонала подо мною, как лишенный покоя призрак. Пейдж посмотрела на меня с сочувствием и тихо заметила:

— Хорошо, что мы сюда только на пару недель приехали.

— Не напоминай!

Я тут же вспомнила о том, что Джона, повинуясь моей просьбе, не пришел, чтобы попрощаться со мной. Вспомнила все те слова, что мы сказали друг другу вчера. Поцелуи вспомнила и объятия. И так отчаянно загрустила, что хоть плачь.

— Я думала Цитадель богатая, — тем временем продолжила ворчать Пейдж. — Может, даже богаче Императора. А тут нищета, хуже, чем у нас в поселке.

Я потянулась, а затем поднялась на ноги, чтобы снять плащ. Стало еще холоднее, но от верхней одежды я устала больше, чем от холода.

— Мне кажется, что нищета эта показная. Вот увидишь, уже завтра нам во всей красе продемонстрируют, от чего именно я так опрометчиво отказываюсь.

Мы разложили наши немногочисленные пожитки, затем я наложила на окно и камин по заклинанию. На окно — Стену, чтобы холодом не тянуло, а на камин — Огненный щит. Уж больно не хотелось, чтобы поселившиеся в нем пауки, пришли знакомиться со своими новыми соседками.

Тем временем вернулся старик Соут. В руках он держал кувшин с молоком и большую глиняную миску, в которой мы обнаружили несколько кривых, но толстых ломтей белого хлеба.

— Ужин, — процедил он, брякнув кувшином об стол. — Опоздаете на завтрак — до обеда ничего не получите.

И после этого ушел, а я подогрела магией молоко, не отказалась от сушеной говядины, которой со мною щедро поделилась Пейдж, а после мы вдвоем — поодиночке страшно было — прогулялись по темному, похожему на склеп, коридору до умывальной и уборной, а вернувшись назад, упали, не раздеваясь, на узкую кровать, завернулись, обнявшись, в тонкое одеяло, и, измученные тяжкой дорогой, моментально заснули.

Утром же я проснулась от дикого визга. Я резко вскочила, запуталась в подоле и едва не упала, выругалась, поминая добрым словом тех демонов, что вырывают приличных целительниц из сна столь варварским методом, и только после этого поняла, что верещат не демоны, а Пейдж. Она стояла посреди нашей комнаты и неотрывно смотрела в сторону окна. Я повернула голову и непроизвольно вздрогнула: по ту сторону толстого стекла на груде слежавшегося серого снега (немалой груде, надо сказать, если вспомнить, что наша спальня находилась на втором этаже) стоял огромный седой волк и, не сводя с нас голодного взгляда, устрашающе скалился.

— Во имя предков, госпожа! — причитала Пейдж. — Куда нас привезли? Да нас тут волки съедят — и костей не останется.

— Не останется костей, — лаконично заметила я, — Джона призовет наши души и покарает убийц... Пейдж, не ори. Зверю до нас не добраться. Точно не тому, что ходит на четырех лапах и в шкуре.

А вот насчет тех, что привезли нас сюда, я не испытывала такой уверенности.

— Давай-ка поторопимся, а то эти изверги, что именуют себя целителями, оставят нас без завтрака.

Умывшись, мы спустились на первый этаж, по пути не встретив ни души.

— Может, их волки съели? — оптимистично предположила Пейдж.

— Волки падаль не едят. Кажется. Ты слышала?

— Что?

— Голоса. — Я махнула рукой в сторону. — Кажется оттуда. Идем.

За тяжелой дубовой дверью и в самом деле оказалась столовая. Просторная зала, светлая и холодная, была заполнена готовящимися к завтраку мужчинами и женщинами. Они шутили, смеялись, переговаривались между собой и абсолютно не беспокоились по тому поводу, что две гостящие в Цитадели дамы понятия не имеют, где здесь обычно принимают пищу.