Но так ли это?
Калли вспомнила слова леди Рейнс:
«Совершенно иная магия…»
Но тут Рен сжал ее в объятиях, и она немедленно забыла о всех и вся, когда он притянул ее к себе, как диктовали правила танца, и закружил по залу.
— Ты такая красивая, когда танцуешь, — пробормотал он. — Почти так же красива, как когда…
Он не договорил, но выражение его глаз все досказало.
Сердце Калли билось неровно, но она надменно склонила голову набок.
— Почти? Должна сообщить, что на мне платье самого Лементье.
— Знаю, — кивнул он, весело блеснув глазами. — Мне уже сказали. Должно быть, счет будет настолько длинен, что можно оклеить им верхнюю галерею.
Она прикусила губу.
— Ты рассержен? Но эти женщины так счастливы, это очень великодушно, и они искренне благодарны…
— Тише, Калли. Я не сержусь.
Он закружил ее так быстро, что оторвал от пола и, склонив голову, прошептал:
— Кроме того, я решил, что ты должна мне за это жемчуг. Двадцать пять или тридцать платьев? Жемчужину за каждое, согласна?
Тридцать жемчужин.
Еще тридцать ночей в его объятиях, в его постели, в его жизни.
Калли повернула голову и поймала его губы своими. Поспешное жаркое воровство. Она тут же отстранилась и улыбнулась:
— Думаю, что шедевры Лементье должны стоить не менее двух жемчужин за каждый. Но не сегодня, если ты помнишь.
Рен поднял голову и встретился с ней взглядом.
— Я прекрасно припоминаю.
Он многозначительно улыбнулся.
Сердца их бились в унисон, взгляды скрестились, но они продолжали танцевать, пока музыканты не переглянулись, пожали плечами и заиграли мелодию сначала.
Когда вальс наконец закончился, Рен с трудом отпустил Калли. Танец с ней давал ощущение полета. Он почти не чувствовал себя чудовищем, когда обнимал ее. С ней он верил, что снова может стать мужчиной.
Но он затанцевал ее едва ли не до бессознательного состояния. Она висела на его руке, раскрасневшаяся, обмахивавшаяся веером и явно хромавшая.
— Черт! Твоя лодыжка! Почему ты не сказала?
— И упустить возможность танцевать с тобой?
Он подвел ее к резному стульчику, словно по волшебству появившемуся в бальном зале.
— Садись. Я пойду за шампанским. Где все эти приспешники Баттона?
Калли неожиданно схватила его за руку.
— О Рен, мы должны присмотреть за Баттоном. Это, что ни говори, не Лондон. Леди Рейнс сказала очень странную вещь…
— Калли, каждый мужчина в этом зале только сейчас обнаружил, что Баттон сшил их женам платья, достойные королевы, по цене мешка муки. Весь последний час они пьют за его здоровье!
Он заметил лакея с подносом и поманил к себе. Но будь он проклят, если тот не повернулся и двинулся в противоположную сторону.
— Черт возьми!
Рен погладил Калли по руке.
— Оставайся здесь. Я сам принесу проклятое шампанское!
Он направился туда, где видел другого слугу, разливавшего шампанское в бокалы, которые потом уносили лакеи. Но едва толпа сомкнулась за ним, как он полностью осознал слова Калли.
«Леди Рейнс сказала очень странную вещь…»
Рейнс?! Погодите… что…
Он развернулся и направился к маленькому стулу, но Калли уже исчезла.
Рейнс?
Нет. Этого не может быть.
Рен впервые присмотрелся к слугам. Вот этот парень в очках, ученого вида, разносящий бокалы с шампанским, напоминал ему кого-то. Стоявший справа коротышка поклонился двум высоким блондинкам и открыл перед ними дверь. И этот, в ливрее Эмберделл-Мэнор, старающийся выглядеть незаметно… Большой, массивный, вид как у бандита… Когда-то он знавал похожего…
Танцующая пара на миг заслонила слугу. Рен отступил в сторону и леди, пышная брюнетка с ямочками на щеках, одарила его извиняющейся улыбкой. Карие глаза в прорезях маски, украшенной крошечными цветами голубого шелка, блестели любопытством. Мужчина не повернул головы, но Рен почему-то захотел присмотреться к нему. Однако парочка исчезла среди танцующих.
Что-то в осанке незнакомца…
Шею Рена закололо. Спина напряглась. Как жаль, что у него нет глаз на затылке!
В прошлой жизни он сразу посчитал бы, что окружен. Но это чушь. Те дни давно миновали. Это ощущение — просто эхо былой тревоги, вызванной тем, что он впервые за несколько лет появился на людях.
Но так ли это?
— Мистер и миссис Архимед Уортингтон. И… э… родственники.
Калли, решившая дождаться шампанского и, возможно, еще одного поцелуя в прохладе террасы, ахнув, обернулась и схватилась за ручку двери, ведущей на свежий воздух.
— О нет! Проклятье! Такого быть не может!
Видимо, может.
Когда в зал вторглась вся семейка Калли в полном составе, вокруг нее раздались удивленные вопросы:
— Кто это? Парад? Цирковая труппа?
Да, да, почти. Особенно если добавить чуточку атмосферы сумасшедшего дома.
Они все здесь, в режущих глаза костюмах и масках, высокие и низенькие, темные и светлые, такие разные и такие одинаковые, наделенные типичной беззаботностью Уортингтонов, которую Калли почти позволила себе потерять…
Она ощутила, как сам собой вскидывается подбородок и выпрямляется спина. Как возвращаются беззаботное состояние и самоуверенность, которой, словно экзотическими духами, веяло от ее семейства.
Как она могла забыть?
Они все шли, энергичная, утомительная стая, наступающая на нее с улыбками и распахнутыми объятьями, неся хаос и суматоху, как ураган любви и опустошения.
«Мой бал непоправимо испорчен. Я так счастлива их видеть. Это несчастье. Они так чудесно выглядят!»
Поэтому она, широко раскинув руки, приветствовала их смехом и слезами.
С противоположного конца зала Рен наблюдал, как его жена исчезает в водовороте безумия, который олицетворяла собой вся шайка… э… клан Уортингтонов.
Он не верил глазам. И понятия не имел, что Уортингтонов так много. Судя по беспомощно-изумленному выражению лица Калли, их не было в списках гостей.
«Баттон, я все-таки тебя прикончу!»
Он должен быть вежлив и гостеприимен с ее родителями и даже с наглым болваном Дейдом. Дедалом. Хотя Рен сам виноват в событиях той ночи, когда Дедал застал Калли в объятиях Рена.
Что должен был подумать этот парень? Что сам сатана восстал из ада с намерением изнасиловать сестру? Возможно, давно пора простить стремление старшего брата защитить Калли. Ладно, он готов терпеть парня, если тот станет прилично себя вести.
Но остальные?!
Рен пытался вспомнить, что рассказывала о них Калли. Та упоминала близнецов, Кастора и Поллукса, это, должно быть, те одинаковые парни с каштановыми волосами и в жилетах цвета лайма. Ужасно.
Сестры. Кажется, Электра и Аталанта. Рен видел одну беловолосую сестрицу и тощее веснушчатое создание с буйной гривой волос червонного золота, возможно, сестру… а, может, и домашнего любимца. Создание послало ему взгляд, похоже, обладавший способностью убивать.
Еще братья. Имена… имена… что-то из греческой классики. Рен вспомнил Ориона и Лизандра. Один брат был красивым смуглым брюнетом в очках. Другой, тоже темноволосый, был словно окружен невидимой стеной молчания, сквозь которую не могла проникнуть даже его семья.
Рен слишком хорошо знал, что такое жгучее презрение к себе, чтобы не понять: этот человек подобен готовой выстрелить пушке.
Айрис и Архимед, вместе с какой-то костлявой немолодой особой, очевидно, родственницей, расцеловали Калли и, сияя улыбками, оглядели бальный зал, равнодушные к взглядам, полным жгучего интереса.
Но… ему кажется, или лиф этой дамы шевелится?
Все еще немного задыхаясь после крепких родственных объятий, Калли очутилась перед высокой женщиной в затейливом тюрбане, благодаря которому она возвышалась почти над всеми мужчинами в этом зале.
— Э… тетя Клемми?
Кто-то лизал подбородок Калли, прижатый к груди женщины. Да, определенно это Клементина, старшая сестра Айрис, с мохнатыми любимцами в вырезе платья.
