– По происхождению – нет. Только по возрасту. Англесси на год или на два старше моего отца.

– Боже милостивый.

– Если бы Англесси обнаружил, что принц наставляет ему рога, это дало бы ему повод и убить жену, и заодно попытаться свалить вину на принца.

– А она действительно была любовницей регента?

– Честно, не знаю. Принц утверждает, якобы они были едва знакомы.

– Но ты ему не веришь.

– В чем-то он соврал. Я только не знаю, в чем именно.

Гибсон начал собирать разбросанные инструменты и укладывать в черную кожаную сумку.

– Ты сам-то видел ту записку, которую принц якобы получил?

– Нет. Она исчезла.

– Хотелось бы знать, произошло это случайно или намеренно. – Гибсон, оттолкнувшись, поднялся с пола и слегка покачнулся на деревянной ноге. – Тем более жаль. Я почти уверен, если бы тебе удалось выяснить, кто написал записку, ты бы, скорее всего, нашел убийцу.

– Возможно. Хотя я подозреваю, наш убийца слишком умен, чтобы легко попасться.

Себастьян поймал на себе изучающий взгляд зеленых глаз.

– А при чем здесь ты, Себастьян?

Будь на месте Пола Гибсона кто-то другой, виконт мог бы и промолчать. Но дружба не позволила этого сделать. Девлин вынул из кармана ожерелье матери.

– Когда леди Гиневра умерла, на ней было это.

– Любопытное украшение. – Гибсон пошевелил бровями. – И опять, при чем здесь ты?

Себастьян держал ожерелье на раскрытой ладони. Ему и раньше чудилось, будто камни слегка теплеют от его прикосновения. Зато когда они оказывались в руке матери, то начинали излучать такую энергию, что почти обжигали… Во всяком случае, так когда-то казалось мальчику.

– Ожерелье принадлежало моей матери, – просто ответил он.

Пол Гибсон внимательно посмотрел в лицо друга.

– Здесь происходит что-то странное, Себастьян. Может быть, даже опасное. Для любого, кто ввяжется в это дело.

– Если ты хочешь отойти в сторону, я пойму.

Гибсон нетерпеливо махнул рукой.

– Не будь смешным. Я пекусь о тебе. Кто тебя заставил этим заниматься?

– Якобы принц. На самом деле – Джарвис.

– И ты ему доверяешь?

Себастьян посмотрел на неподвижное истерзанное тело женщины под простыней.

– Нисколько. Но ведь кто-то убил Гиневру Англесси. Кто-то воткнул кинжал в мертвое тело и перетащил труп сюда, где уложил на диван в намеренно соблазнительной позе. Единственное стремление лорда Джарвиса – защитить принца. У меня другие цели. Я собираюсь выяснить, кто убил женщину, и я обязательно прослежу, чтобы он ответил за это.

– Из-за ожерелья?

Себастьян покачал головой.

– Если не я, то этого не сделает никто другой.

– Разве тебе не все равно?

Тонкая белая рука Гиневры высунулась из-под простыни. Увидев скрюченные смертью пальцы, Себастьян вспомнил о другой женщине, оставленной умирать на ступенях алтаря, с перерезанным горлом, непристойно оскверненную; и еще об одной доверчивой жертве, которую выследили и подвергли той же самой ужасной участи.

Он питал мало иллюзий о том мире, в котором жил. Он знал чудовищное неравенство между богатыми и обездоленными; он признавал дикую несправедливость законодательной системы, по которой можно было повесить восьмилетнего мальчишку за кражу буханки хлеба и в то же время оправдать убийцу, если он королевский сынок. Когда-то он был так возмущен неприкрытым варварством и бессмысленной жестокостью войн, которые вели люди во имя свободы и справедливости, что позволил себе просто плыть по течению, бесцельно и одиноко. Сейчас он счел такое поведение трусостью и слабостью.

Присев перед тем, что осталось от молодой женщины по имени Гиневра, Себастьян убрал под простыню белую изящную руку и тихо ответил:

– Нет, не все равно.

Себастьян пересекал двор, направляясь к конюшне со стеклянными куполами, когда услышал, как его окликнули по имени:

– Лорд Девлин!

Он обернулся и увидел министра внутренних дел, лорда Портланда, который шел к нему по мощеной дорожке. Полуденное солнце ярко подсвечивало огненно-рыжие волосы вельможи, но лицо его было бледным и напряженным, словно от беспокойства.

– Пройдемся немного, милорд, – предложил Портланд, сворачивая на тропинку, пролегавшую вдоль широкой зеленой лужайки. – Насколько я понял, вы согласились помочь разобраться со вчерашним не совсем обычным происшествием.

Себастьян не был коротко знаком с графом Портландом, хотя, вернувшись из Европы, он целый год посещал званые обеды и суаре, на которых присутствовал и этот человек. Подобно Джарвису и Гендону, Портланд придерживался глубоко консервативных взглядов в политики, считая, что нужно продолжать войну против Франции и сохранять нынешние институты власти, несмотря на растущую волну требований реформ.

Однако каково бы ни было его мнение о реакционных взглядах этого человека, Себастьян не мог не уважать Портланда. Граф был одним из немногих членов правительства и представителей околоправительственных кругов, кто отказывался играть роль пешки в руках Джарвиса. Но в том, как Портланд отозвался о смерти жизнерадостной молодой женщины, назвав ее «не совсем обычным происшествием», было что-то неприятное, даже омерзительное.

– Если вы имеете в виду убийство леди Англесси, – сказал Себастьян, – то да.

– По мнению судьи и личных врачей принца, она совершила самоубийство.

Себастьян выгнул бровь.

– И вы этому верите?

Портланд покачал головой, с шумом выдохнув:

– Нет.

Минуту они шли молча, Портланд покусывал нижнюю губу. Наконец он нарушил тишину:

– Мне почему-то кажется, будто во всем этом есть и моя вина.

– Каким образом?

– Если бы я не отдал принцу ту записку…

Себастьян резко повернулся, чтобы посмотреть ему в лицо.

– Так это вы отдали принцу записку от леди Англесси?

– Да. Хотя, конечно, я понятия не имел, кто была эта дама под вуалью.

– Когда это произошло?

– Вскоре после начала концерта. Ко мне подошла молодая женщина, скрытая вуалью, и, протянув запечатанное послание, попросила передать его принцу. – Портланд помялся немного, на его бледных щеках проступили алые пятна. – Должен сказать, ко мне не впервые обращались с подобными просьбами.

Себастьян оставил свои мысли при себе. За многие годы кто только не перебывал в любовницах у принца, начиная с обычных танцовщиц и актрис вроде миссис Фицхерберт до самых знатных дам великосветского общества – в том числе леди Джерси и леди Харфорд. Приближенные принца часто были вынуждены играть роли сводников.

– Вообще-то я знаю Гиневру Англесси довольно хорошо, – продолжил Портланд. – Вернее сказать, знал. Она с детства дружила с моей женой Клэр. Мне даже в голову не пришло, что записку передала именно она.

– Не она, другая.

Себастьян увидел, как светло-серые глаза собеседника округлились, потом первый шок прошел и уступил место другому чувству, до странности напоминавшему страх.

– Что, простите?

– Когда вчера вечером камерный оркестр регента начал свой концерт, леди Англесси уже была мертва не менее шести, а то и восьми часов.

Портланд остановился как вкопанный.

– Что? Но… это невозможно.

– После смерти человеческое тело претерпевает определенные изменения. Температура окружающей среды и причина смерти могут ускорить или замедлить процесс, но не в столь огромной степени. К сожалению, здесь нет никакой ошибки.

– Но уверяю вас, я видел ее. Она отдала мне записку.

– Вы видели женщину под вуалью. Помните, как она была одета?

Портланд стоял не шевелясь, погрузившись в свои мысли, пытаясь что-то вспомнить. Наконец он покачал головой.

– Нет. Больше я ни в чем не уверен. То есть я бы сказал, на ней было зеленое атласное платье, как на леди Англесси. Но после ваших слов получается, что это невозможно.

– Может, и так. А может, и нет.

Министр снова покачал головой, всем своим видом выражая смущение.