– Не понимаю. Кто была эта женщина?

– Пока не знаю, – ответил Себастьян, разглядывая чаек, круживших над Стрэндом. – Но кто бы она ни была, она явно замешана в убийстве леди Англесси.

Себастьян послал лакея сбегать за экипажем, а сам остался на усыпанной гравием дорожке перед Павильоном, откуда наблюдал, как его слуга, мальчишка Том, подкатил на паре чистокровных гнедых лошадей и остановился.

По установившейся моде, которая не особенно нравилась Себастьяну, благородные светские джентльмены доверяли своих превосходных скакунов желторотым юнцам, наряженным в жилеты в черно-желтую полоску, за что и получили прозвище «тигры». Но Том проявил в своей новой профессии прирожденное дарование, чем немало удивил Себастьяна. Кроме того, Том обладал и другими талантами, обычно не свойственными «тиграм», и временами Себастьян прибегал к этим талантам не без пользы для себя.

Том, темноволосый двенадцатилетний парнишка с острым личиком, маленький и гибкий, выглядел моложе своего возраста, хотя с недавнего времени на его щеках заиграл здоровый румянец. Всего четыре месяца назад он был одним из тысяч безымянных пострелов, влачивших полуголодное существование на улицах Лондона, воришка-карманник с темным прошлым и тайной страстью к лошадям. Теперешняя его преданность Себастьяну была беззаветной.

Поймав на себе взгляд хозяина, мальчик не без шика подъехал к нему.

– Они сегодня очень бодры, хозяин, – сказал он, расплываясь в щербатой улыбке.

– Я обязательно прокачусь с ветерком по дороге к лорду Англесси. – Себастьян взобрался на козлы и принял поводья. – А тебя прошу остаться здесь. Поболтайся вокруг, послушай, что говорят на кухне и в конюшнях. Кто-нибудь из слуг обязательно что-то слышал или видел прошлой ночью. Меня особенно интересует, не переносил ли вчера кто-нибудь необычный груз. Довольно большой.

Том спрыгнул на землю, глаза его загорелись.

– Настолько большой, что внутри могло уместиться тело?

Сомневаться не приходилось – мальчишка быстро соображал. Себастьян улыбнулся.

– В общем, да.

Том отступил на шаг, придержав рукой шапку на голове, так как в эту секунду со Стрэнда подул свежий ветер.

– Если кто-то что-то видел, хозяин, то я отыщу его, не бойтесь.

– И еще одно, Том, – добавил Себастьян, когда мальчишка бросился было исполнять поручение. – Чур, не воровать кошельки, слышишь? Даже просто для практики.

Том остановился с видом оскорбленного достоинства и шмыгнул носом.

– А я и не собирался.

В отличие от большинства знатных особ, снимавших на летний сезон небольшие дома в Брайтоне, Оливер Годвин Эллсворт, четвертый маркиз Англесси, владел целым поместьем на окраине города.

Поместье было небольшое, даже, можно сказать, маленькое по сравнению с его главными угодьями в Нортумберленде, но дом был удобный и аккуратный, удачно расположенный на склоне холма с видом на море, на приличном расстоянии от шума и сутолоки городских улиц.

Оставив гнедых на попечение конюха, Себастьян нашел маркиза в саду с выложенными кирпичом замшелыми тропинками и тщательно ухоженными розами, которые цвели под защитой высоких стен, укрывавших их от беспощадного соленого ветра с моря. Услышав шаги Себастьяна, Англесси обернулся. Старик с некогда черной шевелюрой, теперь густо пронизанной проседью, он был всего на несколько лет старше Гендона, а производил впечатление совсем древнего старца – тощего, морщинистого, явно нездорового, сломленного тяжелым бременем недавнего горя.

– Благодарю, что согласились принять меня в такое время, – сказал Себастьян, останавливаясь на ярком июньском солнце, – Не могу выразить, как сильно сожалею о случившемся.

Маркиз снова принялся срезать отцветшие бледно-розовые цветы, обвившие крепкий столбик в конце тропы.

– Но вы ведь не для этого сюда явились?

Прямота вопроса удивила Себастьяна.

– Действительно, – ответил он столь же прямо. – Лорд Джарвис попросил меня выяснить обстоятельства смерти вашей жены.

Маркиз крепче сжал секатор.

– Для того, чтобы защитить принца, разумеется, – произнес он скорее как утверждение, чем вопрос.

– Таков их мотив, вы правы.

Маркиз обернулся, слегка выгнув бровь.

– Но не ваш?

– Нет. – Себастьян ответил на умный пронзительный взгляд старика. – Вы думаете, это сделал он?

– Кто? Принц? – Англесси покачал головой и вернулся к обрезке роз. – Принни, возможно, пьяница, избалованный неженка и идиот, но он не агрессивен. Не то что его брат, Камберленд. – Он замер, критически оглядывая дело своих рук; на его скулах заиграли желваки, что никак не вязалось ни с его возрастом, ни с дряхлостью. – Однако я не хочу, чтобы у вас сложилось ложное впечатление: если я ошибаюсь, если я узнаю, что Принни все-таки имел какое-то отношение к смерти Гин, я ему это не спущу. Мне все равно, принц он или нет.

Себастьян изучающее взглянул в озлобленное, искаженное горем лицо. Маркиз хоть и был стар, но в его решимости и способности понимать происходящее не было признаков слабости или немощи ума.

– Тогда кто, по-вашему, убил маркизу, сэр?

Губы старика скривились в странной полуулыбке.

– А знаете, вы первый, кто задает мне этот вопрос. Наверное, оттого, что те, кто убежден в невиновности принца, считают убийцей меня.

Маркиз перешел к следующему кусту. Себастьян выжидал, чувствуя, как солнце греет его плечи. Через минуту маркиз продолжил:

– Мне не позволили забрать тело Гиневры. Вы знали об этом? Говорят, какой-то хирург едет из Лондона. Зачем-то нужно, чтобы он взглянул на нее.

– Пол Гибсон. Очень хороший специалист. Он бы хотел получить ваше разрешение сделать полную аутопсию.

Англесси огляделся вокруг.

– Зачем?

Себастьян поймал измученный взгляд старика.

– Затем, что вашу жену убили не вчера вечером. Ее убили днем, а затем перенесли тело в Желтый кабинет незадолго до того, как его обнаружил принц.

В глазах маркиза вспыхнул огонь ярости.

– Что это? Какой-то трюк, чтобы отвести подозрение от принца?

– Нет. Между прочим, оба личных врача принца-регента высказали мнение, что леди Гиневра совершила самоубийство.

– Самоубийство! Кинжалом, торчащим из спины?

– Вот именно. – Себастьян помедлил, но потом все-таки добавил: – Только должен заметить, что она погибла не от кинжала. Гибсон считает, что она умерла за несколько часов до того, как в нее воткнули кинжал.

– Боже милостивый. Что вы хотите этим сказать?

Себастьян покачал головой.

– Мы не знаем, как она умерла, сэр. Вот почему Гибсон просит вашего позволения на вскрытие. Без него будет трудно понять, что случилось с вашей женой.

Прошла целая минута в тишине, нарушаемой лишь пощелкиванием секатора и далекими криками чаек.

– Так и быть, – заговорил наконец маркиз. – Даю вашему доктору Гибсону разрешение. – Он бросил на Себастьяна суровый взгляд через плечо. – Но я хочу, чтобы меня обо всем ставили в известность. Слышите? Ничего не скрывать из соображений моего возраста, здоровья и прочей подобной ерунды.

– Договорились. Ничего не скрывать.

Англесси плотно сжал губы и порывисто задышал, раздувая ноздри.

– Я знаю, что думают люди о моем браке с Гиневрой. Старик вроде меня берет себе в жены девочку, которая скорее годится ему во внучки. Можно подумать, я совершил что-то недостойное, позорное. Как будто сорок пять лет разницы не давали мне права полюбить ее.

Он замер, уставившись в конец сада, и продолжил приглушенным голосом:

– А ведь я любил ее. И вовсе не из-за красоты, хотя, Бог свидетель, она была прекрасна. Она значила для меня очень много. Она была… она была словно глоток свежего воздуха в моей жизни. В ней было столько энергии, столько страсти. Она стремилась ухватить жизнь обеими руками и сделать ее такой, как она хотела… – Он умолк на полуслове, чтобы перевести дыхание, и закончил совсем тихо: – Не могу поверить, что она мертва.