— Пасть закрой! — рявкнула Пентиселея, обращаясь к Вячеславу.

Крест шагнул к амазонке и угрожающим тоном произнес:

— Что это значит?

— Твоего друга убила его дочь. Одна из моих послушниц. Это их семейные разборки и наших переговоров не касаются.

— Да врет она все! — снова крикнул Вячеслав. — Это она все подначивала!

— Я сказала, заткнись!

— Нет, зайка, так дело не пойдет, — со злобой в голосе прошипел Людоед. — Их разборки или нет, но он погиб у тебя в плену. Теперь решай, кто из твоих трех шавок, что я в плен взял, умрет, отдав свою жизнь за его.

— Ты не посмеешь…

— Я посмею. Я самое отвратительное существо на этой долбаной планете. Я еще как посмею. И ты это знаешь. И еще. Я вижу, что один из моих товарищей избит сильно. Это значит, я убиваю одну пленницу за Андрея Макарова. А еще одной за побои, причиненные моему другому товарищу, я отрезаю ухо и рублю на хрен указательный палец.

— Ты совсем озверел?! — воскликнула старшая амазонка.

— Я Людоед, деточка.

— Да ты кем себя возомнил, ублюдок?! Я сейчас прикажу прирезать и тебя и твоих подельников, и разговору конец! И пусть приходят потом, кто хочет. Отобьемся! Не впервой!

— Да ты погоди, зайка, не суетись. Расклад таков. Вас тут тридцать две особи. Так? Это без тех дурочек, что в плену у меня. Сколько сейчас человек ждут моего возвращения и смотрят на ваш домик в прицелы, тебе неведомо. Второе. В Балашихе, на Заречной улице у вас база. Питомник для поросят и кроликов с курями. Оранжереи всякие и самое главное. Ясли. Сколько там будущих стерв у вас на воспитании? Пятнадцать? А взрослых около сорока. Верно? Вот теперь напряги свое воображение и представь, что с ними будет, если я отсюда не выйду. А потом можешь убивать, если мозгов нет.

— Это тебе пленницы рассказали? Ты пытал их, скотина?

— Ну, я не склонен называть это пытками. Но они мне очень много рассказали, — улыбнулся Крест.

— А ты не думаешь, что они обманули тебя?

— Я спрашиваю так, что врать при этом трудно. — Он подмигнул амазонке. — Не надо меня недооценивать. Ирина меня недооценила, думая, что мое благородство не позволит мне ответить на ее давление. Она думала, что смиренно приму от нее все удары. Вы ведь все так любите поступать. Давите тех, кто по глупым идеалистическим причинам не в силах вам ответить. Но я сам удавил в себе благородство. Благородство — удел слабых и убогих. Ты прекрасно знаешь, на что я способен теперь. Так что не надо меня недооценивать.

— Блефуешь, Ахиллес, — прорычала Пентиселея.

— Хочешь проверить? — Людоед еще ближе подошел к ней и стал что-то шептать.

Николай понял, что Илья не хотел, чтобы его кто-то слышал, кроме этой амазонки. Но сам Васнецов, с детства играющий на гитаре, обладал отменным слухом. И он отчетливо расслышал слова Людоеда:

— Я сжег миллионы людей. Неужели ты думаешь, что у меня возникнут колебания при мысли о том, чтобы вырезать ваш поганый выводок?

— Мразь, — презрительно бросила она.

— Конечно мразь, — кивнул Крест, — именно поэтому ты должна быть уверена в том, на что я способен.

— Мне нужно подумать. Ты не просто требуешь отдать тебе пленников. Ты хочешь забрать жизнь моей послушницы и покалечить другую. Мне нужно подумать.

Илья достал из кармана часы и взглянул на них.

— Думай быстро. Пятнадцать минут у тебя. Потом поздно будет для нас обоих.

— Ладно, — угрюмо бросила Пентиселея и направилась к выходу.

Людоед проводил ее взглядом. Затем посмотрел на оставшихся у дверей стражниц. Подмигнул им и усмехнулся. Затем подошел к клетке.

— Варяг, вот ты вроде умный мужик, объясни, какого рожна ты тут оказался? Я же сказал сидеть, как мыши, у гаражей и ждать меня. Сказал вам, бойтесь листопада. И вот тебе здрасьте. Сидите в клетке, как макаки.

— Тебе, Людоед, в морду дать надо, — ответил Яхонтов.

— О как. Ну спасибо, брат.

— Я тебе не брат, черт тебя дери. Почему ты не объяснил нам, что за листопад такой? Взял и слинял с этой Нордикой.

— Я вам сказал достаточно. Вы же какого-то черта поперлись в ловушку. Дай угадаю. Наверное, услыхали, как какая-то баба на помощь зовет? И наверное, наш благородный рыцарь Васнецов кинулся на помощь. Вы как из гаражей вышли, так вас дозор ихний в бинокли срисовал и начал манить. Так?

— Так да не так. Коля тут ни при чем. Это я пошел на зов о помощи, — ответил Яхонтов.

— Да? Так значит, это ты лоханулся? Вот от тебя такой глупости не ожидал.

— А ты как бы поступил, если бы кто-то звал на помощь?

— Прошел бы мимо с невозмутимым выражением лица, — улыбнулся Крест.

— Другого я от тебя не ожидал. Но мы не такие, как ты, слава богу.

— Не такие. Именно поэтому вы в клетке. Именно поэтому Макаров мертв, а Славик побитый как собака.

— Сам ты собака, — огрызнулся Вячеслав.

— Что у тебя за дела с этими стервами? — спросил Варяг.

— Никаких дел. Мы злейшие враги. — Людоед пожал плечами.

— А чья могила у дуба была? — заговорил Николай. — Этой? Ирины Листопад?

— Это никого не касается.

— Опять секреты и недомолвки? — поморщился Яхонтов. — Это уже раздражает, знаешь ли.

— Это действительно не имеет значения для нашего дела. Так что больше не касаемся этой темы.

— А крест ты зачем сломал? — продолжал Васнецов.

— Крест — это я. Все, я сказал. Закрыли тему, — разозлился Илья.

— Ну ладно, каков твой план?

— Значит, так. Королева пошла разобраться, что происходит вокруг этого лагеря. Через минут пятнадцать, что я ей дал, она поймет, что никто базу не окружил и я тут один. Тогда она спустится сюда и начнет стебаться, как это они любят. Будет упиваться своим превосходством… Они далеко не сразу с нами расправятся.

— Погоди, так это… Ты действительно блефовал? Ты что, псих, что ли?

Людоед обернулся на амазонок. До них метров двадцать. Едва ли они слышат.

— Тише, Варяг. Скоро на эту базу нападут. Когда я вам кину ключи, откройте клетку, но ни в коем случае не выходите из нее.

— У тебя есть ключи?

— Нет. Но думаю, будут.

— Как?..

Дверь заскрипела, и в подвал снова вошла Пентиселея. Она медленно, но уверенно вышагивала в сторону Людоеда. Взгляд ее был не таким, как четверть часа назад. Взгляд ее сверкал хищнической злобой и предвкушением расправы. Она улыбалась одним уголком рта и делала движения губами, подбирая лучшую фразу для момента.

— Ахиллес, Ахиллес, — покачала она головой. — Ты меня окончательно разочаровал. Ты такой же тупой, как все мужики. Тупой и неоригинальный. Мои разведчицы проверили все на два километра вокруг. Никого. Только в гаражном обществе трактор какой-то, на котором, наверное, вы и приехали. Как ты мог додуматься в одиночку пытаться спасти своих дружков да еще сам угодил в ловушку? — Амазонка засмеялась. — Ну ты и дурак!

Людоед медленно стянул с головы берет и улыбнулся, отойдя от клетки и приблизившись к амазонкам.

— Однако твои девочки все-таки у меня в плену, — сказал он.

— А теперь это дело нескольких минут, узнать, где ты их держишь. Я не склонна называть это пытками, но на вопросы мои ты ответишь, скотина.

— Да я и так скажу, — пожал он плечами. — Я их связал и в снежной норе спрятал у дуба, где Листопад похоронена. Только не торопись отправлять туда своих девочек. К пленницам бомба привязана, а обезвредить ее только я смогу.

— Опять блефуешь? — засмеялась Пентиселея.

— Ну неужели ты думаешь, что я настолько глуп, что пришел сюда, не имея козыря в рукаве?

— Да. Я так думаю. Ты мужик, а значит, тупица. Хотя, конечно, это в характере мужчин — привязать к беззащитной женщине бомбу.

— Это с каких пор твои боевики беззащитными женщинами стали?

— А наша непримиримая воинственность — лишь ответ на мужской беспредел и насильнические амбиции. Видишь уродство на моем лице? Это ведь не ожог от вспышки ядерного взрыва и не поражение кожи радиацией. Много лет назад, перед судным днем, один ревнивый ублюдок плеснул мне в лицо кислотой. Потому что он был ничтожеством. Как и ты, что берешь в плен женщин и привязываешь к ним бомбу.