— Женщин я в плен не беру. И с женщинами не воюю. Я борюсь со всякой нечистью и скверной. А у нечисти отсутствуют и половые признаки, и национальность и расовая принадлежность. Нечисть — это нечисть. Нечисть — это ты.

— Это мужики все нечисть. Кто, как не мужчины, создал оружие? Кто придумал атомную бомбу? Кто применил ее? Только мир патриархата способен был закончиться так бесславно. Вам неведомо чувство созидания, ибо это материнская прерогатива. Если бы миром правили женщины…

— То мир утоп бы в крови по-любому, — усмехнулся Крест. — Поговаривали, что Маргарет Тэтчер развязала фолклендскую войну из-за менструального невроза. Можем еще вспомнить тетушку Мадлен, которая инициировала наравне с кровожадными мужиками геноцид сербов. А еще эта черная бестия Кондолиза, которая, наверное, облизывалась, гладя на трупы иракских детей, к гибели которых имела непосредственное отношение. И кстати, детей Геббельса убил не кто-нибудь, а их собственная мать. Я уже не говорю про десятки миллионов абортов ежегодно в том замечательном довоенном мире.

— Я понятия не имею, о каких женщинах ты говоришь. Небось сам повыдумывал все эти истории про черных бестий, детей и геноцид. Но в абортах как смеешь ты нас винить? Это из-за мужчин…

— Ну, ясен пень, из-за мужчин. Не из-за женщин, само собой, — засмеялся Илья. — Что с тобой разговаривать? У тебя в голове тоже кто-то аборт мозга произвел, и теперь там пусто!

— Не испытывай мое терпение, падаль!

— Если бы у тебя были мозги, то ты понимала бы одну простую вещь. Человек у власти определяется по половому признаку лишь визуально. Человек у власти — это есть инструмент воплощения концепции власти. А власть — это возвышение, доминирование и диктат. При любом режиме. Демократия, диктатура или еще что-то в этом роде. Даже при анархии непременно произойдет градация на власть и чернь. Неважно, кто придет к власти. Главное, что будет запущен маховик подавления и конфронтации. Столкновение интересов и борьба за сферы влияния. Это суть человеческая. Но тебе, корова тупая, это не понять. Твой уровень — это поделить весь мир на фаллосы и матки и офигевать с того, какая ты умная. Окрасить мир в черное и белое и перекладывать ответственность с больной головы на здоровую.

— А ты злишься, — ухмыльнулась Пентиселея. — Ты выходишь из себя. Мне это нравится, черт возьми. Только ты тоже уясни, дурачок, что власть всецело может принадлежать мужчинам, но это лишь иллюзия. Ты бы хоть Троянскую войну вспомнил! Женщина всегда имела и будет иметь неограниченную власть над самцом. Мимолетное кокетство, маслянистый взгляд, игривая улыбка, легкий флирт — и мужчина одет в оковы повиновения и рабства. И ты лучше других это должен понимать, выродок! Капитан той подлодки решил не запускать свои ракеты по заданным целям, так как на него нашла меланхолия, вызванная лицезрением фотографии любимой молодой жены. Этого оказалось достаточно, чтобы он не запустил ракеты и вывел свою лодку из войны. Но нашелся на этой лодке другой человек. Который от ревности и осознания собственной ничтожности и недостойности объекта своего обожания спятил и организовал мятеж против капитана-пацифиста. И он все-таки запустил ракеты и сжег миллионы людей. Уж кому, как не тебе, это знать, Ахиллес!

На лице Людоеда заиграли желваки. Брови нависли над злобными глазами. Пальцы Ильи затеребили берет. Казалось, это вызвано сильным неврозом.

— Слушай, Анжела, почему ты взяла себе прозвище Пентиселея? — спросил вдруг он.

— Ну, раз ты считаешь себя таким умным, то должен знать, что так звали королеву воинственных амазонок из античной мифологии.

— Я знаю кое-что из мифологии, — улыбнулся Крест, и в его пальцах, теребивших берет, блеснуло метательное лезвие. — Ты не учла одного. В бою шею амазонской царицы Пентиселеи пронзило копье непобедимого воина Ахиллеса!

Резкий удар кулаком в горло. Затем захват. Он сцепил пятерню пальцев на глотке амазонки, которая беспомощно повисла у него в руке, забившись в судорогах и захрипев. Другая рука Людоеда выпустила берет и метнула лезвие, которое вонзилось прямо в глаз одной из стражниц. Та упала на пол, схватившись руками за лицо, и страшно закричала, дергая ногами. Вторая стражница попыталась выстрелить в Илью из автомата, но он прикрывался королевой. Сам Крест времени даром не терял и нащупал в одежде Пентиселеи пистолет. Выстрел пробил голову второй воительнице. Еще один выстрел добил ту, которая была поражена метательным лезвием в глаз. Теперь Людоед со всей силы ударил обессиленное тело захваченной амазонки об пол. Та продолжала хрипеть, испуганно глядя на своего врага и пытаясь глотать ртом воздух.

— Ахиллес убил Пентиселею, сука! — прорычал Людоед, прижав к ее шее пистолет.

Выстрел…

Крест обыскал тело мертвой королевы и швырнул в клетку связку ключей.

— Варяг! Открой клетку! Только не вздумайте выходить!

Крикнув это, он бросился к мертвым стражницам. Обыскав их, он собрал все имеющееся при них оружие. Грубо извлек из глазницы своей жертвы лезвие, которое ловко прятал в жесткой подкладке берета, и бросился к клетке.

Николай как завороженный наблюдал за действиями Людоеда, не зная, восхищаться ими или ужасаться. Он услышал доносившийся сверху и с улицы шум. Жуткий вой слившихся в единый унисон звериных голосов. Неописуемый визг и раскатистые рычания. Затем выстрелы. Много выстрелов. Женские крики. Пальба становилась все хаотичнее. Крики все более паническими. Вой нарастал.

— Люпусы, — прошептал Варяг. — Сколько же их там?

Он уже открыл клетку и стоял в дверном проеме, когда Людоед кинулся к нему.

— Зайди обратно! — крикнул он и ворвался в клетку, когда Варяг послушно отступил.

Людоед бросил на пол два пистолета, три ножа, биту и один автомат. Другой автомат остался у него в руках. Он бесцеремонно выхватил у Яхонтова ключи и запер клетку, после чего положил связку в карман.

— Ты это зачем?! — воскликнул Яхонтов.

— Кто-то из вас может попытаться выйти!

— Я не понял!

— Не время объяснять! После! Так, Варяг, бери автомат! Остальные, разбирайте оружие! Теперь отойдите к стене! Поскорее! Сядьте на пол и прижмитесь друг к другу, уткнувшись лицом в свои колени и накрыв голову руками! Поживее! Что бы ни случилось, головы не поднимать! На то, что будет здесь происходить, ни в коем случае не смотреть! Сидите смирно и считайте мысленно. Или сами с собой в города играйте. Главное, продолжайте держать под контролем свои мысли и не издавайте звуков! Не шевелитесь! Ничего не делайте, пока не скажу! Кто башку поднимет, получит по носу моим ботинком! Варяг! Ты погоди пока! Целься в дверь и мочи любого, кто войдет! Если появятся волки, сразу мордой в колени, руки на голову и думай о чем-нибудь сосредоточенно!

Он не зря сказал об этом. Дверь открылась, и в ней показались две вооруженные амазонки. Едва это произошло, как заговорили автоматы Варяга и Людоеда. Стрельба снаружи и где-то в здании продолжалась, равно как вопли и чудовищный хор пси-волков. Амазонки продолжали рваться в подвал, но казалось, что они вовсе не думали о том, что там их поджидает опасность. Было очевидно, что женщины рвались сюда в поисках спасения. Они были охвачены паникой, и выстрелы пленников были для них полной неожиданностью. Даже на трупы у входа они не сразу обращали внимание.

— Все, Варяг! Мордой вниз! Дальше я сам! — крикнул Илья.

Он сделал еще несколько выстрелов и, бросив свой автомат с опустевшим рожком, взял оружие Яхонтова. Еще две амазонки забежали в дверь, и следом прыгнул огромный полосатый пси-волк. За ним еще один. Они впились клыками в шеи воительниц. Помещение наполнилось хрипом и рычанием. Звуками разрываемой плоти и захлебывающихся кровью глоток. С этими амазонками было покончено уже без помощи оружия пленников и Людоеда. Выстрелы стихли, но продолжался вой и давящий на уши свист. В подвале было уже шесть люпусов. Они подошли к клетке. Обнюхали ее и стали угрожающе рычать. Людоед взглянул на хищников и улыбнулся. Волки некоторое время метались у клетки. Затем встали в одну шеренгу и успокоились. Николай усиленно считал в уме, вспоминая таблицу умножения, и чувствовал, как откуда-то извне в его разум пытается ворваться внушающий смятение и страх звон, сквозь который слышался скрип ржавых качелей. Он не выдержал и, повернув голову, украдкой взглянул на Людоеда. Тот присел на корточки и наблюдал за люпусами. Звери спокойно стояли и смотрели затуманенным взором на Людоеда, медленно покачиваясь. Казалось, они вошли в транс. Сам Илья невозмутимо улыбался. Затем он медленно открыл клетку и вышел. Волки лениво повернули свои косматые головы в его сторону. Крест подошел к одному из них и, схватив одной рукой за холку, вонзил ему снизу в основание черепа трофейный нож. Люпусы стали медленно расходиться, как-то неуверенно перебирая лапами, которые, казалось, не слушались их. Людоед поочередно подходил к каждому из них и повторял свой удар ножом. Наконец в подвале остался один мутант. Он вроде пришел в себя и пытался броситься к выходу, но Крест настиг и его. Из открытой двери послышались возня и рычание. Приближались еще волки. Людоед кинулся к двери и закрыл ее. С улицы послышался звук, еще более ужасный, чем все, что пленники слышали за последние полчаса. Это походило на раскаты грома, смешанные со звуком урагана. Это казалось невероятным, но похоже, что звук издавало живое существо. Ему вторил пронзительный свист. Похоже, человеческий. Затем несколько пулеметных очередей, и все наконец стихло.