— Я могу найти исконного, — заверил его Глорфатель. — Его магия пропитывает все вокруг нас.

Алегни кивнул и указал ближайшим командирам подтянуть ряды, чтобы они могли наступать с максимальной скоростью.

Гигантский ворон с высоты устремился вниз, зажав в клюве один конец крепкой эльфийской веревки. Она приземлилась на вершине самой высокой части уцелевшей лестницы, рядом со стержнем, который позволял хитрым обитателям снизу опускать половину лестницы на нижнюю часть. Это была удивительная конструкция, но у Далии не было времени любоваться ею. Она вернулась к своему прежнему облику и натянула веревку так сильно, как только смогла, затем начала ждать, когда двое сверху натянут ее еще сильнее и надежно закрепят.

Дриззт пошел первым, скользя вниз, кожаный пояс для сумок был обвязан вокруг веревки в качестве импровизированного зажима. Сразу следом шел Энтрери, как только он начал и перед тем, как Дриззт закончил спуск, Далия превратилась в ворона и полетела обратно.

Эльфийка поняла нетерпеливость Энтрери, когда приземлилась — она услышала ни с чем не спутываемые звуки приближающихся войск. Она даже не стала перевоплощаться, используя клюв, чтобы освободить конец веревки.

И быстро ушла, снова спикировав с высоты, пролетев мимо разлегшихся на лестнице товарищей вниз к основанию, чтобы убедиться, что большая комната действительно пуста.

Трое спутников быстро вошли в туннели и направились к кузнице и яме огромного зверя. Далия не могла не заметить, что Дриззт стал намного более возбужденным. Он опустил руку в мешок на поясе, где, как она знала, хранилась фигурка пантеры.

— В чём дело? — тихо спросила она его, когда Энтрери прошел чуть вперед.

Он с любопытством взглянул на нее, но эльфийка схватила его за запястье, и его рука снова оказалась с этой сумке.

Дриззт вздрогнул, выражение его лица было полно гнева.

— Она стоит жизней пятидесяти Артемисов Энтрери, — заявил он.

— Что?

Он пробормотал что-то неразборчивое и оттолкнул ее, чтобы догнать убийцу.

Соперничество с Энтрери должно прекратиться, раз и навсегда, поняла Далия, и в этот момент она осознала, как сильно, как отчаянно ее любовник желал смерти Энтрери. Возможно, это снова был зов меча, а может быть, подумала она, Дриззт просто ненавидел Энтрери настолько сильно.

Брак’тэл облегченно вздохнул, заклинание невидимости длилось достаточно долго, чтобы он мог пройти по небольшому туннелю из кузницы в пещеру предтечи. Он потерял свою элементаль, отправив её по коридору за шадоварами, как он полагал, хотя сам и не видел их. Без неё маг чувствовал себя совершенно голым.

Невидимый дроу тихо проскользнул в комнату кузницы, но к своему ужасу не нашел там никаких разломов или мечущихся огненных существ. Печь была не отремонтирована и потому бездействовала.

Хуже того, невидимый Брак’тэл украдкой подслушал, как Тиаго Бэнр рассказывал своему другу— Кузнецу о том, что все дроу отступят из кузниц глубже в туннели из-за наступления нетерезов.

Они отдадут этот зал и Исконного, а Брак’тэл не мог допустить это.

Здесь был источник его силы. Благодаря кольцу с рубином волшебник чувствовал первобытный шёпот древней магии, эхом отдающийся во всём его естестве. Нет, от такого ощущения он никогда не откажется.

Дроу стоял на краю глубокой ямы, проклиная водных элементалей, круживших в водовороте, заключивших это божественное существо с такой великолепной силой в ловушку. Он не мог отозвать водных элементалей. Его магия не производила на них никакого эффекта. Из-за его близости с Планом Огня эти существа Плана Воды были не просто неподвластны его воздействию, но представляли огромную опасность для него.

Брак’тэл слышал зверя внизу. Его шепот звучал внутри его разума, обещая ему все, что он потерял, и даже больше. Он был грозен в туннелях против зловещих воронов и призраков дварфов, грозен в своей работе на лестнице и в отношениях со своим гнусным младшим братом. Все из-за этого богоподобного исконного.

Старый маг ясно слышал зов. Исконный требовал освобождения. Но Равель со своей бандой надежно закрепил освобождающие механизмы, контролируя исконного, позволяя ему лишь разжигать огонь в горнах. Древние ловушки будут держать зверя под контролем.

Исконный хотел освободиться. Брак’тэл отчётливо слышал эту мольбу.

И в этом освобождении Брак’тэл единственный из всей своей семьи нашел бы выгоду, возвысился бы над Равелем.

Брак’тэл миновал грибной мост и пересёк проход, встав перед рычагом. Он считал, что это был ключ, что если потянет за него, то исконный освободится. На другом же, более прагматичном эмоциональном уровне, маг отчетливо понимал опасность такого сценария. Сможет ли он выжить и избежать катаклизма, который последует за этим? Голос через его кольцо сказал верить, и дроу осознал, что сам тянется к рычагу.

Рука почти коснулась его, когда к нему явились образы — переданные от предтечи, догадался он. Он увидел сияющий престол, украшенный великолепными драгоценными камнями, дварфский трон для дварфских королей.

Только дварф может коснуться этого рычага, понял тогда Брак’тэл, и только тот, кто сидел на троне. Это был типичный предохранитель для дварфов, ровно как и для дроу, поскольку обе расы превозносили себя выше всех остальных. Лишь дварф Делзуна сможет сдвинуть этот рычаг и только тот, кто сидел на том зачарованном троне, стало быть принадлежащий королевскому роду.

Рыча, Брак’тэл схватил рычаг и принялся тянуть. Когда тот не сдвинулся с места, маг обошел и уперся в него плечом, нажимая со всей силой. Когда и это не помогло, Брак’тэл наложил на себя заклятие мощи, и его тонкие руки покрылись буграми волшебных мышц.

С тем же успехом он мог пытаться сдвинуть гору.

Немного позже маг вновь стоял на краю ямы спиной к мосту, но он больше не смотрел вниз к исконному, его взгляд был направлен назад к узкому коридору, который привел его сюда. Мысленным взором он последовал за коридор, и дальше, к кузнице, которая была не совсем кузницей.

Возможно, был другой путь.

Глаза Тиаго Бэнра светились, отражая огонь, он был явно заинтригован, когда увидел странное оружие, лежащее на верстаке перед Гол’фанином. Вначале он осмотрел тонкое узкое лезвие меча, казалось, оно было сделано больше из самой ткани волшебства, чем из металла, серебристое, но почти полупрозрачное, с небольшими яркими вкраплениями света, искрящимися отраженным светом.

— Алмазная пыль, — прошептал он.

— Смешанная со стеклянной сталью, — подтвердил Гол’фанин. — Оба изделия очень плотные и обеспечивают металлу твердость и остроту. Ты не сможешь сломать этот меч, или затупить его смертоносную остроту, а тот щит способен отразить дубинку горного великана.

— Изумительно, — выдохнул Тиаго.

Его пристальный взгляд скользнул по мечу ниже, к незаконченному эфесу и поперечине с гардой, и они действительно не были похожи ни на что из того, что Тиаго видывал прежде; сетка из черного металла переплеталась сродни паутине и конусом вилась дальше от клинка, чтобы покрыть руку владельца.

— Если это предел их мощи, то я согласен, — ответил кузнец, хитро усмехнувшись, когда Тиаго взглянул на него.

— Насколько он крепок? — спросил Тиаго, указав на тонкую на вид дужку гарды меча.

— Настолько, что заблокирует удар дубинкой великана, — уверил его Гол’фанин. — И рассеет значительный запас магической энергии, направленной на тебя. Разряд молнии ударит в лезвие и разлетится брызгами искр, когда наткнется на эту дужку гарды. А если и пролетит мимо лезвия, то щит легко рассеет подобную магию.

Тиаго едва не хихикнул в тот момент. Он знал, что это должны быть исключительные изделия, но теперь, когда он увидел их лично, их великолепие только начало открываться перед ним.