— Но не такой, как наш. Какие еще животные питают такой интенсивный и постоянный интерес друг к другу, как мы или Люди? Если бы ваши ребята покончили с брачным сезоном, если бы их взаимный интерес стал постоянным, а самые крупные сохранили бы потребность в сексе, тогда, быть может, им пришлось бы взяться за создание какой-нибудь культуры. И выработать настоящий язык. И развить интеллект.

— Вы серьезно? — спросила Анна.

Он засмеялся.

— Скорее всего, нет. Но отсутствие материальной культуры я действительно считаю серьезным доводом против. А что касается языка, вам бы следовало ко мне прислушаться. Как-никак это моя область. Но я пришел к вам с новостью и отвлекся. Хварские женщины теряют терпение. Они хотят возобновить ваши беседы, но генерал не хочет отпускать меня. А потому женщины приведут своего переводчика. Тоже женщину. Я посижу на первых двух, чтобы проверить ее работу, а затем выхожу из игры — к большому сожалению. Предчувствую, что женщины окажутся куда интереснее дипломатов. Но генерал принял решение. Собственно, я пришел предупредить вас об этом и не совсем понимаю, каким образом добрался до ваших инопланетян. — Он поставил кружку, и снова Анна увидела, как блеснули золото и нефрит браслета. — Нет, вру. Я заговорил о них, потому что вас расстроила видеозапись, и ваша реакция меня встревожила. Знания — единственное надежное утешение. По-моему, я это уже вам говорил. И, как я убедился на опыте, есть только два занятия, способные отвлечь от вечной боли жизни — секс и жонглирование идеями. — Он встал. — Мне забрать запись?

— Нет. Оставьте ее.

Он показал ей, как работает проектор и пожелал доброй ночи. Едва он вышел, как Анна включила проектор. Вновь стена исчезла и перед ней открылся вид с холма, на котором стоял дипломатический лагерь. Сохранился ли он?

Ее животные вспыхивали огнями, передавая свои вести. Она допила кофе с коньяком. Нет, Ник ошибается, признавая только человеческий тип разума.

Она словно увидела, как взрослые представители ее инопланетян дрейфуют в океанских течениях, раскинув щупальца на сто метров или больше. Внутри их колоколоподобных тел сквозь прозрачную плоть просвечивали (смутно) двенадцать мозгов. Ведь нужна же причина, объясняющая все эти нейроны и всю эту информацию. Ей представились интеллекты — огромные, невозмутимые, одинокие, отданные созерцанию. Раса, для которой полная изолированность индивидов была естественной. Они не нуждались в Восьмеричном Пути. Четыре Высокие Истины не имели к ним отношения. Их не тревожили ни похоть, ни жадность. И не нужно им было, чтобы к ним пришла Обезьяна с корзинами, набитыми Священными Писаниями. Они уже обрели свое преображение.

Тут она сообразила, что коньяк оказывает свое действие, пошла в ванную и приняла душ. А потом легла спать. Потолок скрывала розовая туманность. Ее нитевидные выбросы придавали ей странное сходство с нейроном. За ее пределами и сквозь нее светили мириады звезд.

На следующий день она рассказала остальным делегатам о своем разговоре с Никласом.

— Очень жаль, что вы потеряете контакт с ним, — заметил капитан Мак-Интош.

— Почему? — спросила Анна.

— Мне бы хотелось узнать его получше, — сказал Мак. — Прямо или опосредованно.

— Никаких тайных интриг, мы мыслим стратегически.

— Я армеец, саб. Мы не интригуем, мы мыслим стратегически.

— Ну, хорошо. — Чарли засмеялся. — Но не трогайте Никласа Сандерса.

Хей Атала Вейхар провожал ее назад по прохладным ярко освещенным коридорам станции.

— Ники сказал вам, что я отыскал вторую книгу?

— Да.

— А река подлинная? Она существует на Земле?

— Миссисипи? Да.

— Я бы хотел ее увидеть.

Анна решила не говорить ему, как все там изменилось: леса сведены, старицы почти все высохли, сама река (на больших протяжениях) превращена в прямой и узкий канал с глубиной едва достаточной для движения по нему. Звери и птицы — орлы и цапли, рыбы, раки, медведи, пумы, олени, еноты и поссумы — почти полностью исчезли.

Триста лет цивилизации. Сто лет Великой Среднезападной Засухи.

Читать Марка Твена теперь было мучительно.

— Мой край, — сказал Вейхар, — лежит в глубине материка. И я рос у реки, хотя и не такой большой. Я исследовал ее берега, плавал на острова. — Он помолчал. — Я не понимаю, что происходит между Геком и Джимом.

— Я читала эту книгу много лет назад.

— Принадлежи они к моей расе, я бы точно знал, что происходит, и осудил бы их. Они же разного возраста. Детей надо оберегать при любых обстоятельствах. Однако… — Он нахмурился и встал как вкопанный посреди коридора. — Разница в возрасте между ними не ощущается. О мальчике недостаточно заботились, а мужчине не дали достаточной самостоятельности. А потому мальчик почти мужчина, а в мужчине есть детские черты. Очень странно! Вы, человеки, все смешиваете воедино.

Он пошел дальше, Анна держалась рядом.

Перед входом в сектор землян он снова заговорил:

— Приходит время, когда мальчики начинают влюбляться друг в друга, как положено, как пристойно. Они мечтают убежать. — Он бросил на нее быстрый взгляд. — Обычно мы узнаем любовь тогда же, когда осознаем, скольким обязаны нашим семьям и Сплетению. Детство почти позади. Нас ждет жизнь взрослых. Это нелегкое время. Нам хочется… — Он помолчал. — Спастись, уклониться от ответственности. Мы хотим всецело принадлежать нашей любви. Вот о чем эта книга. Мечта о спасении через бегство. Но все в ней чуть-чуть не так. Все слегка отклоняется от того, как должно быть. Мне кажется, я понимаю, и вдруг перестаю понимать. И это меня тревожит.

Он ушел, и Анна отправилась к себе.

Вечером она снова включила запись. Ее инопланетяне уже передавали собственную сине-зеленую весть. «Я это я. Я не нападу.» Огни тускло просвечивали сквозь дождевую пыль. Ей были видны желтые фонари научной станции у бухты. Конечно, хвархаты были там, пока делалась эта запись — шарили в компьютерах, допрашивали ее друзей. Она словно увидела, как Люди, точные и вежливые, ходят по таким ей знакомым коридорам, будто танцоры или инспектора.

Несколько дней спустя на переговорах вновь появился Вейхар, и днем за ней зашел Никлас в своей штатской, странно скроенной коричневой одежде.

— Цей Ама Ул хочет побеседовать с вами.

— Хорошо.

Они пришли в ту же комнату, что и прежде. Их ожидали там две женщины. Одну она узнала — женщину Цей Амы, на этот раз одетую в платье белое с серебром. Вторая женщина была одного роста с Анной и стройной. Ее платье было сине-зеленым и простым, не парчовым, хотя материал и отливал шелковистым блеском. Мех ее был таким же черным, как у Цей Ама Ул.

— Не поднимайте глаза на Ул, — негромко сказал Никлас. — Но вторая женщина ваша ровня. Глядите ей прямо в лицо. Следите за тем, чтобы все время находиться чуть впереди меня. Я здесь самый младший и ни с кем не в родстве кроме вас.

Анна подошла уже так близко, что увидела цвет глаз стройной женщины — сине-зеленый. По краям ее очень больших ушей блестели ободки из серебряных клипсов.

— Остановитесь, — сказал Ник.

Она остановилась, а он продолжал:

— Вы уже знакомы с женщиной Цей Амы. А вторая женщина это Ама Цей Индил. Эти два рода — партнеры. Что это такое, я объясню вам как-нибудь в другой раз. А это Перес Анна.

— Рада познакомиться с вами, — сказала стройная женщина. У нее был низкий хрипловатый голос, а по-английски она говорила безупречно.

Цей Ама Ул сказала что-то на своем языке. Анна поняла одно слово — Ники.

— Нас приглашают сесть, — сказал Никлас, — а я должен вести себя чинно и не баловаться.

— Очень вольный перевод, — возразила Ама Цей Индил. — Моя… как это?.. кузина?.. выразилась гораздо вежливее.

— Попробуйте «старшая партнерша», — порекомендовал Ник. — Точного аналога не существует.

Они сели. Никлас сбоку от Анны и несколько позади, обе инопланетянки лицом к ней.

Цей Ама Ул наклонилась вперед и заговорила: