— Довольно! Твое время истекло! — Гэргон поднял кулак. Курган склонил голову.

— Клянусь вам в верности, Нит Батокссс.

— Дай посмотреть тебе в глаза. — Гэргон смотрел на него сверху вниз с непонятным выражением. — Повторяй клятву, Стогггул Курган: “На крови клянусь тебе жизнью”. — Он подождал, пока Курган повторит первую часть клятвы. — “На крови клянусь: твои цели — мои цели”. — Курган повторил. — “На крови клянусь исполнять то, что ты прикажешь мне”. — Курган повторил. — “На крови клянусь, что моя жизнь принадлежит тебе, и если я нарушу эту клятву, ты волен распорядиться ею, как сочтешь нужным”. — Курган лишь на мгновение замешкался, прежде чем повторить конец клятвы.

Нит Батокссс хирургически точным ионным лучом разрезал ему кожу на ладони, а Курион тем временем распечатал густой напиток, которого Курган никогда раньше не видел. От него пахло гвоздичным маслом и жженым мускусом. Держа руку юноши, гэргон дал его крови стечь в хрустальные бокалы, смешавшись с напитком. Потом они выпили. Жидкость была черной, как каменноугольный деготь, и почти такой же противной, хотя в ней чувствовалась жгучая крепость. Они подняли пустые бокалы и бросили их в море, скрепляя договор.

Нит Батокссс начал перенастраивать окумммон Кургана.

— Теперь вы скажете, почему завербовали меня? Нит Батокссс пожал плечами:

— У меня есть враг — Нит Сахор. Некоторое время назад я заподозрил, что он отступник, опасный раскольник, преследующий собственные таинственные цели. Недавно он набрал себе маленькую группу сторонников. Ты знаешь Реккка Хачилара?

В руке вспыхнула боль — глубокая, быстрая, неясная.

— Разумеется. Реккк заключил союз с этим другим гэргоном?

Нит Батокссс наклонил голову.

— Вместе с двумя кундалианками, одна из которых скорее всего колдунья.

“Джийан”, — подумал Курган.

— Я не привык к жизни за пределами Храма Мнемоники. Мне нужны глаза, уши и руки умного в'орнна, честолюбивого в'орнна, неразборчивого в средствах в'орнна.

— Курион сказал вам, что я такой?

— Не имеет значения, что сказал мне Курион, — отрезал Нит Батокссс. — Тебе достаточно знать, что ты извлечешь значительную выгоду из этого союза.

“Чтобы приблизиться к гэргонам и своим собственным целям, я соглашусь с радостью”, — подумал Курган. Он решил сразу же получить пользу от нового союза.

— Кто-то из служащих звезд-адмирала Морки доносит на меня. Я хотел бы знать личность этой счеттты.

— Тебе надо справиться у провидца.

— Я спрашиваю вас. Просто просьба.

— Мне не нравится твой тон... да и смысл твоих слов.

— Уверяю вас, здесь нет никакого скрытого смысла. В конце концов, мы только что заключили союз. — Юноша коснулся еще побаливающего окумммона на руке. — По-моему, я показал свою добросовестность. В качестве жеста доброй воли с вашей стороны...

Нит Батокссс встал; его задача была выполнена.

— Спроси хозяйку “Кровавого прилива”. Думаю, она может дать ответ на твой вопрос.

— Благодарю, Нит Батокссс. — Курган кивнул, разминая затекшие мускулы предплечья.

Гэргон исчез внизу.

Курион курил лаагу, прислонившись к поручню на корме; на лице сараккона застыла загадочная улыбка. Татуированные пальцы сжимали штурвал.

Море успокоилось. Корабль быстро поворачивал, воспользовавшись переменой ветра. Через горизонт на востоке протянулась узкая розовая полоса — рассвет.

Флейта вот-вот должна была разлететься. Риана ощущала, как внутри хад-атты начинают образовываться трещинки, даже видела их какой-то частью разума, о существовании которой никогда не догадывалась. Другая часть разума хранила ужасное воспоминание о взорвавшихся изнутри внутренностях Астар.

Девушка подавила крик. Отключила ужас, рассеивавший мысли. В'орнн в ней укрепил свою волю, закрепившись в безветренном центре водоворота ужаса. Думай, Риана. Думай.

Матерь полагала, что мы узнаем, как снять защитное заклятие с “Книги Отречения”. У нас есть знания.

Думай, Риана. Думай.

В “Величайшем Источнике” хад-атта не упоминается. Откуда же она?

Из “Книги Отречения”.

В разделах, запомненных до прихода Бартты, флейта не упоминалась. Наверное, нужен один из защищенных разделов!..Риана мысленно представила себе пустые страницы.

Первая трещина протянулась из центра флейты, ослабляя ее блестящую поверхность.

Риана сосредоточилась на образе пустых страниц. Подумала об отрывках на Древнем наречии, видимых до и после пустых страниц. Ничего.

Ее захлестнула волна отчаяния. Она ходит кругами.

Еще одна трещина, уже на противоположной стороне. Очень скоро хад-атта расколется пополам.

Но в'орнн внутри нее не позволял сдаваться. И неожиданно в голове возникла мысль. Матерь говорила, что “Величайший Источник” старше этой книги, что Венча — корневой язык Древнего наречия. “Язык чистого колдовства”, — сказала Матерь.

Чистое колдовство.

Становилось все труднее отгораживать разум от страшной боли, вызываемой флейтой. Первый осколок вонзился в горло, заставив подавиться. Риана ощутила вкус собственной крови.

Она заставила себя смотреть на образы пустых страниц, повторяя алфавит Венчи, и увидела, как возникает — очень смутно — словесная паутина защитного заклятия. Между сетью слов были пропуски. Интуитивно Риана выбирала буквы, образовывала слова, которые уместились бы в эти пропуски, мысленно пропела слова и увидела, как пропуски заполняются и возникает целое, отодвигая страницы, образуя звездообразную сферу, вращающуюся и пульсирующую колдовской энергией.

Звезда Неизменности.

Это было заклятие Глаз-Окно. То самое заклятие, которое могло освободить Матерь.

Она взяла Звезду Неизменности и отправила в Айаме, в Иномирье, к Матери. Сработает ли оно? Оставалось всего несколько секунд...

Время истекло.

С ужасным ревом хад-атта разбилась.

Риана почувствовала, как тысяча осколков начинают разрезать ее на куски. А потом ничего. Вообще ничего. Она не могла пошевелиться, не могла даже моргнуть. Сердце перестало биться, кровь остановилась в жилах. Осколки разлетевшейся флейты замерли. Но по крайней мере разум продолжал работать. Она увидела Бартту — та окаменела, протянув к ней руку. Кто знает, что проносилось в ее мозгу в миг, когда Время перестало течь? Чувствовала ли она боль, раскаяние, утрату? Способна ли она чувствовать любовь или хотя бы сострадание — если смогла отдать Риану хад-атте?

Пока все эти мысли мелькали у нее в голове, в комнате возникла Матерь. Она Припрыгнула из тюрьмы! Она свободна!

Матерь улыбнулась Риане и приложила палец к губам, словно девушка могла издать хоть один звук. Прошла мимо Бартты, как лунная тень скользит по лесной поляне, поднялась на постамент и шепнула Риане на ухо:

— Склоняюсь перед Дар Сала-ат. Только она могла разрушить заклятие, связывавшее меня больше столетия. Я говорила тебе, что ты колдунья Просвета. Благодарю тебя.

Матерь схватила разбивающуюся флейту, и выражение ее лица изменилось.

— Мужайся. Ты должна расслабить внутренние мышцы. — Она легко положила руку на плечо Рианы. — Я знаю, тебе кажется, что ты не можешь двигаться, но, уверяю тебя, можешь. Я же смогла. Так что расслабься, мой воин. Расслабься.

Матерь медленно начала вытаскивать хад-атту из пищевода девушки. Поскольку вся флейта ощетинилась разлетающимися осколками, Риане казалось, что она проглотила дикобраза. Глаза вылезли из орбит, на всем теле выступил пот. Матерь остановилась и снова попросила Риану расслабиться. И снова потянула за хад-атту.

Риана почувствовала сдирающее кожу царапанье, сладковатый привкус быстрой, горячей струи крови. Подумав об этом, она задрожала, и Матерь снова остановилась, выжидая. Риана взяла себя в руки, 'заставила мышцы расслабиться. Закрыла глаза, но слезы текли все равно. Боль становилась все сильнее и сильнее, пока Риана не выпустила ее всю вздохом. Появилась частично разлетевшаяся хад-атта, по-прежнему во власти остановившего Время колдовства. На ней сверкала кровь.