— Сейчас? Ночью? Курион нырнул под ограду.

— Скоро рассвет. Сейчас все рыбаки выходят в море. Набережная практически опустела. Там и тут, подобно оазисам в пустыне, виднелись огни ночных кабаков вроде “Кровавого прилива”. Молодежь курила лаагу на задворках, любовники разошлись по койкам. Пьяные саракконы спали.

Курион, стоявший по другую сторону парапета, повернулся к Кургану.

— Пришло время, Стогггул.

— Я не люблю море.

— Вы, в'орнны, глухи, немы и слепы. Почему мы любим океан, почему нас тянет туда, почему мы чувствует себя там как дома? Да потому, что в плавании нельзя совершить ошибки — ни единой. Ошибка, даже мелкая, вроде неправильной оценки ветра или течения, может привести к тому, что корабль перевернется и все, кто на борту, утонут. В океане некуда спрятаться от других или от себя. Мы вынуждены выходить лицом к лицу с самими собой. Понимаешь, Стогггул, такое противоборство гораздо труднее, чем сражаться с чужой расой, будучи маленьким винтиком армады. В городах, среди кишащих миллионов, очень легко потерять себя, скрыть свое истинное лицо в толпе. Потому мы любим неистовство морей и пустынь, которые открывают перед нами беспредельные возможности. Но ты не таков, Стогггул. В этом ты похож на своих сородичей.

Курган решился и поднырнул под парапет, присоединившись к сараккону, как раз когда тот шагнул в темноту. Донесся глухой стук — видимо, сараккон спрыгнул на палубу корабля. В этом ты похож на своих сородичей.

Колени подогнулись, когда подошвы сапог ударили в деревянную палубу. Его крепко встряхнуло. Палуба раскачивалась, задавая тревожащий ритм. Курган оступился, и крепкие руки Куриона поддержали его.

— К качке скоро привыкнешь, — сказал Курион, отдавая швартовы.

Корабль отошел от берега. Курган вцепился в борт мертвой хваткой. От ударов волн о корпус у него сжимались желудки. Юноша жадно смотрел на надежную каменную Набережную, отодвигающуюся все дальше с каждым ударом сердец.

Он обернулся, услышав громкий треск и хлопанье моноволокнистых парусов — гигантские треугольники разворачивались. Ветер наполнил их, и корабль помчался вперед, в море Крови.

Вставший у штурвала Курион хохотал. Сжав зубы, Курган с трудом добрался до сараккона, перебирая руками, как скалолаз, преодолевающий отвесную скалу.

— Курион, почему ты смеешься надо мной?

— По-моему, лучше смеяться над тобой, чем не замечать тебя, а, ничтожество?

Курион хлопнул Кургана по спине; по всему телу разлетелись осколки боли.

— Ты смеешься надо мной, потому что знаешь больше меня.

— Ты когда-нибудь уезжал далеко из Аксис Тэра? Я побывал во многих местах Кундалы и завел много друзей.

— Из Сопротивления?

— Что? Какой мне прок от кундалианского Сопротивления?

— Мне кажется, они хорошо заплатили бы за некоторые товары для черного рынка.

— Теперь ты ставишь под сомнение мое доброе имя. Я не занимаюсь товарами для черного рынка. — Курион хитро улыбнулся. — Даже будь я таким злодеем, я бы прекрасно управился без Сопротивления. В любом случае их дела плохи — благодаря усердию твоих сородичей. Нет, мои клиенты сидят дома и платят за заказы. Они не погибают от ударного меча.

— А друуги?

Курион склонил голову набок.

— Ты выведываешь у нас информацию, Стогггул? Тебе-то это зачем?

— Я собираю информацию везде, где могу. Это мой товар. Моя звонкая монета.

— Понимаю.

— Так что друуги?

Сараккон некоторое время пристально смотрел на него.

— Мы могли бы навести справки — если бы цена была подходящей.

— Я буду иметь твое предложение в виду. — Сараккон явно чего-то не договаривал, но в данный момент давить на него неразумно.

Волна обрушилась на нос корабля, залив палубу. Курган невольно попятился.

— От этого не убежишь, — сказал Курион. — Не трать время на попытки.

Юноша не сдвинулся с места, глядя в глаза высокому сараккону, пока морская вода заливала сапоги. К тому времени они уже довольно далеко отошли от берега. Была ясная ночь. По правому борту виднелся свет, отмечающий южный край мыса, который кундалиане называли Висящий Череп. За ним расстилалось светящееся море. Звезды сверкали яростно, как алмазы, заливая все холодным голубым светом.

Поглядев вперед, Курган заметил движение в открытом люке в середине корабля. На борту был кто-то еще. Курион, услышав знакомый звук, улыбнулся.

— У нашего народа, Стогггул, есть древняя пословица. “Когда судьба приближается, быстро иди ей навстречу”. — Он кивнул, когда кто-то вышел из каюты на свет.

Это был баскир, чемпион калллистота, избивший Кургана до бесчувствия, только на лице у него не было ни синяков, ни опухолей, ни порезов — вообще никаких отметин.

— В чем дело, Курион? — Курган сразу насторожился. — Думаешь, я приму участие в частном матче для твоего развлечения?

Курион смотрел на юношу загадочным взглядом.

— Он боится тебя, — заметил сараккон огромному баскиру, который теперь стоял рядом с ним.

— Отлично, — сказал баскир. — Он и должен бояться меня.

Курган, не веря своим глазам, смотрел, как баскир начинает преображаться и, преображаясь, становится еще выше. Экзоскелет костюма из черного сплава преломлял звездный свет, как призма. Бледно-янтарный череп и шею покрывали терциевые и германиевые схемы; при таком освещении они напоминали татуировки Куриона. В черных глазах сияли рубиновые зрачки. В выступы скул были имплантированы терциевые нейронно-сетевые контакты.

— Что за Н'Лууура?.. — Встревоженный Курган отступил на шаг.

— Я — Нит Батокссс, — сказал гэргон. — Ты подарил мне хороший бой, трудный бой, интуитивный бой. Взамен я преподал тебе бесценный урок, не так ли?

— Я не... — Курган попытался сглотнуть, но во рту пересохло.

— Он тугодум? — спросил Нит Батокссс. — Ты не докладывал.

— Не тугодум, — ответил Курион, заступаясь за Кургана и, возможно, себя самого. — Просто ошеломлен твоим появлением.

— Ах да. — Нит Батокссс кивнул. — Я поступил правильно, положившись на твое заключение. Я нахожу внешний мир... — он повел головой из стороны в сторону, — физически токсичным.

Гэргон перевел пристальный взгляд на Кургана. Рубиновые зрачки, мягко говоря, вызывали тревогу. Курган решил не обращать на них внимания; гэргон должен понять, что запугивание ни к чему не приведет.

— Что вам от меня нужно? — крикнул юноша порывистому ветру.

— Присягу на верность, — сразу же сказал Нит Батокссс. Курган бросил взгляд на Куриона.

— Это какая-то саракконская шутка?

— Присягу на верность. — Гэргон шагнул к нему, совершенно не обращая внимания на качающуюся палубу.

— У меня нет хозяина, — заявил Курган. — И не будет.

Гэргон остановился.

— Как понимать такое невежество?

— Высокомерие, Нит Батокссс. — Курион пожал плечами. — Мы тебе говорили.

— Да, говорили. — Как ни странно, гэргон выглядел довольным. — Рано или поздно, молодой в'орнн, у каждого появляется хозяин. Кто-то или что-то — не имеет значения. Ты не исключение. Твой хозяин — честолюбие.

Курган, стиснув зубы, с ненавистью смотрел на Куриона, заманившего его в ловушку.

— Вы — гэргон. Зачем вам я?

— Не твое дело.

— Напротив, — сказал Курган. — Если вы намерены отнять у меня свободу, я хотел бы знать почему.

— Не тебе, Призванному, диктовать условия Призывания. — Руки Нита Батокссса раскрылись, как паруса. Ионные сетки на перчатках начали искрить и щелкать. — Если ты не присягнешь мне, я убью тебя немедленно, и Курион найдет кого-нибудь другого — попокладистее.

Курган знал о гэргонах достаточно, чтобы поверить ему.

— Курион обеспечит поддержку, — продолжал Нит Батокссс. — Если тебе понадобится что-то еще, свяжешься со мной. Я настрою твой окумммон на слышную только мне частоту.

Гэргон возвышался перед юным в'орнном.

— Решай.

“Неволя или смерть”, — подумал Курган. Должен быть другой выход. Один из первых уроков, преподанных Старым В'орнном...