Игорь лежал спокойно, вытянув руки поверх одеяла. Боль отступила, стоило девичьим ладоням прикоснуться к нему. Наташа копошилась в своем углу, кажется, мыла посуду. Скосив глаза, он видел край ее халата и стройные ноги в белых босоножках. Она убрала посуду и сняла косынку. Тяжелый узел волос распался, и русая коса, будто сноп солнечных лучей, легла на ее плечи.

Игорю нестерпимо захотелось дотронуться до ее волос, зарыться губами в упрямые завитки, выбившиеся на шее и висках, вдохнуть их аромат...

У него был опыт общения с женщинами, и он знал и умел обращаться с ними сообразно своим намерениям и желаниям. Но случались в его жизни события, о которых он предпочитал никогда не вспоминать. Он не имел привычки афишировать свои победы на любовном фронте даже среди друзей и долго не мог понять, почему женатые приятели постепенно перестали приглашать его на семейные праздники. Их общение ограничивалось встречами в сугубо мужской компании в его холостяцкой комнате в офицерском общежитии. Оказывается, одна из отвергнутых возлюбленных не преминула отомстить ему, пустив слух о том, что Карташов, мол, не гнушается переспать даже с женами своих друзей. Товарищи, в принципе, не поверили, но от дома на всякий случай его отлучили. Игорю стоило больших трудов выяснить истинную причину, почему милые женщины, которым он не сделал ничего плохого, шарахаются от него как от зачумленного, а их мужья отводят глаза в сторону и что-то смущенно мямлят в ответ на его вопросы.

С тех пор все интимные встречи с женщинами Игорь воспринимал лишь как жестокую необходимость и физиологическую потребность. Но с его последней пассией отношения неожиданно затянулись, и, как он подозревал после вчерашнего ее визита, Виктория приобрела некоторую надежду, несовместимую с его планами на будущее. Сегодня Виктория непременно появится, и он уже заранее тяготился необходимостью поддерживать игривую беседу с легкими намеками и кокетливым щебетанием, что Игорь так ненавидел.

Наконец он приказал себе не расслабляться, не забивать голову дурными мыслями и возобновил визуальное наблюдение за ширмой.

Наташа тем временем навела окончательный порядок, налила себе стакан чаю из самовара, непременного атрибута первой палаты, и решила перекусить пирогами, сверток с которыми бабушка сунула в ее сумку.

Беспокойство, охватившее ее с момента появления на пороге палаты, не отпускало ни на минуту. Странное влечение к человеку, лежавшему в пяти шагах от нее, измученному ранением и операцией, тревожило ее, не позволяло полностью сосредоточиться на работе и чуть не довело до шокового состояния, когда, падая, она уткнулась лицом в твердую мужскую грудь. К своему стыду, она поняла, что ничего так не желала в тот момент, как прижаться в поцелуе к его губам, ощутить их тепло. Она не сомневалась, что Игорь тоже был готов поцеловать ее – слишком опасно сверкнули его глаза. Но он удержался от соблазна, хотя и с явным трудом, она тоже это заметила. Наташа вспомнила эти мгновения и невольно облизала вдруг пересохшие губы. Нет, определенно нужно срочно чем-то заняться, чтобы изгнать эту чепуху из головы.

Она прошла в ванную и, быстро раздевшись, встала под душ, словно спешила смыть прикосновения его рук. Интуиция ей подсказывала: это лишь малая толика тех испытаний, которые ей предстоит преодолеть в будущем. Зажмурившись под струями воды, девушка представила себе ласковые руки, скользнувшие по ее бедрам, погладившие живот и замершие на груди. Блаженство от предчувствия желанных ласк наполнило ее ощущением небывалого, никогда не испытанного счастья. Но тут она вспомнила о Петре. Менее суток прошло с того момента, как она согласилась стать его женой, и вот уже мечтает о другом мужчине. «Бред какой-то!» – рассердилась Наташа, отгоняя мятежные мысли. Она закрыла воду и принялась энергично растираться большим махровым полотенцем.

Одевшись и взглянув на часы, Наташа торопливо вышла из ванной, покосившись в сторону подопечного. Часа через полтора должны появиться первые посетители. И тут же она поймала себя на мысли: придет ли обладательница ровного, красивого почерка, которая ждет и надеется на скорое выздоровление Игоря Карташова?

Наташа на цыпочках прокралась мимо Игоря и вышла в коридор. Тетя Катя мыла полы, и девушка шепотом попросила ее одолжить на время ведро с водой и швабру.

– Прекрати выдумывать, – замахала руками пожилая санитарка, – закончу с коридором, приду подмахну полы и у тебя. – Не переставая елозить тряпкой по линолеуму, она кивнула в сторону палаты: – Ну, как там энтот генерал? Свирепствует небось?

– Да какой же он генерал? – улыбнулась Наташа. – Всего лишь старший лейтенант.

Старушка поджала губы:

– Что ж ему такой почет не по чину выходит? А может, у него папаша адмирал? Не зря ведь Самойлович перед ним прямо пташкой порхает!

Наташа развела руками:

– Ему приказали, он и выполняет, что тут такого? Да я и не заметила, чтобы Лацкарт перед ним слишком уж заискивал.

– Самойлович у нас мужик правильный, даром что еврей.

Девушка рассмеялась:

– У вас какие-то претензии к евреям, тетя Катя?

– Да нет, просто к слову пришлось, вроде присказки какой. – Тетя Катя оглянулась по сторонам и доверительно прошептала: – Я в отделении уже без малого сорок лет служу. Всякое на своем веку повидала. Но одно тебе скажу: вежливее и обходительнее мужиков, чем евреи, никого более не встречала.

В дальнем конце коридора показалась Нина Ивановна и поманила Наташу к себе.

– Спит твой Карташов?

– Вроде спит. Глаза были закрыты, когда я уходила.

– Ладно, посиди у меня с полчаса. Ничего с ним за это время не случится. – Старшая медсестра открыла двери в свой кабинет. – Заходи, теперь здесь придется чаи гонять и беседы беседовать.

– Почему же? – запротестовала Наташа. – Можно и у меня в палате, за ширмой. К тому же там и самовар есть, а в холодильнике мед и варенье, я из дома привезла.

Нина Ивановна с досадой махнула рукой:

– Чай-то он, конечно, и там чай, но уж поговорить от души вряд ли получится. – Она разлила по чашкам настоянный на мяте напиток, присела напротив Наташи. – Ты лучше, девонька, объясни мне, какой такой тактики придерживалась, когда о своем ненаглядном даже словом не обмолвилась? Или побоялась, что я сглажу?

Наташа подняла на нее глаза и вдруг неожиданно для самой себя всхлипнула от непонятной горечи и страха. В следующую секунду слезы полились ручьем. И Нина Ивановна, прижав к своей необъятной груди навзрыд плачущую девушку, выслушала такой знакомый и понятный ей рассказ об очередном девичьем грехе, совершенном из вечной женской жалости к кому угодно, но только не к самой себе.

Растерявшись в первую минуту, Нина Ивановна справилась с собой и попыталась утешить Наташу, осознавшую наконец, что произошло на самом деле.

Несмотря на слишком короткую встречу, Нина Ивановна успела достаточно хорошо парня рассмотреть и даже составить о нем некоторое мнение. Судя по всему, человек он серьезный, самостоятельный, и хотя далеко не мальчик, но выглядит приятно. В старые времена молодые редко сходились по любви, и ничего. Обвыкали постепенно, детей рожали, да еще потом бога и родителей благодарили, что так ладно их сосватали. Возможно, и Наталья вытянула свой счастливый билет, но по молодой дури просто не догадывается об этом.

Втайне от Наташи Нина Ивановна уже решила съездить в Полтавское, переговорить с Анастасией Семеновной и с Петром, если получится. Все равно завтра воскресенье, а она уже лет двадцать не была в селе, в котором, как она подозревала, прошли лучшие годы ее жизни.