– Как ее звали? Кто она? – Наташа покраснела, как от удушья. Ей на самом деле стало не хватать воздуха. Она подошла к окну и открыла раму.

– Я же говорю – Наталья. А работала она, кажется, медсестрой в госпитале, где он лечился после ранения.

– Егор женился на вас после того, как они расстались?

– Выходит, так! – тоскливо сказала женщина, и Наташа заметила, как в уголке ее глаза блеснула слезинка. Людмила торопливо смахнула ее пальцем и смущенно улыбнулась. – Вряд ли он тебе рассказывал, как брал меня в жены. В книжке прочитала бы, не поверила, что так бывает. В восемьдесят девятом это было, аккурат в сентябре... Егор в отпуск после ранения приехал. Жил у своих почти месяц и не просыхал ни на один день. Пил, скажу тебе, как последний алкаш. – Людмила тяжело вздохнула. – Я в то время на пристани в кафешке работала, и он у меня частенько водку покупал. Мы ведь с ним в одной школе когда-то учились. Я, правда, на четыре года младше. Сама посуди: какой десятиклассник, красавец, спортсмен, посмотрит на сопливую шестиклашку? А тут через столько лет появился, я и сомлела. А он и здесь меня не замечал. Обидно было до ужаса! За мной в то время пол-Тихореченска бегало, Пеликан из тюрьмы жалостливые письма писал... А тут пьяница, которого того и гляди из армии погонят, а на меня ноль внимания! – Она просительно взглянула на Наташу. – Слушай, плесни-ка мне коньячку, вроде после тебя кое-что осталось?

Наташа вылила из бутылки остатки и пододвинула к неожиданной гостье вазочку с виноградом.

– Не надо, чего там, – отодвинула Люська вазочку, выпила коньяк и, шумно втянув носом воздух, уже веселее посмотрела на Наташу. – Ну что, продолжать?

– Продолжайте, – тихо попросила Наташа. Отчаяние тисками сжало ее сердце. Что же она наделала пятнадцать лет назад, пустив под откос не только свое счастье и судьбу, но, оказывается, и Егорову тоже!..

– Уезжал он теплоходом, – продолжала Пеликанова, – пришел на пристань – ни отца, ни матери! Никто его не провожал. Позже он рассказал мне, что в дугу разругался и с друзьями, и с родителями. Я вышла на порог кафе. Дескать, прощай, Егор! А он будто в первый раз меня увидел. «Привет, – говорит, – Люська! Хочешь за меня замуж?» Я, недолго думая, взяла и ляпнула: «Хочу!» – Женщина перевела дыхание. – В общем, через полчаса оказались мы с ним в каюте и целые сутки с постели не вставали. И все было бы чудесно, только целовал, обнимал и любил он не меня, а ту свою Наташку. Прижмет меня к себе и шепчет: «Наташенька, Наташка!» Я реву, а он словно не видит и не слышит ничего! – Людмила высморкалась в кружевной платочек и посмотрела на Наташу. – Что ты так побледнела? Неприятно слышать? Но Егор тебе такое никогда не расскажет, а знать это полезно. – Затянувшись сигаретой, она усмехнулась: – Представляешь его глаза поутру, когда мы проснулись в одной постели? Смотрит на меня, как на гадюку какую, и спрашивает: «Ты кто?» – «Я – Люська, – объясняю ему. – Ты же вчера меня замуж за себя позвал». – «Раз позвал, значит, так и будет!» Поженились мы в конце сентября, и его почитай сразу отправили в командировку в Москву. На трезвую голову он только раза два со мной и переспал. И как уж я ни старалась, все равно продолжал звать меня Наташкой. Я сначала пробовала качать права, но он меня так отчистил, что я чуть не забыла, как саму себя звать. Еще раз появился в ноябре. Потом исчез на два года. Не писал, ничего не сообщал о себе, а когда вернулся, в первый же день мы подали на развод.

– Но ведь это жестоко и бесчеловечно! – едва выговорила Наташа. – Вы же любили его?

– Конечно, любила и сейчас люблю. – Женщина оглядела Наташу с ног до головы. – Только куда мне с тобой тягаться? – вздохнула она. – Егор, правда, при разводе все деньги, что у него были, мне отдал. Я себе купила шубу норковую и так еще кое-что. А пить и курить я позже стала, когда в Москве по гостиницам работала... Но честно скажу тебе, подруга, с Егором в постели ни один из тех козлов, что я знала, не сравнится! – Она встала со стула, потянулась. – Хорошо с тобой сидеть, но надо к тетке ехать. Обе хазы Пеликана опечатали, так что ночевать негде.

– Но вы же выпили, тем более скоро ночь, оставайтесь...

– Ни за какие пироги! Не дай бог с Егором встретиться! – Людмила остановилась на пороге. – Это ведь я Пеликана сдала. Думала хоть так Егоркино внимание на себя обратить. Для Степанка и Гуд Монина я бы палец о палец не ударила. Но вот посмотрела на тебя и поняла, что здесь мне уже ничего не отломится. Уехал вокзал для Люськи Матросовой! – И, махнув на прощание рукой, она дурашливо запела:

Наташа вышла следом за ней на крыльцо. Людмила открыла калитку и подмигнула ей:

– Не поминай, Наташка! Береги этого черта, а при случае, если не побоишься, скажи ему, что Люська, несмотря ни на что, его крепко любила! – И лихо затянула:

С силой захлопнулась дверца автомобиля, и машина рванула с места. Наташа зябко поежилась. Надо возвращаться в дом. Очевидно, и сегодня ей придется ночевать одной. Но заснуть теперь вряд ли получится. Рассказ Людмилы не просто потряс ее до глубины души. Она была раздавлена, как будто ее вывернули наизнанку и забыли вернуть в прежнее состояние. Кровь стучала в висках, а голова раскалывалась от невыносимой тупой боли.

Звонок телефона вторгся в ее сознание, и Наташа неуверенно, как сомнамбула, прошла в гостиную и взяла трубку.

– Алло, – прорвался издалека голос Софьи. – Наташу пригласите, пожалуйста.

– Это я, Соня! – с трудом произнесла Наташа и опустилась на диван.

– Что с тобой случилось? – надрывалась подруга. – Мы уже больше недели не можем дозвониться до тебя!

– Ничего не случилось, и вообще я скоро выезжаю домой.

– Дай телеграмму, когда тебя встретить.

– Хорошо, – пробормотала Наташа, стараясь из последних сил не выронить трубку.

– Ты что, заболела? У тебя ненормальный голос, как у умирающего лебедя!

– Все нормально, не беспокойтесь! – И, не выдержав, Наташа зарыдала в трубку: – Сонька, я здесь Карташова встретила!

Эта новость, похоже, свалила подругу с ног, потому что в одно мгновение трубку перехватила Нина Ивановна. Однако она не успела даже поздороваться, как Сонька вновь зачастила в трубку:

– Он тебя узнал? Ты рассказала ему о детях?

– В том-то и дело, что не рассказала, он меня в упор не узнает.

– Вот же подлец! – опять подключилась Нина Ивановна, и, судя по всему, ей едва слышно вторила Евгения Михайловна. – Он женат?

– Нет. – Наташа продолжала плакать.

– Тогда чего ты ревешь?.. То как зверь она завоет, то заплачет как дитя!

– Мы с ним поругались, и он уехал. Думаю, до моего отъезда не появится.

– О времена, о нравы! – воскликнула подруга. – Завтра утром вылетаю к тебе и достану твоего Карташова даже из-под земли! И Егорку с Петькой захвачу для убедительности!

– Только посмей! – закричала Наташу в трубку. – Со своими делами я сама разберусь!

Пробормотав что-то сердитое на идише, Софья бросила трубку. Наташа облегченно вздохнула и отправилась в ванную. Но принять душ ей не удалось. Вновь зазвонил телефон. Завернувшись в полотенце, она подскочила к аппарату, лелея слабую надежду, что звонит Егор. Но это был опять Степанок, и Наташа поначалу не узнала его голос.

– Наташа, я знаю, что у вас недавно побывала Людмила Пеликанова. Не могли бы вы рассказать, о чем вы с ней говорили?

– Господи, – взмолилась Наташа, – неужели нельзя подождать до завтра, ведь уже двенадцатый час ночи? И к тому же разговор был личный, касался нас двоих. Да, – спохватилась она вдруг, – вы что, следите за мной?