– Пока нет, – Егор подмигнул покрасневшей Наташе, – но после вашей баньки, говорят, с этим вопросов не бывает?
– И с банькой, и со всем остальным у нас вполне благополучно. Детьми тоже господь не обидел. Пятерых послал, все живы-здоровы, а старший на следующий год школу оканчивает, в университет собирается поступать, на биолога.
Младшие Старовойтовы тоже высыпали на крыльцо и, выстроившись по ранжиру, молча наблюдали за церемонией встречи гостей.
За ужином выпили молодого вина, пели казачьи песни, потом мужчины вышли покурить, а хозяйка, прижавшись к Наташе теплым боком, рассказывала о трудной жизни на кордоне, которая в последние годы стала еще тяжелее: браконьеры с той стороны гор грозят вырезать всю семью неуступчивого егеря. Высокое начальство больше обеспокоено своими проблемами, а они – люди маленькие, с небольшой зарплатой, у них дети. Не дай бог что с Аркадием, куда деваться? Здесь хоть хозяйство выручает, огород...
Любаша взглянула на притихшую гостью и всплеснула руками:
– И-и-и, девонька! Да ты же спишь совсем! Такой уж у нас воздух! С непривычки быстро засыпаешь! Эй, мужики! – окликнула она мужчин, засидевшихся на крыльце. – Хватит лясы точить! Спать пора! Веди-ка, Егор, свою женушку на сеновал. Я там вам постелила. Простору больше и над душой никто не стоит. – Любаша хлопнула Егора по плечу. – Это мы уж по-стариковски, в спаленке, а ваше дело молодое, на сеновале в самый раз!
Взобравшись по узкой лестнице, они оказались в просторном помещении над хлевом, наполовину заполненном сеном.
– Наташа, ты еще можешь передумать и спуститься вниз, я все пойму! – прошептали ей на ухо теплые губы.
– Ты хочешь избавиться от меня? Нет, дружок, на этот раз у тебя ничего не получится. С некоторых пор я стала бояться спать одна.
– Я тоже боюсь спать один, как ни странно. Слушай, – Егор взял ее за руку и приложил к своей груди, – то ли дождь тарабанит, то ли мое сердце стучит?
– И то и другое, – улыбнулась Наташа, – под дождь так хорошо спится.
– И не надейся, что тебе быстро удастся заснуть! – Он улыбнулся и провел пальцем по ее подбородку. – Я так по тебе соскучился за эти дни!
Наташа прижала его ладонь к своей щеке и тихонько засмеялась. По телу Егора пробежала дрожь, он закрыл глаза и коснулся губами ее ладони:
– Наташка, радость моя, прости, если сумеешь!
Она обняла его и нежно погладила по спине:
– Успокойся, я все уже забыла!
Целая вечность прошла с тех пор, когда Егор обнимал и целовал ее той тревожной и бурной ночью. Похоже, и сегодня природа решила напомнить о себе. Сильные дождевые струи хлестали по крыше и стенам сеновала. Требовательные губы прижались к ее губам, и Наташе показалось, что сильный порыв ветра подхватил, закружил ее, словно перышко, и она уносится куда-то в заоблачные дали...
Она зарылась пальцами в волосы Егора, а он целовал ее так исступленно и неистово, словно последний раз в жизни.
Наташа почувствовала, как мужские руки потянули с нее футболку и затем скользнули вниз и ловко освободили ее от джинсов и всего остального.
Наташа попробовала проделать то же самое и с его брюками, но Егор вдруг отстранился от нее, и на его лице отразилось отчаяние.
– Девочка моя, беда в том, что я слишком хочу тебя. Мое самое большое желание – остаться с тобой на всю жизнь, но я не уверен, сумею ли дать тебе то, чего ты заслуживаешь. – Из его горла вырывались горестные слова, он словно задыхался, волнение душило его. Егор сел на сено, обхватил голову руками и опустил ее на колени. – У меня нет дома, куда я мог бы тебя привести. К тому же я старше тебя...
– Кажется, ты готов позвать меня замуж и тут же сам от этого отговариваешь?
– Черт возьми! Я тебя совсем не отговариваю!
Наташа резко толкнула его в плечо, и он упал спиной на сено. Она прижалась губами к его горячему рту. Это был один из самых дерзких поступков в ее жизни, но он был оправдан – ей очень хотелось почувствовать себя вновь счастливой.
Егор охнул, когда она неловко расстегнула молнию и коснулась рукой его возбужденной плоти. И тут же их обнаженные тела приникли друг к другу.
В эту ночь они почти не спали. Тонкие сухие травинки, проникая сквозь ткань, покалывали им спины, поочередно приникавшие к простыне. Одеяло затерялось где-то в ногах, а подушки точно испарились, и под утро любовники обнаружили их почему-то у входа на сеновал.
«Неужели это наша последняя ночь?» Эта мысль пришла к ним одновременно, но ни Наташа, ни Егор не рискнули произнести эти слова вслух. Устав от занятий любовью, они лежали рядышком и умиротворенно прислушивались к шуму дождя. Наташа обнимала его за шею, а он, прижавшись к ее щеке своей, горячей и колючей, покрывал поцелуями ее лицо, шею, грудь...
Дождь под утро стих. Тесно обнявшись, точно боясь и во сне потерять друг друга, они наконец уснули...
Разбудил Наташу и Егора пронзительный крик петуха и звонкие удары молочных струй о стенки подойника. Карташов поцеловал женщину в припухшие от ночных поцелуев губы, и она, скользнув под него, снова приняла его в себя. Они старались не выдать своего занятия, совершенно упустив из виду, что сенная труха сквозь щели слетает вниз. И Аркадий, который зашел в сарай, многозначительно усмехнувшись, показал Любаше глазами вверх и тут же, отставив в сторону подойник, увел ее в дальний угол хлева. Теперь уже хозяева занялись тем, от чего неистово бились сердца их гостей...
После завтрака, который все участники трапезы проглотили с необыкновенным аппетитом, Аркадий должен был обойти свой участок и пригласил с собой гостей.
...К обеду они прошли уже более десяти километров и остановились на берегу хрустально прозрачного озера, расположенного за пределами заповедника. Мужчины отыскали снасти, которые Аркадий прятал в кустах, и, облюбовав каждый себе по глубокой ямке у берега шустрой речушки, вытекающей из озера, забросили удочки.
Наташа увидела, как две форели, стараясь опередить друг друга, тотчас бросились на мушку и та, что побольше, схватила наживку. Егор подсек ее, выхватил серебряную рыбку из воды и присвистнул от восторга. Аркадий стоял неподалеку и усмехался в густые буденновские усы. Ему доставляло удовольствие наблюдать, как гости, точно малые дети, радуются первой удаче.
Им потребовалось не более двадцати минут, чтобы выудить десятка полтора рыбок. Серебристая, с двумя рядами красноватых и черных пятен по бокам, горная форель не слишком велика. Так, с карандаш, не более. Но вкус!
У нее нет запаха тины и стоячей воды, который бывает у речной или озерной рыбы. Чистое белое мясо без костей легонько припахивает морозным утром или только что выпавшим снегом.
После обеда предстояло пройти еще километров шесть, замыкая круг, который Аркадий и его гости сделали вдоль границ заповедного участка лесничего. Он предупредил, что это самый опасный участок маршрута и идти надо как можно осторожнее. Их путь лежал, по сути дела, браконьерскими тропами. А горцы – ребята лихие, ходят с оружием, и не с допотопным дробовиком, а вооружены армейскими карабинами и даже автоматами. Вроде своя земля, российская, а чувствуешь себя как партизан в Беловежской Пуще.
Тропа бежала по хребтине невысокого увала. Аркадий уверенно, как ходят по хорошо известной дороге, шел впереди. Серый от стирки и дождей рюкзак будто приклеился к его спине, на левом боку болталась фляга в чехле, на правом – ракетница. Карабин лесничий повесил на грудь, а руки положил одну – на ствол, другую – на приклад. Солдатские берцы ступали уверенно, ни разу не поскользнулись и не оступились.
Друзья продирались сквозь темно-зеленые заросли рододендрона, карабкались по каменистому взлобку горы, заросшему дубовым и грабовым лесом. Наташа не догадывалась, пока Егор не объяснил ей, что Аркадий ведет их по звериной тропе. Кабаны и косули – отличные знатоки леса – всегда выбирают самые рациональные маршруты, и егерь не ошибся, отправившись по их следам.
Вскоре путники вышли на открытую лужайку и сделали короткий привал. Наташа замерла от восхищения: прекрасная панорама открылась ее глазам. Она сделала несколько шагов вперед, но Аркадий предупредил:
