— Я… — Дэвид откинулся на спинку кушетки. — Знаешь, мне действительно хотелось бы сделать пару вещей.

— Например?

— Ну, по крайней мере, первый шаг, — начал Дэвид. — В перуанских Андах есть маленькая индейская деревня. Я не хочу, чтобы цивилизаторы сожрали их землю и превратили ее в новые города. Я хочу, чтобы их оставили в покое.

Кобб кивнул.

— Не слишком легко провернуть, знаешь ли.

— Или, может быть… может быть, мы сумеем построить для них космическую колонию — дать им свой собственный мир, где их никто и никогда не потревожит.

— Представляю себе лицо Гаррисона, когда ты скажешь ему это.

— И Лео, — перешел ко второму пункту Дэвид. — Если он вытянет цел и невредим, и госпиталь даст ему чистое карантинное свидетельство, я хотел бы отправить его в Нью-Йорк и посмотреть, не сможет ли он добиться какого-то толку с того, что случилось в городах.

— Отправить его обратно в Нью-Йорк?

— А почему бы и нет? Он знает проблемы. Может быть сумеет найти какие-то решения.

— Это все равно, что послать гунна Аттилу в монастырь! — возразил Кобб. — На руках Лео слишком много крови.

Дэвид пожал плечами.

— Назовите мне политического лидера, человека, достигшего власти, не окровавившего своих рук. Джордж Вашингтон? Ясир Арафат? Освободитель?

— Его никогда не примут в Штатах после того, что он там натворил.

— Народ его примет. Даже белые люди примут его, так как он может говорить от имени всего небелого большинства США.

Кобб покачал головой.

— Вы ответите мне на один вопрос? — спросил, поддавшись внезапному импульсу Дэвид. — Личный вопрос?

Старик выглядел озадаченным и сказал:

— Если смогу.

Дэвид почувствовал, как колотится в груди его сердце.

— Вы… мой настоящий отец?

Озадаченная нахмуренность Кобба растаяла.

— Твой генетический отец? Нет, сынок. — Глаза его сделались самыми мягкими, какими их когда-либо видел Дэвид. — И кто он был, тоже не знаю. Хотя, желал бы знать, так как я очень горжусь тобой. Не мог бы гордиться больше, если бы ты был моя плоть и кровь. Не мог бы любить тебя в большей мере.

Дэвид сообразил, что он поднялся на ноги, стоя перед экраном с изображением в натуральную величину.

— Спасибо за это, — сказал он. — Я давно любил вас, как родного отца.

Кобб закашлялся и выглядел смущенным.

Протянув руку, Дэвид коснулся холодного стекла видеоэкрана.

— Отдохни теперь немного.

— Отдохну. Ведь в среду заседание Правления.

Экран померк до серой пустоты, оставив Дэвида стоящим перед ним в одиночестве. Долгое время он оставался в тихом кабинете, отрезанный от всех, думая и гадая.

Затем он заметил на стене электронные часы-календарь. И внезапно перешел к действиям. С шевелящейся в нем бурлящей смесью приятности и опасения, он поспешил выйти из административного корпуса и нашел на парковочной стоянке перед ним электропед. Всю дорогу до соседней деревни он жал на педаль акселератора.

Остановился он только раз в крошечном магазинчике на тихой деревенской улочке. А затем быстро понесся к многоквартирному зданию на окраине деревни, где жила Бхаджат.

Квартира Бхаджат едва ли походила на дворцовые покои, но была настолько комфортабельной, насколько ее мог сделать «Остров номер 1». Она занимала номер на верхнем этаже и с ее балкона открывалась широкая панорама всей внутренней части колонии. Большие комнаты обставили мебелью, привезенной шейхом аль-Хашими из его собственного просторного дворца в Цилиндре Б.

Она открыла дверь сама. Слуги на «Острове номер 1» существовали только электронные.

— Я так и думала, что это можешь быть ты, — Бхаджат шагнула назад, пропуская Дэвида в гостиную. На полу лежал толстый ковер из белой ангорской шерсти. Изящные пальмы в кадках касались потолка.

— Я принес тебе подарок, — сказал Дэвид, доставая из кармана брюк небольшой пакетик.

Бхаджат с мягкой улыбкой приняла его. Он не был завернут в бумагу.

— Косметический набор. — Она подняла на него взгляд.

— Я знаю, что теперь у тебя есть свои принадлежности, — говоря это, Дэвид внутренне дрожал, — ну я вспомнил… ту ночь в Нью-Йорке… ну…

Улыбка ее расширилась.

— Символический подарок. Спасибо, Дэвид. Я буду дорожить им.

Бхаджат жестом пригласила его в комнату.

— Конференция окончена, — сказал Дэвид, не зная как еще завязать с ней разговор.

— И? — спросила она, выглядя не преисполненной страха и надежд, а лишь абсолютно прекрасной и желанной.

— И они согласились на амнистию — действующую с этой минуты. Больше не будет никаких репрессий, никаких боевых действий. ПРОН может обратиться к мирным средствам для достижения своих целей.

Бхаджат медленно подошла к низкой кушетке у окна и устало, удрученно уселась там.

— Всегда найдутся психопаты, вроде Хамуда, умеющего только уничтожать.

Дэвид кивнул.

— Тогда их раздавят, как насекомых. Всемирное Правительство, революционеры Освободителя, даже транснациональные корпорации — они все пришли к согласию: больше никакого насилия.

— На долгий ли срок?

Он улыбнулся.

— На достаточно долгий, если нам повезет. Если мы будем упорно работать.

Она озадаченно нахмурилась, глядя на него.

— Над чем упорно работать?

Дэвид уселся рядом с ней и принялся рассказывать о своих надеждах распространить человеческие поселения по всей солнечной системе, отправить в космос целые колонии, сделанные людьми, чтобы те могли отправлять обратно ресурсы и сырье, которое сделает человечество богаче всех, когда либо живущих.

Бхаджат выслушала его, слабо улыбаясь, и кивнула.

— Это хороший план, хорошая цель. Ты можешь построить для себя достойное будущее.

— И для тебя, — добавил Дэвид.

— Для меня? она покачала головой. — У меня нет будущего. Я убийца.

— Ты спасла мне жизнь.

— Я помогла убить тысячи. И убила Хамуда намеренно… с радостью. Я убила его с удовольствием.

Он увидел вспыхнувший в ее глазах огонь. И боль.

— Шахерезада убила бандита-проновца. Но Шахерезады больше не существует. Ее работа завершена. С другой стороны, принцесса Бхаджат аль-Хашими по-прежнему жива. Она постоянно проживает на «Острове номер 1»… со своим отцом.

— Я не буду с ним жить!

— Вы сможете жить, разделенные несколькими милями, и никогда не увидеть друг друга. Наверное, со временем твои чувства к нему изменятся.

— Никогда!

— Это долгий срок.

Она уставилась на него.

— Неужели ты не понимаешь, Дэвид? Я не могу тебя любить. Слишком многое произошло между нами. Я никогда не смогу любить тебя!

— Никогда?

Она отвела взгляд.

— Так значит, я буду пленницей? Здесь, на «Острове номер 1»?

— Ты — моя пленница, Бхаджат. Я был твоим пленником, теперь твоя очередь.

— Ты серьезно?

— Очень. Я люблю тебя и хочу видеть рядом со мной. На Земле у тебя нет ничего, кроме горьких воспоминаний. Останься со мной, Бхаджат. — Он взял ее за руку. — Останься здесь со мной.

— Но, Дэвид, как же ты можешь меня любить?

— Это не трудно.

— После всего того, что мы пережили…

— Особенно после этого.

Она улыбнулась ему вопреки самой себе.

— А ты знаешь, что я никогда не смогу забыть всего, что произошло? Никогда не прощу себе…

— Прощать тут нечего. Все прошлое закончилось. Смотри вперед, в будущее. Помоги мне построить новые миры.

Она взглянула из окон на безумно загибающуюся кверху зеленую землю, на яркие окна, через которые струился солнечный свет и на сплошную зеленую землю за ними, наверху.

— Но здесь же не настоящий мир, — возразила она. — Он такой замкнутый, такой ограниченный…

— Посмотри вон туда, Бхаджат, следи.

Свет тускнел, сперва медленно, настолько медленно, что было трудно сказать действительно ли это происходит. Но затем пылающее сияние солнца потускнело и они увидели через поляризованное стекло окон яркое тело самого солнца, съедаемое темным диском.