Он принялся вылезать из-за рычагов, и Дэвид перебрался на его место.

— Да нет, дубина, выходи со своей стороны, — полуобернулся к Дэвиду Грэди.

Он стоял пригнувшись, обрамленный открытым люком, поставив одну ногу в сапоге на верхнюю ступеньку лесенки, а другую на порог люка. Дэвид нагнулся к нему и схватил его под мышки.

— Эй! Какого черта…

При слабой лунной гравитации не составляло труда поднять его повыше, даже из сидячего положения. Дэвид рванул его вон из трактора, а затем чуть толкнул и выпустил. Облаченная в зеленый скафандр фигура Грэди трепыхалась, казалось целую вечность, прежде чем врезалась в грунт, сапогами вперед, и взбила ленивую кучу пыли. Он повалился назад, через ранец жизнеобеспечения, и кончил кувыркаться, сев на шпагат.

— Ах ты, проклятый сукин сын! — заревел он в наушниках Дэвида. — Ты что делаешь, черт тебя побери? Я переломаю к черту все твои чертовы кости…

Он неуклюже поднимался на ноги. Дэвид прочно уселся на место водителя и схватился за рычаги управления. Нахал на педаль сцепления, и трактор двинулся вперед.

— Назад, ублюдок!

Наполовину высунувшись из кабины, Дэвид увидел уменьшающийся позади зеленый скафандр. Грэди буквально прыгал от ярости, размахивая высоко поднятыми руками, и орал от гнева и расстройства.

— Грэди, что происходит? — спросил третий голос. Центр управления на базе. — Что у тебя за проблема?

Но Грэди смог прореветь в ответ только ряд ругательств.

— Грэди, ты где? Что случилось?

— Я убью этого глупого сукиного сына! Я разорву тебя на части, Адамс! Шкуру с тебя заживо спущу!

Дэвид откинулся на спинку сиденья. И улыбнулся. Вот так-то лучше. Вот это больше похоже на Пита Грэди, которого я знал и любил.

Через несколько минут по связи затрещали и другие голоса.

— Он украл трактор?

— Куда он, черт возьми думает с ним деться?

— Единственное другое место, куда он еще может поехать, это Селена.

Дэвид кивнул. В точку, дружище.

— Селена? Он не может туда добраться. Это же больше тысячи километров!

— Воздуха у него не хватит… может быть.

— Да, но между рудниками и Селеной нет никаких навигационных ориентиров. Никто не путешествует по поверхности. Он через пару часов начисто заблудится.

— Вот и хорошо, — отрезал голос Грэди. — Надеюсь, этот маленький ублюдок поперхнется там собственными отходами. Жалею только об одном, что у нас нет возможности скормить его труп сарычам.

Хамуд стоял на крыше и глядел на город. Некогда Басра была деловым, суетливом портом, во времена, когда экспорт нефти принес Ираку столько золота.

Но теперь порт едва ли вообще действовал. Большинство причалов гнило под высоким летним солнцем. Крошащиеся от неуклюжести старые башни нефтеочистительных заводов стояли на фоне неба, словно почерневшие развалины. В гавани стояло всего два старых, тронутых ржавчиной фрахтера, принимающих грузы в виде фиников и шерсти. Те же грузы, какие брал с собой Синбад, зло подумал Хамуд.

Нефть сгинула так же, как и принесенное ею золото. Куда же подевалось золото? В сундуки людей вроде шейха аль-Хашими. В руки иностранцев, вернувшихся теперь строить туристические центры, чтобы богатые жители Запада могли приехать и улыбнуться, глядя на несчастных, отсталых арабов.

Хамуд непроизвольно стиснул кулаки.

Для них мы все — арабы. Курды, пакистанцы, ливанцы, саудовцы, хашимиты — все арабы. Погонщики верблюдов и торговцы коврами. Они нас видят именно такими.

В дремотный, пропеченный солнцем полдень не наблюдалось почти никакого движения. Но Хамуд вглядывался в яркое небо и ждал. Рядом с ним нервно, почти неистово расхаживала Бхаджат.

Ему не составило труда вывести ее тайком из отцовского дома, а потом вернуться к себе, так, чтобы подозрение пало на других. Аль-Хашими в поисках ее перевернул вверх дном весь Багдад, но Хамуд еще до того, как занялся рассвет, успешно переправил ее в Шираз, за иранскую границу. Затем шейх вызвал его и попросил — действительно, скорее попросил, чем приказал — применить для ее поисков свои контакты с ПРОН. Он, казалось, знал, что она Шахерезада, хотя ни разу прямо не упомянул об этом.

— Вот он. — Пилот ткнул Дэнни в плечо, а затем показал.

Дэнни проследил за направлением его руки и увидел раскинувшиеся по голой пустынной равнине руины.

— Вавилон? — прокричал он, силясь перекрыть гудение роторов вертолета.

— Вавилон! — крикнул в ответ пилот, улыбаясь во весь рот.

— Можно спуститься пониже?

— У нас мало лишнего горючего, если вы хотите добраться до Басры без остановок.

И все же он спикировал к земле, и Дэнни окинул опытным взглядом крошащиеся колонны и рассеянные камни одного из чудес мира. Вавилон лежал, растянувшись в поглощающих песках, словно выгоревшие кости доисторического чудовища.

Я верну вас к жизни, пообещал Дэнни мертвым камням. Я заставлю людей съезжаться со всего света и вновь благоговейно глядеть на вас.

Он мысленно чертил планы для храма здесь, и колоннады там, наряду с дворцом и висящими садами в конце.

Вертолет поднялся, словно лист, попавший в смерч и отклонился от руин, направляясь на юг. Дэнни натянул наплечные страховочные ремни, бросая последний взгляд на Вавилон, а затем вновь откинулся на спинку сиденья.

Бхаджат достала его по телефону, запыхавшаяся и настойчивая. Инструкции она дала совершенно определенные. Взять напрокат машину и поехать на север к Мосулу. В Мосуле найти университетского профессора по имени ас-Саид. Он поможет проделать следующий отрезок пути. И повесила трубку, прежде чем он смог сказать хотя бы слово.

Профессор оказался молодым, бородатым математиком с пылающим взором, и глядел он на Дэнни. Дэнни слыхивал, что университет служит рассадником радикализма, и подумал, что ас-Саид вполне мог быть одним из революционеров. С какой стати Бхаджат иметь с ним какие бы то ни было дела?

Профессор отвез Дэнни на частную вертолетную площадку в горах и посадил его на борт красно-белого вертолета, летевшего теперь на юг, по направлению к Басре. К Бхаджат.

Он мельком подумал о своей работе по строительству дворца халифа в Багдаде. Если его там не будет, то работа постепенно затормозится и встанет. Ну и что? Бхаджат важнее этого, важнее всего. Работа может подождать. Он вылетит с ней в Мессину и попросит снять его с проекта по личным причинам. Когда ее увидят в Мессине, то поймут. Как же я построю Вавилон, если ее отец будет по-прежнему злится на нас? И, усмехнувшись ответил. Кого это волнует? Пока Бхаджат со мной, кого волнует, что мы делаем и где именно? Нам принадлежит весь мир!