Дэвид кивнул.

— А у них в горах имелись крупные фабрики. Много работы для всех — даже для летчиков, вроде меня. Проклятое Всемирное Правительство все это разрушило. Всех лишило работы.

Он болтал часами, пока они летели на север. Местность под ними сменилась с пампы на лес, с леса на непроходимые джунгли, и, наконец, на высокие, скалистые горы. На многих пиках Дэвид видел снег. Но никаких признаков дорог, городков, человеческого обитания.

— Это тяжелый участок, — сказал таким же веселым тоном, как и раньше, пилот. — Там где мы начали, мы летели достаточно низко, чтобы пройти под радарами. Но здесь в горах, в это время года приходится лететь повыше — а то повстречаешься с ангелами. Она хорошо пристегнута?

Дэвид проверил ремни Бхаджат, а потом свои. Самолет начало болтать в сильных воздушных потоках гор. Голые, неровные каменные стены казались страшно близкими к ним.

— Не бойтесь, — крикнул пилот, когда самолет накренился. — Я летал в этих краях больше, чем вы прожили. Они — мои друзья.

Внезапная воздушная яма заставила Дэвида порадоваться, что в желудке у него пусто. Бхаджат заворочалась и застонала во сне.

Он сказал, что нас будет ждать врач, в сотый раз повторил про себя Дэвид. Он обещал.

— Ой-е-ей!

Дэвид посмотрел на полуобернувшегося на своем сиденье пилота.

— Что случилось?

Пилот показал на правую сторону самолета. Дэвид увидел три летящих с крейсерской скоростью косокрылых истребителя. Непонятно, как у них крылья не отлетали при такой скорости. И уставился на эмблемы на истребителях: голубой шар Всемирного Правительства. А на хвостовом оперении стилизованное золотое солнце с лучами. Древний символ инков. Это перуанцы.

Пилот надел наушники и бормотал что-то в нашейный микрофон на рубленом жаргоне профессиональных летчиков.

Снова повернувшись к Дэвиду, он сообщил:

— Они хотят чтобы мы приземлились на аэродроме ихнего Всемирного Правительства. Им известно, что вы двое у меня на борту.

— Тот человек в Санта-Росе, — догадался Дэвид.

— Должно быть, за вас предлагают большую награду. Пока не светят крупные деньги, ему вполне можно доверять.

— Что они сделают, если мы не выполним указаний?

Пилот больше не улыбался.

— Собьют нас. Их командир говорил, что у них есть и ракеты и лазерные пушки, так что если мы не летаем быстрее света, у нас нет шансов оторваться от них.

— Выбор невелик.

Улыбка малость вернулась на место.

— Не боись, амиго. Я знаю эти горы, а они — нет. Я высажу вас в безопасном месте. Оно будет не там, где вас ждут, но и не на их проклятом аэродроме. Они скорей поцелуют меня в задницу, чем я дам захапать мой самолет!

— Но у них же ракеты и…

Пилот беззаботно отмахнулся.

— А у меня вот это. — Он постучал себя указательным пальцем по виску. — И вот эти, — он указал вниз. — Кохонес, — объяснил он.

Пятнадцать минут они летели вместе с истребителями, настолько прямо и ровно, насколько вообще позволяли хитрые горные ветры. Чтобы оставаться поблизости от маленького турбореактивного самолета, сверхзвуковым реактивным самолетам, приходилось постоянно сбрасывать скорость. Пилот снова включил рацию и болтал по-испански с пилотами истребителей, объясняя, что он летит с максимальной скоростью.

— Я вам, знаете ли, не ракета! — рявкнул он ради Дэвида по-английски, а сам мало-помалу сбавлял скорость.

Затем вышел спор по поводу высоты. Горы все еще поднимались, становясь перед ними все выше и выше. Пилоты истребителей хотели подняться над пиками как можно выше. Пилот Дэвида покачал головой и объяснил, что его бедный уставший самолет уже и так с трудом достиг своего потолка и не может подняться выше, не потеряв скорость и не разбившись.

Вскоре они заманеврировали, огибая заснеженные пики, пролетая там и сям среди гор. Под ними расстилалось непроницаемое море облаков и тумана, но на этой высоте разряженный воздух оставался ясен.

А затем совершенно неожиданно пилот толкнул штурвал вперед, совершил тяжелый поворот налево и заложил такой крутой вираж, что Дэвид перестал что-либо видеть кроме несущихся мимо его окон скал. Ревя двигателями, самолет нырнул в облака, и мгновение спустя их окутал серый туман, вынуждая лететь только вслепую.

Дэвиду хотелось закричать, но у него перехватило дыхание.

Пилот сорвал с головы наушники и улыбнулся Дэвиду.

— Не боись. У меня есть радар. — Он постучал по крошечному оранжевому экранчику в центре приборной доски. На нем вспыхивали импульсы, отраженные от окружающих их со всех сторон гор.

Но ты же не смотришь на него! — молча завопил Дэвид.

— У них тоже есть радары, — сказал все так же через плечо пилот, — но они чересчур боятся бросать свои новенькие сверкающие самолетики сюда, вниз, заниматься любовью со скалами. Я знаю эти горы. Я могу пролететь через них с завязанными глазами и поцеловать по дороге все до одной.

Дэвид кивнул и попытался улыбнуться.

После скачков, содроганий и закладывания ушей, длившегося, казалось, часы, они опустились ниже слоя облаков, и Дэвид увидел скользящие под ними широкие альпийские луга. Косые солнечные лучи просачивались сквозь густые серые облака над ними. Луга выглядели голыми и коричневыми, безлесными и усеянными валунами. Теперь у пилота не осталось времени на разговоры. Он провел самолет низко над ровной кляксой пожухшей травы, сделал один круг над ней, а затем выбросил шасси с тормозными парашютами и устремился совершить посадку, подскакивая по земле и поднимая пыль.

Даже не выключая двигателей, он протянул руку назад и открыл люк рядом с Дэвидом.

— Порядок, теперь вы в безопасности.

— В безопасности? Где мы?

— Примерно, в пятидесяти километрах от Сьюдад-Нуэво — именно там вас ждут друзья.

— Но как мы туда попадем?

— Не знаю! А может, ваших друзей уже замела полиция. Здесь вы несколько дней будете в большей безопасности.

— Что вы имеете в виду? Здесь же ничего нет!

— Вон за той горой индейская деревня. Вы сможете какое-то время побыть там.

— Но…

— Нет времени! Я должен вернуться к аэродрому, где смогу достать какое-нибудь горючее, прежде чем меня догонит эта сраная полиция. Вылезай! Быстро!

Не имея почти никакой возможности подумать, Дэвид расстегнул ремни у Бхаджат и вынул ее из самолета. Пилот форсировал двигатели, устроив ими миниатюрный ураган из пыли и мелких камешков пока Дэвид стоял там с Бхаджат на руках.

Самолет с ревом понесся, подпрыгивая по пологому лугу, и поднялся в затянутое облаками небо. Через несколько минут он исчез в серых облаках, и даже звук его двигателей и тот пропал.

Дэвид остался один в пустынном диком краю с больной, потерявшей сознание девушкой.

25

Свершилось!

Я зашел в общежитие к Руфи поработать над заданием по электронике, которым мы занимались на пару, а обе ее подруги по комнате вышли в полдень погулять, и, ну, вместо занятия проектом мы очутились в постели. Она — чудо. У нее это тоже в первый раз.

Я сказал что хочу жениться на ней и люблю ее, а она только хихикнула и сказала, что нам еще долгое время не следует даже думать о браке. Семья у нее еврейская, но ее родные не строгих правил и все такое, так что они не станут возражать против ее брака со мной. Но если у нас будут когда-нибудь дети, сказала она, то они будут евреями. Я этого в общем-то не понимаю; кажется, это никак не связано с тем, в духе какой церкви их воспитают. Они будут иудеями, даже если мы вырастим их лютеранами. Именно так объяснила Руфь.

Так или иначе, я намерен теперь упорнее чем когда-либо работать над этими проклятыми классными заданиями. Руфь такая способная, что, наверняка, пройдет тесты и отправится на «Остров номер 1», и я не собираюсь дать ей улететь туда без меня.

Дневник Уильяма Пальмквиста.

Давай смотреть фактам в лицо, старушка, ты, должно быть, мазохистка.