— Но мы любим друг друга, настаивал Маккормик.

— Чепуха.

— Вы никак не можете нас остановить.

— Вы покинете этот дом. А она будет отправлена на «Остров номер 1», куда ей полагалось уехать много недель назад.

— Мы все равно сможем встретиться — куда бы вы ее не отправили, хоть на Земле, хоть за ее пределами. Если она туда уедет, я тоже уеду.

Аль-Хашими сдержал ответ, готовый сорваться с языка.

На лице рыжебородого появилось понимание.

— А, ясно. Как только я выйду из вашего дома, я проживу не столь долго, чтобы поехать к ней.

— Я вам не угрожаю, — ответил шейх.

— Но вы держали меня здесь ради моей же безопасности. Вы говорили мне, что убийцы пытались прикончить меня, и попытаются вновь, если я покину вашу защиту.

— Я нашел ответственных за это покушение. И разделался с ними. Вам больше не нужно опасаться за свою жизнь.

— Ой ли?

— Я не убийца, — отрезал аль-Хашими, — если бы я хотел вас убить, то сделал бы это здесь, сейчас, сам. — Солгать неверному, осквернившему твою дочь — не грех.

Маккормик медленно поднялся в кресле.

— Тогда я положусь на ваше слово. Но вы должны положиться на мое. Я вашу дочь и хочу жениться на ней. Куда бы вы не услали ее, я отправлюсь за ней.

— Я бы вам не советовал делать подобную глупость, — сказал аль-Хашими, тихо, словно шуршащая в камышовой корзине кобра.

— Вы никак не можете удержать меня не прибегая к убийству.

Аль-Хашими заставил себя улыбнуться.

— Вы романтичный дурак, архитектор. Одним телефонным звонком я могу сделать вас нищим. Я могу добиться чтобы вас арестовали и на много месяцев запрятали в тюрьму. Вы удивитесь тому какое количество улик может найти наша полиция, когда она того хочет: наркотики, фальшивые деньги, антиправительственную пропаганду, незаконное оружие… Вы можете застрять в тюрьме не на один год.

— Не получится, — тряхнул головой Маккормик и, повернувшись, направился к двери.

Шейх смотрел ему вслед и заметил, что тот закрыл дверь очень тщательно, не хлопая ей.

Может он и романтик, но знает, как держать себя в руках.

Бхаджат ворвалась к нему в кабинет после вечерней трапезы.

Аль-Хашими оторвал взгляд от видеоэкрана компьютерного терминала. И одним прикосновением пальца погасил экран: сравнение стоимости вызывания в Северной Америке разрушительных дождей с прибылями, какие поступят с притонной фермы Миннесоты, мигнуло и пропало.

В первый раз за многие годы он посмотрел на дочь свежим взглядом. Да, она теперь женщина, очень красивая женщина. И очень сердитая!

— Ты его выставил!

— Конечно.

— Погибать от ножа!

— Он в полнейшей безопасности. Я разобрался с несостоявшимися убийцами.

— Ты?

— Да.

С миг она казалась сбитой с толку, стоя перед его столом. Сколько раз она прерывала его работу и забиралась к нему на колени! Но теперь уже много лет, как этого не случалось. Аль-Хашими понял, что за последние несколько лет их встречи становились все реже, и когда они разговаривали друг с другом, то обычно спорили о самых последних ее эскападах.

Посылать ее учиться на запад было ошибкой. Мне следовало бы послушать ее мать и послать ее в здешний университет, где женщин учат так как подобает.

— Отец, не выгоняй его. Я…

— Ты его любишь. Знаю. А он любит тебя и желает на тебе жениться.

— Он так тебе сказал? — лицо ее озарилось.

— Да. А я ему сказал, что он дурак. Ты отправляешься на «Остров номер 1» и я уже позаботился о том, чтобы ему не разрешили последовать за тобой.

— Ты не можешь это сделать!

— Я уже сделал.

— Я не уеду, отец. Я хочу быть с ним.

Аль-Хашими покачал головой.

— Это невозможно. Он неблагодарный козел. Я знаю, что ты занималась с ним любовью.

Она встретила обвинение, не моргнув глазом.

— Ты шпионил за мной.

— Я пытался защитить тебя.

— От любви?

— От похотливых обезьян, стремящихся испортить тебя.

— С этим ты чересчур опоздал.

— Знаю.

— Ты опоздал с этим год назад, — уточнила Бхаджат, с лицом, сделавшимся медной маской холодной ярости.

— Год назад? — тупо повторил, уставившись на нее аль-Хашими.

— В Париже, — еще уточнила Бхаджат, поворачивая нож в ране. — В городе Романов.

— Невозможно! С тобой все время была Ирина.

— Не все время.

Нехорошая улыбка на лице дочери убедила аль-Хашими, что она говорит правду. Такую же улыбку носил он сам, когда бил врага по особенно больному месту.

— И с тех пор?

Значит, архитектор бел у нее не первый, по всей вероятности и не второй. Аль-Хашими погрузился в кресло и дал упасть рукам на колени. Ирина, вероятно, сама крутила с кем-то роман, когда ей полагалось охранять мою дочь. Посмотрим как ей понравиться находиться под охраной нескольких голодных дикарей в горах. Это должно бы заставить ее как следует раскаяться. Если она выживет.

Бхаджат прервала его безмолвные замыслы.

— Пожалуйста, отец, не сердись на него. Это не его вина. Я подкупила слуг, чтобы побыть с ним.

— Неужели в моем доме нет никого кому я могу доверять? Даже собственной дочери?

— Я всегда была послушной дочерью, кроме…

— Ты была сучкой! — взорвался аль-Хашими. Весь накопившийся гнев прорвался наружу. — Шлюхой, гулящей из постели в постель, от мужчины к мужчине, за моей спиной! Ты не заслуживаешь носимого тобой имени! Ты предала меня и вываляла наше имя в грязи канав.

— Наше гордое имя! — сплюнула она в ответ, не отступив не на шаг. — Мы живем в роскоши в то время, как люди ходят голодными. Ты служишь Всемирному Правительству, мешающему нашему же народу быть свободным. Ты руководишь могущественной корпорацией, продающей энергию богатым и предоставляющей бедным умирать на улицах. Деньги для тебя важнее чести, а власть — важнее денег!

— Мы — семья шейхов! — разъярился аль-Хашими. — Править другими — наш долг!

— Шейхов? — рассмеялась Бхаджат. — Городских шейхов. Денежных шейхов. Ты путешествуешь тропой бедуинов, только удобно укрывшись в своем разъездном фургоне. Шейх? Корпорационный шейх, вот кто ты такой.

— Я шейх, имеющий долю в управлении космической колонией «Остров номер 1», и именно туда ты и отправишься. Завтра. Без всяких дальнейших задержек. Твой последний по счету любовник, рыжебородый, не сможет последовать туда за тобой, обещаю.

Бхаджат посмотрела на него прямым взглядом, проникшим к нему в сердце.

Если я отправлюсь на «Остров номер 1», — спросила она, — ты пообещаешь, что он останется невредимым?

— И мужчина должен торговаться с собственной дочерью?

— Я сделаю, как ты пожелаешь, если ты пообещаешь не трогать его.

Аль-Хашими колебался. Нагнувшись в кресле вперед, он протянул руку за мундштуком из слоновой кости, а затем снова положил его.

— Его пыталась убить Подпольная Революционная Организация Народа. Я не отвечаю за их действия.

— С ПРОН я договорюсь, сказала ровным тоном Бхаджат.

Он поднял на нее взгляд.

— Ты?

— Конечно.

— Что ты имеешь в виду?

Она, казалось, стала выше и прямее.

— Ты слышал о Шахерезаде? Я и есть она.

— Ты… Шахерезада! — Аль-Хашими поднял глаза к небесам. — Нет… нет, этого не может быть! Только не моя родная дочь!

Она обошла стол и опустилась на колени у его ног.

— Это правда отец. Но… если ты пощадишь архитектора, Шахерезада исчезнет. Я опять стану твоей послушной дочерью.

Глядя на нее, объятый внутри огнем, аль-Хашими охнул.

— Но ты… с этими ПРОНскими террористами… и не просто одна из них, а предводительница! Как ты могла? Почему?

Бхаджат печально улыбнулась.

— Наверное, я сердилась на тебя за то, что ты не обращал на меня внимания и отослал учиться.

— О, нет… нет. — Он осторожно взял в руки ее ангельское личико. — Но ведь тебя же могли убить. Половина полиции Европы и Ближнего Востока пытается тебя найти. Всемирная Армия…

— Теперь я в безопасности. — Она положила голову к нему на колени. — Шахерезада больше не существует. Она отдала свою жизнь за жизнь архитектора.